Кровь Севера - Александр Мазин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не понимаешь, франк, – сказал хёвдинг, перейдя на французский. – Кровь – это не еда. – Кровь – это жизнь. Когда мы дарим кровь нашим богам, мы дарим им жизнь. Жизнь раба. Или жизнь наших врагов. Кровь – самое дорогое, что есть у живого существа здесь, на Срединной земле. А драгоценнее всего – наша собственная кровь. Кровь людей Севера. Норманов. Наша кровь – вот за что боги дают нам счастье битвы. Вот настоящая цена, которую мы платим за богатства франков. По капле – за серебряную марку! Это справедливая цена, монах, потому что мы, красная кровь Севера, на весах богов тянем больше, чем красное золото. Мы! – воскликнул Тьёрви. – Наша жизнь! Что может быть дороже жизни, монах? Разве что слава! Кто скажет, что это не так?
Наши довольно заворчали. Красиво сказал. Целую философию выстроил. Я уже заметил, что мои братья по оружию вообще склонны к философии. Порешить кучу народа и отнять у них имущество – обычный разбой. А вот если надстроить сверху философское обоснование: мол, не разбой это, а высший порядок мироздания, – то сразу самооценка поднимается.
Хотя в целом я с хёвдингом согласен. Жизнь и впрямь самое ценное, что у меня есть. На всё золото Франции не поменяю.
Но у моего монаха было другое мнение. Дождавшись, пока мы закончим выражать Тьёрви свою поддержку, он тихо сказал:
– Если ты говоришь о петухе, то жизнь, бесспорно, самое ценное, что у него есть. Но у человека есть еще и душа.
– Я не понимаю, – проворчал Тьёрви, ловко отделяя ножом шмат поросятины. – Что есть душа?
– То, что отличает человека от зверя. То, что останется, когда твое тело умрет.
Монах определенно был отличным педагогом. Выбирал именно те слова, которые будут доступны собеседнику.
– А-а-а… Теперь понимаю. А скажи мне, монах, откуда она берется, душа, в человеческом теле.
– Душу человеку дарит Бог, – мягко произнес отец Бернар. – И главный смысл жизни – сохранить душу чистой. Не запятнанной, не оскверненной худыми делами и подлыми мыслями.
– В таком случае моя душа чиста! – заявил Тьёрви. – Я никогда не творил худых дел, и мысли мои честны.
– Вот как? Но разве ты не убивал, не насиловал, не отнимал чужого?
– А что плохого в том, чтобы убить врага или взять добычу? – искренне удивился Тьёрви. – Или оплодотворить женщину?
– Бог запрещает человеку…
– Твой бог – да! – перебил Тьёрви. – А мой – разрешает. Один и Тор говорят мне: убей врага! Они говорят: серебро принадлежит тому, кто может его удержать. Пусть кто-нибудь придет ко мне, чтобы забрать мое богатство, моих жен и сыновей, – и он узнает остроту моего меча! А тот, кто при виде меня падает на колени и молит о пощаде, по праву станет моим рабом, и его дети, жены, его добро тоже станут моими.
– А если твой враг окажется сильнее? – вкрадчиво поинтересовался монах. – Тогда на колени придется упасть тебе? И всё твое достанется ему? Или ты думаешь, что ты – самый сильный из людей?
– Ты опять не понял, жрец, – с сожалением произнес Тьёрви. – Я никогда не паду на колени. Если я не смогу убить врага, то умру. И умру с честью, с оружием в руках, и то, что ты называешь душой, воспарит ввысь, в чертоги Валхаллы. Ибо там обитают мои боги. Те боги, которые, если верить тебе, дали мне душу и по справедливости должны взять меня к себе, ведь я прожил жизнь именно так, как они велели! – Тут Тьёрви осушил кружку с вином и победоносно глянул на монаха.
Ver thik, her ek kom! Разве нет?
Отец Бернар вздохнул. И промолчал. Я его понимал. Сказать Тьёрви, что его боги – ложные? Что нет никакой Валхаллы? Так хёвдинг просто посмеется над невежественным франком. Сказать, что богов нет, всё равно что заявить, что у меча одно лезвие, а не два. Такие штуки проходят с глупым черноногим франкским трэлем. Но сказать такое викингу, не единожды чувствовавшему прикосновение Одина, видевшему, как валькирии на крылатых конях уносят ввысь души погибших? Чушь и слепота!
Я бы, пожалуй, тоже не стал утверждать, что Одина нет. С чего бы тогда меня долбануло током в его святилище?
Тем не менее боги скандинавов – это не те боги, которым я бы хотел поклоняться.
Но скажи я об этом вслух – друзья решили бы, что я шучу. И я промолчал.
И не привлек ничьего внимания. Кроме внимания отца Бернара. Монах воистину обладал отменным чутьем, потому что уловил мое состояние, легко коснулся моей руки и улыбнулся.
Вобщем, наше путешествие протекало приятно и спокойно. А богословские диспуты скрашивали скуку и давали пищу уму. И никаких проблем нашему маленькому отряду коренные жители Франции не создавали. Проблемы возникли, когда мы вступили на территорию, где шарились наши братья-норманы.
* * *Присутствие коллег по разбойничьей профессии мы обнаружили издалека.
Дорога, по которой мы ехали, круто взбиралась на холм. На холме имелось селение. И сейчас это селение горело. Причем явно не из-за чьего-то халатного обращения с огнем. Дикие крики, визг, гогот однозначно свидетельствовали об очень нехорошем.
По мне, так это место стоило объехать стороной. От греха подальше. Но я в нашей компании, хоть и ехал впереди, главным не был. А наш хёвдинг – не из тех, кто сворачивает без острой необходимости.
– Вперед, – скомандовал Тьёрви.
Земляки нас не признали.
Едва мы въехали на взгорок, как навстречу нам, вразвалочку, выдвинулись семеро коллег по профессии. Застава, так сказать, победителей. Рожи бандитские, гнусные… И ни одной, блин, знакомой.
– Слезай с коня, франк, – лениво процедил самый гнусный, заляпанный кровью с макушки шлема до голенищ сапог. – Слезай и становись на колени. Тогда я убью тебя быстро.
Я удивился. И даже немного растерялся. Честно говоря, не ожидал подобной наглости.
– Э-э-э! – подал голос другой головорез. – Это ж девка! – и показал мечом на Орабель.
Сиротка попыталась спрятаться за меня, но куда там. Головорез, не дожидаясь конца «переговоров», проворно метнулся к ней и схватил ее кобылку за узду. Меня он проигнорировал. Зря.
Удар сапогом, даже выполненный в варианте «с упором на седло», – это больно. Особенно если прилетает в нос.
Банда отреагировала раньше, чем получивший в рожу шлепнулся в грязь. Все разом. Чувствовалась отменная сыгранность. Я успел лишь подать коня вправо, заслоняя Орабель, но отбить направленное на меня жало тяжелого копья – нет.
Потому что кое-кто успел раньше. Швырковый топор тяжко прогудел у моего уха и влепился в скулу копейщика. Бац – и он уже на жопе. Повезло, что обухом.
Нет, не повезло. Тьёрви и метал так, чтобы – обухом. А меня уже подперли с обеих сторон. Тьёрви и Медвежонок.
– А ну мечи в ножны, люди севера! – прогудел Тьёрви. – Руки обрублю!
Атака захлебнулась на полпути.
– Так это… Мы…
– Знаете меня? – поинтересовался Тьёрви.
– Видали, – проворчал головорез, которому я дал по носу, поднимаясь с земли и утирая рукавом юшку.
– Я – хёвдинг Харальда Рагнарссона! – сообщил наш предводитель. – А вы – кто?
– Мы из хирда Хрондю Красавчика! О! – Головорез гордо раззявил пасть. Ба! Старые знакомые! – Мы тут…
– Рот закрой, пока дерьмо не влетело, – посоветовал Тьёрви. – Это, – жест в мою сторону: – Ульф Черноголовый. Его позвал сам Рагнар-конунг, а ты на него напал! Да за это тебе Рагнар кишки на столб намотает!
– Не пугай! – Головорез мрачно зыркнул на Тьёрви из-под шлемного козырька. – Откуда мне знать, что это – наш. Вырядился, как франк. Не назвался. И девка с ним…
То ли храбрец, то ли дурак. Остальные уже все поняли, а этот пальцы гнет. Или обидно ему, что по носу получил?
У меня возникло острое желание прикончить гада. Пусть формально он и свой… Но без таких «своих» земля чище станет. Хоть один ответит за то, что его дружки с людьми творят.
– Сапогом – в грызло, – процедил я насмешливо. – Вот язык, который тебе должен быть понятен. Или ты не расслышал и мне следует повторить?
Нет, не хочется ему повторения. Скис добрый молодец.
И тут, очень не вовремя, появился сам «морской» ярл Хрондю. На перепаханной шрамами морде Красавчика – злобная гримаса.
– Тьёрви! Что тебе тут нужно? И что это за франки с тобой?
– Он меня оскорбил! – пожаловался пнутый мною викинг, размазывая по роже кровь и грязь. – За это он заплатит!
– Могу пнуть тебя еще разок! – предложил я. – Как тебе такая плата?
И тут же понял, что сказал не совсем в масть. Как-то Тьёрви нехорошо напрягся. В чем дело?
А дело было в том, что наши братья-викинги из хирда Хрондю Красавчика оказались нам вовсе не братья. Чего это они к нам с флангов заходят? А Красавчик лыбится как-то особенно гнусно. Такому, как он, вообще лучше не улыбаться. Не идет ему улыбка…
– Подумай, Хрондю, что будет, когда узнает Рагнар-конунг, – с легкой угрозой произнес Тьёрви.
Он уже оценил ситуацию. Нас – девять. Но трое: монах, девушка и Вихорёк – вообще не в счет. Скиди с Тейтом – дренги-малолетки. Полноценных бойцов всего четверо. А против нас – минимум три десятка. И не каких-нибудь ополченцев, а таких же головорезов-викингов, как и мы. Нет, мы, конечно, классом повыше, чем средние норманы. Но – не настолько. Тем более неизвестно, сколько еще бойцов Хрондю шарится сейчас по окрестностям, занимаясь грабежом и злодействами.