Таргитай - Юрий Никитин

окутало невра с головы до ног, и он на миг ощутил себя в светящемся коконе. Руки налились силой, так и тянет схватить кусок камня и сжать, чувствуя, как булыжник под пальцами крошится, точно хлебный мякиш.

Ощущение радости и всесилия накрыло целиком. Таргитай вскинул Перо над головой. Лицо зверобога исказилось в гримасе. В его рёве послышалась злость и отчаяние.

Аламан прыгнул вперед. Невр мгновенно ушёл в сторону. Взмахнул Пером, и его источающий сияние край резанул зверобога по рёбрам.

В уши ударил рев, полный нечеловеческой боли. Рогатый зверь с чёрной кожей взвился на дыбы, за его спиной яростно хлопают кожистые крылья. Рёв сменился пронзительным писком, будто кричит летучая мышь размером с коня.

Таргитай с размаха ударил снова, чувствуя, что держит не Перо, а короткий меч. Он приятно оттягивает руку, клинок сыплет искрами.

Удар пришёлся Аламану в голову. Он в изумлении отшатнулся. Звериное тело вновь стало превращаться в человеческое. На боку и голове зияют страшные раны. Крови нет, глубокие и широкие порезы лишь горят вишнёво-алым, будто внутри зверобог состоит из огня.

Он взревел, обнажив выступающие на длину пальца клыки. Мускулистое тело окутал дым с огненными сполохами. Таргитай ощутил резкий запах горелого. Глаза принялись слезиться, в носу защекотало.

Дударь стал отчаянно рубить эту завесу чёрного дыма, что норовит его поглотить. Источающее ярчайший свет Перо со свистом рассекает черноту – и вот она принялась отступать, расползаться, точно ветхая рогожа под пальцами.

Наконец, тьма рассеялась, и Таргитай увидел Радомира. Старик лежит, запрокинув голову, взгляд устремлён в потолок. Старческая грудь вздымается и опадает от тяжёлого, надсадного дыхания. Мантия на нём превратилась в лоскуты, едва прикрывающие всё ещё крепкое старческое тело.

По всей комнате разбросаны обломки раскуроченной мебели, темнеют черепки разбитой посуды. То здесь, то там обгорелые книги. Некоторые напомнили певцу раскрывших крылья и сбитых в полёте обугленных птиц. При мысли о птичках потекли слюни, в животе заурчало, требуя еды – немедленно, побольше и всякой.

Старик вздрогнул, нашёл дударя полным ужаса взглядом. Тонкие потрескавшиеся губы разлепились.

– Ты… – произнёс он хрипло, тяжело дыша. – Дудошник… Как сумел одолеть самого Аламана?

– Видел бы ты, как мы разнесли дворец Перуна в вирии, – отмахнулся Таргитай. – Его слуги бежали, только пятки сверкали. Да и сам Перун… гм… Мы с Мраком ещё овечки, а вот Олег вообще зверь… Волхвы, они такие. Правда тебе до него далеко. Вроде бы, травы и заклятия, а наш Олег дубиной, дубиной, а потом как расколет землю или запалит костёр до небес!

У Радомира с каждым словом про вирий и дворец Перуна расширялись глаза, пока не стали похожи на блюдца. Наконец, он заметил в руке Таргитая сияющее Перо и охнул.

– Ты… – пролепетал старик. – Тот самый… выхвативший из клюва самого Рода! Молодой бог, что идёт по земле! Как я не понял раньше?

В голосе мага изумление смешалось с отчаянием. Однако затем сменилось яростью.

– Будь ты проклят, Сварог! – прорычал он. – Ты обычный человек, который дотянулся, сумел… стал в один ряд с богами! Но на деле ты дурень, каких поискать! Доведись мне стать богом, я бы… я бы…!

Глаза старика засияли от того, что нарисовало воображение. Затем лицо потемнело, брови грозно сшиблись на переносице. Он взглянул остро, с горечью.

– За то, что предал смерти Кологора… моего сына! Я тебя… Да у меня есть заклятие, что и такого… непутёвого, как ты, пришибёт! Пока не обрёл полную силу бога, ты всё ещё уязвим!

Он с трудом приподнялся и сел. Пальцы начали вязать невидимые узоры, вокруг них воздух стал с шипением искриться.

Таргитай ощутил, как лица коснулась волна обжигающего воздуха. Из-под пальцев Радомира появился сгусток огня.

Старик всё ещё орудует морщинистыми руками, словно вылепливая что-то. Огненный комок разрастается, ширится, словно огромная шаль, которую стремительно вяжет бабка спицами.

Невра охватил огромный невидимый обруч, сдавил. Он услышал, как затрещали рёбра. Стряхнув с себя незримую хватку, Таргитай одним прыжком оказался возле Радомира. Взмахнув Пером, он ударил мага, вложив всю переполнявшую его силу.

Старик рухнул замертво. Огненный комок, что танцевал в воздухе перед ним, взорвался ослепительным снопом искр.

Дударь в испуге отпрянул, нога зацепилась за что-то на полу, и он растянулся во весь рост. Перо крепко зажал в кулаке. Взгляд упал на лежащий в углу свёрнутый в цилиндр ковёр, что чудом не пострадал во время разгрома.

Над головой оглушительно треснуло, загрохотало. С потолка посыпались камни. Один попал пониже спины, Таргитай взвыл, но всё же рванулся вперёд. Следующий камень ударил по голове, перед глазами вспыхнули разноцветные пятна, в черепе загудело, как в пустом котелке.

Крепко сжав Перо зубами, он все же добрался до цели в надежде, что раз ковёр у мага в жилище, то волшебный и сможет летать.

Пол под Таргитаем ходит ходуном, стены качаются, словно башню трясёт исполин. Дудошник подобрал среди обломков мебели Меч. Трясущимися от волнения и спешки руками сунул в перевязь лишь с третьего раза.

В два прыжка оказавшись у окна, он выпрыгнул наружу, выбрасывая ковёр перед собой. За спиной оглушительно громыхнуло.

Плотная шерстяная ткань из нескольких слоёв развернулась во всю ширь, и Таргитай вцепился в края ковра мёртвой хваткой, радуясь, что маги такие запасливые.

В тот же миг он вместе с ковром камнем понёсся вниз, рассекая темноту. Желудок резко прыгнул к горлу.

Челюсти Таргитая заклинило, он даже не смог заорать от ужаса, когда двор княжеского терема с тлеющими постройками стремительно вырос в размерах, приближаясь. Камни, которыми выложен двор, больно ударили по коленям, рукам и в живот. Всё тело больно тряхнуло.

Дударь кубарем скатился с ковра и, тяжело дыша, распластался, как лягушка, раскинув руки.

Раздался топот бегущих ног, чуть погодя над ним нависло знакомое бородатое лицо. Таргитай узнал Степана, на лик бывшего разбойника падает свет догорающего рядом сарая.

– Живой! – выдохнул он и рассмеялся. – Это ж надо, грохнулся с такой высоты! Я думал, прощай Тарх, отскребать тебя утром по всему двору!

– Почему утром? – пробормотал дудошник вяло.

В ушах звенит, в голове стучат молоты, сердце ухает мощными толчками, будто таран, которым пытаются выбить ворота.

– Так в темноте ж ничего не видно! – охотно пояснил Степан.

Небо затмила яркая вспышка, осветив ночь, как днём. Последовал оглушительный треск, словно над головами раскололось огромное сухое бревно. Земля под Таргитаем дрогнула, с неба посыпались камни.

Степан заорал, принялся махать руками, призывая всех разбегаться и прятаться. Тарх едва успел вскочить и броситься под защиту конюшни