Сказки Бурого Медведя - Лепешкин Михаил

Главными учителями были святой отец Патон и святой отец Мигобий, и начали они обучение братьев с грамоты.

— Так мы же буквы ведаем, и пишем легко. Хошь рёзами, хошь рунами, и счёт знаем! И звуки крючочками записывать можем! — удивились братья.

— То всё не то, — наставительно проговорил отец Патон. — Это ест варварская каракуля. Она богу непонятна. Нужна правильная грамота. По ней весь умний страни живут, а у вас её пока не знать. Ви первии будете!

Подивились братья, что всемогущий бог таких простых вещей как руны не знает, да мысли свои при себе оставили. Мало ли чего на свете бывает, а обидишь учителя ненароком, прогонит ещё. А письмо что, два знаем, так и третье осилим — невелика наука.

Так и началась у них учёба. Говорили им святые отцы одну букву, и братья за работой должны были её целый день повторять, чтобы в голову она въелась как сажа в дерево. Так и повторяли с утра до вечера, пока их руки над разными узорами трудились. А дома перед родителями хвастались новыми знаниями. Калина за них радовалась, а Охлуп дивился:

— Так вы все наши буквы за пять дён выучили, а их гораздо больше, чем заморских.

— Так-то наше письмо, а это богово. На нём сам бог пишет! Нешто его можно на скорую руку изучать?

Аккурат к концу алфавита и младшие, Ясна с Мальком, от деда вернулись. Тут им всё и поведали. Ясна удаче братьев порадовалась да своими делами занялась, знамо дело — на кой девке наука? А Малёк загорелся новые знания постичь. Пока ещё Дуб его учить станет, а тут вот они знания, под боком. Просил братьев и его пристроить, хотя бы рядом у стеночки в уголке посидеть. Может, что и уразумеет. Спросили они у святых отцов, нельзя ли, мол, и братца науке учить? Уж дюже способный малец, хоть и мал годами. Те сказали, что хоть всех приводите, мы рады будем. Только сестру нельзя. Ибо женщина есть существо нечистое и вмещает в себе все грехи человеческие, а потому она и зовётся сосудом греха!

Опять братья дивились — как это мать, их родившая, может нечистой быть? Да вот Яська-то наукой боговой не заинтересовалась, значит правы отцы святые… С тех пор они на женщин свысока смотреть стали. И начали их считать существами тёмными да греховными.

Малёк теперь тоже на занятия ходил. А пока буквы учил, промежду делом и полы помоет, и дров наколет, и ещё множество дел переделает.

Из хоромины, что братья с Охлупом поставили, уже целый храм получился, и начал туда понемногу народ приходить да святых отцов слушать. А те им про древо да бога рассказывали, чудеса на глазах творили. Народ дивился, головами качал, и всё больше и больше людей в храм приходило. Кому дело поправить, кому здоровье. Свои Боги не дали, так может, чужие помогут? И уже вроде помогли кому-то. То один, то другой заявлял, что выручило их сломанное древо. Исполнились чаянья их, как есть исполнились! Сам князь в город приехал смотреть, как тут новая вера распространяется. Вся старшая дружина у него уже сломанному древу поклонялась, да и из младшей многие. Остался доволен князь деяниями просветителей своих, ещё злата дал, чтобы целое подворье построить, с тыном, башнями, складами, да ещё чего там святым отцам надо будет. Часть дружины им оставил, на всякий случай, чтобы не обидел кто, да велел свою храмовую стражу набрать, дабы волю сломанного древа блюсти.

Построили пастыри чёрные тын большой с башнями, себе хоромы высокие, бараки для работников и холопов, подвал пытошный да темницу рядом с ним. Как же без таких нужных вещей истинную веру неразумным привить? А также школу и больницу.

Отец Патон учительством занялся, показывал глупым варварам открытия современные, что на просвещённых землях сделаны. А отец Мигобий, в лекарском деле знаток, стал людей лечить. Подойдёт к человеку и говорит, мол, живот у тебя, мил человек, слаб. Не сегодня-завтра расстроится и заболит. Удивляется тот да за животом следить начинает, вот ёкнуло что-то, вот булькнуло… а там и в нужник бежать пришлось, да заболело что-то. Вот ведь мудрый человек! Как на ладони увидел! Видать крепко дело своё знает. Надо к нему лечиться идти. И идут. А куда ещё? Свои, они по старинке лечат. Помогает, правда, хорошо, да вот как Мигобий, за несколько дней, болячку определить не могут. А может и могут, только на ходу не обращают внимания. А тот, вишь, о людях беспокоится. Доброй души человек! Да вот слыхали? Охлупова дочка-то, Ясна, как с деревни в этот раз вернулась, так тоже людей лечить начала, да каково ловко! Руки на голову положит, и боли как не бывало, прям рукой и снимает! На воду пошепчет, так польёшь той водой рану — и заживает она не в пример быстрее, чем просто так. Вот только мала она ещё, страшновато к ней ходить, вдруг не так чего сделает? И плату, сколько дадут, столько и берёт — не торгуется… Странно. А слыхали? При храме стражу набирают. Правда, из нормальных туда никто не идёт, потому и набрали-то отцы всякую голь нетрезвую, что больше о браге радеет, чем дело делает. А ещё говорят, что пастыри чёрные на неделе будут чудеса исцеления на площади показывать! Это чтобы все видели достижения великих отцов и явления милости божьей и сломанного древа к приверженцам своим, рабам покорным. Ну так посмотрим! Неделя, она на то и есть неделя, что отдыхать в этот день положено, а коли так, то и поглазеть на чудеса заморские не зазорно будет. А в храме тем временем Гудим с Потимом, грамоту освоив, и писать и читать на ней стали как на своей. Да начали они в библиотеке храмовой книги брать и кроме того, что отец Патон им преподавал, знания получали, и уже через время малое отцу Патону всё труднее и труднее становилось на их вопросы отвечать. Задумался он да стал с отцом Мигобием совет держать, что с этими варварами делать? Ведь так они скоро и лучше святых отцов всё знать будут! А разве овца может больше пастыря знать? Негоже это. Так ведь и власть потерять можно! Надо ещё признать, что варвары эти проклятые всё на лету хватают! Что ни дай, смотришь, а уж через неделю-другую и делают, как будто век этим занимались. У самого отца Патона на это долгие годы уходили, а тут, на тебе, какие-то неучи тёмные, и всё играючи в свои бездонные головы складывают. Мало того, ещё и братец их младший за ними тянется и похоже, догоняет, хотя позже обучение начал. А сестра их, язычница проклятая, лечит так, что у отца Мигобия борода от злости в кольцо заворачивается да сама в рот лезет! Все его книги по лекарству против неё ничего не стоят! И ведь учил её какой-то дед старый, темнота деревенская, без книг да знаний научных!

Вот и уселись они в покоях своих, совет держать, что делать с варварами сиими:

— Девку надо любыми способами извести побыстрее, иначе и года не пройдёт, как она нам больницу разорит! — с досадой сказал отец Мигобий.

— Да что там больница? Мне в школе скоро им нечего преподавать будет. Кто тогда на нас работать станет? Да и знания варварам давать не стоит, иначе как мы их в покорности держать будем? — добавил отец Патон.

— Это-то самое простое, отец Патон, — вздохнул отец Мигобий. — Нешто не знаешь, как всегда во всех религиях делается? Подменим изучение знаний на изучение одежды бога, да как и куда он ходил, да какие слова говорил, да какие чудеса творил. Какой лист на сломанном древе в какую сторону смотрит да как зовут его. Пусть это для них важно будет, а не что да как делать на самом деле. Пусть молятся денно и нощно сломанному древу, гордыню смиряют, рабами его становятся, а через него и нашими. Чтобы слово наше, словами бога из книг подкреплённое, неоспоримым было. Тогда и обучение ихнее бесконечным будет, а у нас рабы покорные на все времена. А вот девку извести надо, и чем быстрее, тем лучше.

— Да извести-то дело не трудное, а коли узнает кто, так всё дело наше провалится. Тут что-то другое надо придумать, чтобы она на нашу мельницу воду свою целебную лила. Вот возьми её к себе в больницу работать. Пусть она именем сломанного древа лечит. Тогда все и увидят чудеса наши да пользу великую. А для поднятия престижа веры нашей и больницы твоей — давай на площади представление с исцелениями устроим.