Аномалия души - Алексей Хапров

Моя будущая супруга, ни на кого не глядя, подошла ко мне:

— Пойдём.

Мы вышли на улицу и уселись в автомобиль.

— Ну, как? Не продешевила? — поинтересовался я.

— Продешевила, — отозвалась Наталья. — Согласилась на две трети от намеченного.

— Что же ты так?

— А чтобы поскорее отсюда убраться.

— Есть одна сногсшибательная новость, — произнёс я, после чего, выдержав для пущего эффекта театральную паузу, поведал своей будущей супруге об аресте Яшки Косого.

— Задержали вместе с ружьём?! — восторженно воскликнула она и пронзительно расхохоталась. — Слава богу! Услышал господь мои молитвы! Теперь ему, собаке, не отвертеться!

Машина дёрнулась вперёд и вылетела на дорогу. Наталья до предела вдавила газ. Мы мчались всё быстрее и быстрее. Стрелка спидометра подбиралась к девяносто.

— Осторожно! — предупреждающе крикнул я, завидев нужный нам поворот.

Моя будущая супруга, не успев затормозить, вывернула руль вправо. Автомобиль занесло. Он накренился и, каким-то чудом избежав столкновения с росшими вдоль обочины тополями, врос в асфальт. Шедшие по тротуару прохожие дружно остановились и недоумённо уставились на нас. Послышалась трель свистка. К нам спешил дежуривший на перёкрестке гаишник.

— Чёрт, — тихо выругалась Наталья.

— Надеюсь, прав за это не лишают? — прошептал я.

— Не лишают. Ты не вмешивайся. Я буду говорить с ним сама.

Моя будущая супруга открыла дверцу и вышла из машины.

Общение с инспектором продолжалось недолго. Беспрекословно пройдя проверку на алкотесте, смиренно выслушав гневные сентенции о причинах аварийности на дорогах и послушно подписав составленный протокол, Наталья вернулась за руль и облегчённо выдохнула:

— Фу-у-у!

Оставшуюся часть пути автомобиль прошёл без приключений.

Когда мы вошли в дом, в прихожей отчаянно надрывался телефон. Звонил он, судя по всему, уже довольно долго: движимый вибрацией аппарат съехал на самый край тумбочки. Наталья схватила трубку и через секунду протянула её мне.

— Да, — ответил я.

В моём ухе раздался голос Ланько:

— Приветствую. Насчёт Яшки Косого, полагаю, ты уже всё знаешь.

— Навалинск — город маленький, — шутливо констатировал я.

— Небось, пребываешь в блаженстве от осознания собственной прозорливости?

— Типа того.

— Я в его виновности тоже не сомневаюсь. Взяли с поличным. Но сознаваться, гад, не хочет. Придётся раскалывать. И в связи с этим тебе придётся сейчас приехать к нам.

— Зачем?

— Для очной ставки. Яшка — калач тёртый, подсечь его нелегко. Ружьё, твердит, подкинули. Мол, шёл, как раз, чтобы сдать в милицию. Своё присутствие вчера вечером на вашей улице отрицает. Говорю: «Тебя видели» — смеётся: «Покажи, кто». Вот мы ему тебя и покажем. Так как, подъедешь?

— Подъеду, — пообещал я.

— Тогда ноги в руки — и сюда.

Зазвучали короткие гудки.

— Что случилось? — взволновано спросила моя будущая супруга, когда я положил трубку и повернулся к ней.

— Вызывают на очную ставку с Яшкой, — ответил я. — Причём, прямо сейчас.

В глазах Натальи промелькнула тревога…

Глава двадцать четвёртая

Яшка Косой выглядел понурым, но не осунувшимся. В его глазах сверкал злобный огонёк, а крепко сжатые кулаки красноречиво свидетельствовали о неумолимой решимости бороться за свободу до последнего. Моё появление он встретил враждебно. Едва я занял место напротив него, как он брезгливо скривил губы и демонстративно отвернулся.

— Ну что ж, приступим, — притворно торжественным тоном объявил расположившийся между нами Ланько.

Он положил перед собой разлинованный лист бумаги, вписал наши данные, после чего поинтересовался, знаем ли мы друг друга.

— Да, — ответил я.

— Да, — после некоторой паузы буркнул Яшка.

Следующий вопрос майора был обращён к нему.

— Гражданин Моисеев, где вы были накануне между двадцатью тремя и двадцатью четырьмя часами?

— Дома, где же ещё, — уверенно произнёс Яшка. — Не верите — спросите у матери. Она подтвердит.

Искусство притворства явно было ему не внове. Его брови даже не дрогнули.

— Показания близких родственников в качестве доказательства не принимаются, — бесстрастно изрёк Ланько. — Вам ли, с вашим богатым опытом, этого не знать.

Он перевёл взгляд на меня.

— Гражданин Таранец, когда вы в последний раз видели гражданина Моисеева?

— Вчера около двенадцати часов ночи, — ответил я.

— Где?

— Недалеко от дома, в котором я временно проживаю.

Я назвал Натальин адрес.

— Врет он всё! Не было меня там! — взвился Яшка.

— Молчать! — резко осадил его майор. — Будешь говорить, когда спрошу!

Он снова повернулся ко мне.

— Опишите подробно обстоятельства, при которых вы его видели.

Я положил руки на стол и свёл их в замок.

— Около полуночи я вышел на улицу. Меня ждала там Евдокия Ивановна, с которой мы должны были… э-э-э… пойти в гости к Гоманцовой Лукерье Агаповне. Как только я вышел, я увидел, что неподалёку стоит какой-то человек. В этом человеке я узнал вот этого товарища…

— Тамбовский волк тебе товарищ, — прорычал Яшка.

— …Поняв, что я его заметил, он тут же спрятался за дерево. После этого мы с Евдокией Ивановной…

— Вы можете назвать номер дома, возле которого стоял гражданин Моисеев? — прервал меня Ланько.

Я напряг память.

— По-моему, семнадцатый.

— Да как он мог меня там увидеть? — хохотнул Яшка. — Там же темень была непроглядная. Ни одного фонаря.

— А откуда вы знаете, что там было темно? — въедливо осведомился майор. — Ведь вы утверждаете, что вас там не было.

Моисеев замялся. Очевидно, он понял, что допустил промашку. Но его замешательство продолжалось не более секунды.

— А я там раньше был, несколько дней назад, — быстро нашёлся он.

— Когда именно?

— Позавчера.

Брови Ланько подскочили вверх.

— Позавчера? Неужели? А ваша мать утверждает, что вы последние две недели по вечерам сидели дома и никуда не отлучались.

— Но вы же сами сказали, что показания близких родственников в расчёт не принимаются, — не растерялся Яшка и дерзко воззрился на следователя.

На лице того проскользнула ироничная усмешка. Он опять обратился ко мне.

— А и в самом деле, гражданин Таранец, каким образом вы смогли рассмотреть гражданина Моисеева, если там было темно?

— Лунный свет был достаточно ярок, — пояснил я.

— А как вы думаете, если бы кто-то в тот момент находился во дворе семнадцатого дома, он смог бы уверенно опознать, кто именно прятался за деревом?

— Несомненно, — ответил я. — Ведь он был бы к нему намного ближе.

Майор лукаво посмотрел на Яшку, выдержал паузу, затем выдвинул ящик своего стола и жестом фокусника извлёк оттуда исписанный лист бумаги.

— Это показания гражданки Свиридовой, которая проживает в доме номер семнадцать, — ледяным тоном изрёк он. — Она свидетельствует, что когда накануне, примерно в половине двенадцатого ночи, возвращалась домой из уборной, то видела, что невдалеке от её дома, на улице стоит какой-то человек. По её словам, этот человек чего-то испугался и быстро спрятался за дерево. Вопрос: «Вы узнали этого человека?». Ответ: «Да, узнала. Это был Яков Моисеев».

— Брешет! — воскликнул Яшка.

— Может и брешет, — ухмыльнулся Ланько. — Но когда брешут двое находившихся в разных местах людей, и, причём, брешут одинаково, это уже доказательство, и именно в этом качестве оно будет принято судом. Вам ли это не знать, гражданин Моисеев, с вашим-то опытом!

Яшкино лицо приняло пепельно-серый оттенок.

— Читаем дальше, — продолжал майор. — Вопрос: «Что гражданин Моисеев делал дальше?». Ответ: «Он немного постоял за деревом, а затем украдкой последовал за сожителем гражданки Буцынской и гражданкой Сафроновой Евдокией Ивановной, которые пошли куда-то по улице». Вопрос: «Было ли у гражданина Моисеева что-нибудь в руках?». Ответ: «Что-то было, но я точно не рассмотрела. Оно было обернуто в тряпку и походило на ружьё: его низ напоминал очертания приклада».

— Сука! — тихо выругался Яшка.

— Я хотел сюда пригласить и гражданку Свиридову, — сказал майор, откладывая протокол в сторону, — но она человек весьма преклонного возраста, и ей выходить из дома трудно. Поэтому настаивать на её присутствии я не стал. Но на суде она обязательно появится, можешь даже не сомневаться.

— Каком суде? По поводу чего суде?

— По поводу убийства гражданки Гоманцовой! — рявкнул майор. — Ведь это твоих рук дело!

Его лицо налилось кровью. Он приподнялся, подался вперёд, навис над столом и острым, как лезвие бритвы, взглядом разрезал подследственного надвое с ног до головы. Со стороны это выглядело устрашающе. Казалось, ещё мгновение, и Яшка будет размазан по стене.