НАЧАЛЬНИК ТИШИНЫ - инок ВСЕВОЛОД

– Это что, правда, что ли все было? – растерянно спросил Влас.

Ему ответил великомученик Георгий, сидевший рядом:

– Правда, но можешь удостовериться. Читай "Жития святых", день двадцать второй по юлианскому календарю, месяца апреля. У нас с преподобным Виталием рядом дни памяти. Мои страдания Церковь вспоминает на следующий день, двадцать третьего апреля.

– Вы простите, что я спросил, – извинился Влас, – я просто подумал… Мне пришла мысль, что если бы в наше время какой-нибудь монах в Москве около Интуриста…

– В ваше время так не спасаются, – сказал Гость. – Подвижники такого рода – это благой плод зрелой монашеской нивы. А сейчас монашество – это, увы, не обширная плодоносящая нива, а маленький цветник среди бездушных джунглей современной цивилизации. Вот ты, Влас, бросился в самое пламя спасать погибающую бабочку. И что из этого вышло?

Потупив взор, Влас тихо ответил:

– Я сам чуть убийство не совершил… Прости меня, Господи, я ведь и в Тебя целился, когда Ты там на улице Собою Жана загораживал.

Гость в глубокой задумчивости сказал:

– Если вы любите любящих вас, какая вам награда?.. И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете?.. Но вам, слушающим говорю: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас, – Он сделал паузу. – Впрочем, безошибочно пройти путь спасения и в древности было не легче, чем сейчас.

– А как спасаться, Господи? – спросил Влас.

– Страданием… Об этом хорошо может рассказать мученик Севастьян, бывший начальник личной охраны римского императора. На греческом языке "мученик" значит "свидетель". В этом отличие мученика от простого смертника. Мученик тоже смертник, но он еще и свидетель истинной веры, – Гость кивнул в сторону сидевшего рядом с Ним юноши, приглашая его к разговору: – Возлюбленный Мой Севастьян, прошу тебя, засвидетельствуй нам свою веру.

Мученик встал, смиренно поклонился Гостю и молвил:

– В христианском страдании сокрыта великая тайна. Великая! Эту тайну не под силу разгадать мудрецам века сего. Христианская вера для них сплошной соблазн и безумие. Церковь Христова ежедневно отмечает праздник нескольких святых. И почти каждый день среди этих святых есть хотя бы один мученик. Это ли не безумие для мира? Убили человека, замучили, а христиане радуются, у них праздник. Да еще какой, с торжественными песнопениями и красивыми облачениями… И вот, что еще я скажу: страдания пожигают в нас зло, страдания воскрешают добродетели, страдания венчают нас золотыми нимбами фаворского света, сиянием нетварной энергии Божества. Это еще не все. Главная тайна заключается в том, что состояние страдания есть состояние Богооткровения. Божественный Страдалец, в Которого мы веруем, познается нами в нашем собственном страдании. Страданием познается Страдавшая Истина. Вера в Страдающего Спасителя есть та вершина, до которой призван подняться человеческий дух. Страдающий Мессия, Страждущий Царь оказался чужд как иудейским старейшинам и первосвященникам, так и властителям Римской империи. Кроткий и Смиренный Господь нелепым кажется – фарисеям и книжникам всех народов и эпох. Он глубоко отвратителен всем сверхчеловекам, революционерам и искателям земного счастья! Страдающий Спаситель…, – более великой истины я не знаю ни на земле, ни на небе. Я дважды умирал за Христа. Меня убили дважды. Сначала расстреляли, а потом, когда Бог меня воскресил, насмерть забили палками. Но мне мало двух смертей. Ради Христа, ради Страдающей Истины, ради Распятой Любви, я желал бы умирать непрестанно. Любовь мою Распяли за меня, распните же теперь и меня! Когда меня раздели и привязали к сухому дереву, и солдаты достали из колчанов стрелы, я радостно крикнул им в лицо: "Знайте, что смерть во Христе полна цветов, света и небесного аромата, словно чисто убранная праздничная храмина". Больше я не сказал им ни слова. Я кончил говорить с людьми. Теперь мне предстояла небесная дорога. Я поднял глаза вверх. Боже мой, как высоко. Целая бездна воздуха. Как я переправлюсь через нее? В этот момент в меня вонзилась первая стрела, она попала в шею. Стрела была просмоленная и цветом своим напомнила мне чернозем. Тогда я подумал, что это земля пытается не пустить меня к небу, желает навечно пригвоздить меня к сухому дереву. Мысль эта промчалась в моей голове за долю секунды. Раздался тугой шлепок о мое тело второй стрелы, потом третьей, четвертой, пятой… десятой и еще многих. Фонтанчики крови били из меня после каждого попадания. Странное дело: в ту минуту надо мной кружилось несколько бабочек шоколадного цвета. Вероятно, они приняли струи моей крови за сладкий гранатовый сок. Сколько было сил, я смотрел вверх, на прозрачную дорогу, уходящую в небо, на бабочек… В последнее мгновенье я увидел ликующий всезаполняющий бело-золотой свет. Потом я просто закрыл глаза…

– Скажите, пожалуйста, мученик Севастьян, – задал вопрос Влас, – А если нет гонений, если за веру не сажают в тюрьму и не расстреливают, то как же тогда страдать, как спасаться?

Мученик поклонился Власу и ответил:

– Христианство есть вольное страдание. Если нет страданий телесных, то есть страдания душевные. Все аскетическое духовное делание построено на душевном страдании. Внутренняя борьба с собственными страстями и бесовскими помыслами вменяется христианину как страдание, даже если он живет внешне спокойно. Такое духовное делание доступно всем христианам; не только подвижникам, но и простым мирянам. Все зависит от свободного выбора, от волеизъявления человека. Вопрос стоит так: хотим мы быть с Богом или нет? А быть с Богом – это значит быть в Любви, Истине и Свете. Про Бога, ставшего Человеком, говорится в Писании: "Он презираем был и отвергнут людьми, Страдалец изведавший болезни; мы не почитали Его, но болезни наши переносил Он, и боли наши терпел Он, а мы считали, что это Бог наказывает Его; и Он изранен преступлениями нашими, сокрушен грехами нашими, но ранами Его мы исцеляемся". И вот, если мы хотим быть с Богом, то путь к Нему лежит через добровольное очистительное страдание.

– А связана ли со спасительным страданием молитва Иисусова, – обратился Влас к Гостю, – та молитва, которую Ты мне в тюрьме дал?

– Авва Виталий, ты как делатель непрестанной молитвы, ответь, пожалуйста, на вопрос, – попросил Гость.

Отец Виталий приоткрыл полу мантии и выставил вперед руку, с шерстяной вервицей.

– Эти четки, – сказал он, – крепкая цепь, которой делатели молитвы связывают себя ради Господа. Многие приступали к молитве Иисусовой, но не многие собирали ее плоды. Чтобы преуспеть в этой молитве, нужно отречься не только от всего внешнего и суетного, но и от многих своих безвредных душевных привязанностей. Иисусова молитва требует полного самопожертвования. Это ли не страдание? Молитва Иисусова – молитва покаянная. А покаяние – это не только изменение собственной жизни, но и непрестанное горькое сожаление о своих грехах. В последних словах Иисусовой молитвы -"помилуй мя, грешного" – заключена великая энергия очистительного страдания, способная превращать лютых волков в кротких агнцев, величайших злодеев – в святых. Так что молитва Иисусова – это непрестанное жертвоприношение.

Получив ответ, Влас поблагодарил отца Виталия. В это время из сеней донесся легкий шум.

– А вот и долгожданная душа, – обрадовался Гость.

В комнату вошла Василиса. У Власа на мгновенье помутилось в глазах. Не смея промолвить ни звука, он с жадностью разглядывал вошедшую. Она была очень красива, много лучше, чем раньше. Ее белое кружевное платье из легкой ткани казалось совсем воздушным. Голову Василисы украшал венок из диковинных цветов, лицо озаряла радость. Перед собой она держала маленькую икону Спасителя, ту самую, которая стояла у нее в комнате.

Влас от неожиданности отпрянул назад и взволнованно спросил:

– Ты не умерла что ли?!

– Умерла. И мое тело лежит сейчас далеко отсюда…

– Где? – вырвалось у Власа.

– В морге пятьдесят второй больницы, на Октябрьском поле. А та, которую ты видишь сейчас – это моя душа.

– Душа? – удивился Влас.

– Да, душа. Дорогой Влас, очень прошу тебя, передай то, что я сейчас скажу, моей маме. Я уже один раз была у нее, а больше ходить нет воли Божией. Попроси ее от моего имени крепко веровать в Господа, заботиться о спасении, ходить в церковь, исповедоваться и причащаться. Скажи ей, что если она будет так делать, то, по милости Божией, мы обязательно увидимся с ней в будущей жизни.

– Хорошо. Передам обязательно.

– Благодарю тебя и за то, что заботишься о моем отпевании, – продолжала Василиса. – Ты можешь попросить отца Серафима, который живет здесь, чтобы он меня отпел.

– Хорошо. Василиса, я так рад видеть тебя! Мне очень понравилось твое стихотворение. Молись за меня, пожалуйста.