Почтальон (СИ) - Никонов Андрей

— Он это дело Сомова с самого начала листает, говорит, не проходит пока никто по его части, Травиным только интересовался, кто и откуда, но потом и это бросил, особистов этих не поймёшь, вечно игры какие-то шпионские. Резон в твоих словах есть, да и убийства вроде прекратились, весна, снег подтаял, я заставы кавалерией усилил, пятым и шестым эскадроном. Значит, грабёж с отягчающими?

— Тебе решать, я — следователь, и только фактами оперирую, а не домыслами. Факты я тебе изложил, есть доказанные преступления, есть только предположения. Если бы этого Сомова можно было два раза расстрелять, понятно, но жизнь поганая одна у него.

— Прокурору сам доложишь?

— Давай начистоту, Вацлав, прокурор любое дело примет, если органы считают, что человек виновен. А вот советский суд будет решать, в спецлаг Сомова отправить или к стенке поставить.

— Коварный ты, аки аспид, — начальник оперсектора рассмеялся. — Столько лет прошло, а привычки всё те же.

Лакоба после импровизированного допроса замкнулся, видимо, поняв, что наговорил много лишнего и личного, молча съел нехитрый обед — кормили в изоляторе плохо, улёгся на подушку и закрыл глаза. Травин его тормошить не стал, примостил подушки к стенке, уселся, постарался уложить в голове то, что ему таможенник наговорил. Было в его словах что-то такое, что цепляло за собой старую информацию, факты и домыслы крутились в голове, но в стройную логическую цепочку выстраиваться отказывались. Так что Сергей не стал на этом зацикливаться, их привезли в адмотдел утром, наверняка разговор прослушивали — в камере было две лампочки, одна якобы перегоревшая, с пустой колбой без намёка на спираль, вот в ней как раз скрывался микрофон. Он надеялся, что устроенный перекрёстный допрос Матюшин или кто-то другой услышал, и сделал выводы.

Окон в камере не было, часы отобрали, так что за временем Травин мог следить только примерно. Восьми ещё не было, когда их с Лакобой вывели в дежурную комнату и вернули вещи. Всё, кроме кастета.

— Отпускают? — спросил Сергей.

— На дознание повезут, — дежурный сотрудник адмотдела показал, где расписаться в журнале, — а потом отпустят, так следователь сказал. Гражданин Лакоба, подойдите. Жалобы за время задержания были?

— Выше нос, Леонтий, — Травин подмигнул Лакобе, который на это только раздражённо поморщился, — на волю нас везут, прощай, кичман. Когда везут, товарищ?

— Сейчас подадут карету, — дежурный не сдержал улыбки, — машина у нас с норовом, новая, всё никак не привыкнет к ней водитель, жалуется, что заграничная лучше была.

Новой машиной был АМО-Ф-15 с крытым деревянным кузовом, в котором сделали две скамьи. Травина и Лакобу посадили рядом, надели наручники, напротив сели два милиционера, один совсем ещё молодой, второй — немного постарше.

— Это обязательно? — Сергей потряс цепью.

— Не положено разговаривать, — молодой милиционер от волнения чуть ли не кричал, — молчать, гражданин задержанный.

— Хорошо. А петь можно?

— Нет! — милиционер попытался пригрозить винтовкой, чудом не попал по своему товарищу, который выругался.

Машина после моста свернула направо, на Советскую, и после крепостной стены повернула налево, на улицу Кузнецкую.

— ГПУ проехали, — вслух прикинул Травин, — слева Ботанический сад, значит, во вторую больницу едем, на опознание. Так, гражданин конвойный?

— Так, — ответил тот, кто постарше, а молодой только глазами зло зыркнул.

Автомобиль проехал ворота больницы, главное здание, проскочил между деревьями к одноэтажному деревянному дому, выкрашенного жёлтой краской, в котором находился морг, выгрузил Сергея, Лакобу и старшего конвойного, и уехал.

— Ожидаем, — сказал милиционер.

На улице смеркалось, Травин достал папиросы, угостил сотрудника милиции, предложил Лакобе, но тот отказался.

— А я ведь вас знаю, — конвойный докурил, вздохнул, и Сергей дал ему ещё одну папиросу, — вы вчера играли за желдорстанцию, на воротах стояли. Нас, считай, без победы оставили.

— Спорт есть спорт, — Травин пожал плечами, — ваши тоже чудаки, Лившица воткнули в нападение, он же бьёт как пацан, мысочком, надо изо всей силы гасить, чтобы вратаря сносило.

— Такого снесёшь, — милиционер уважительно посмотрел на Сергея, — вы, товарищ, больше ворот. Если бы не несчастье с Прохоровым, то…

Запнулся, видимо, поняв, что сказал лишнее, и Травин не стал на него давить.

— Долго нам ещё? — спросил он.

— Вы уж потерпите, гражданин, — конвойный посуровел, — вон и товарищ следователь идут, значит, скоро ещё одного вашего доставят.

Мимо них прошёл Лессер с папкой под мышкой, на Травина с Лакобой взглянул коротко и равнодушно, скрылся за дверью в морг.

— Нашего? — переспросил Травин, поёжился, последний вечер апреля выдался прохладным, пиджак почти не грел, — наши все здесь. Сейчас бы чаю горячего с баранками.

Вместо чая приехал всё тот же автомобиль, из кузова сначала выпрыгнул человек в штатском и с наганом, отошёл чуть в сторону, показалась рука в гипсе, и на землю задом тяжело слез Сомов. Наручники у него были защелкнуты за спиной прямо на гипс. Увидев Травина, он вздрогнул, но быстро взял себя в руки и даже с каким-то вызовом посмотрел. Следом за Сомовым выскочил молодой милиционер с винтовкой, попал сапогом в лужу.

— Лещенко, идёшь с задержанным, — распорядился человек в штатском, — Лессер распорядился сначала его одного привести, передаёшь, ждёшь команды следователя, возвращаешься за остальными. Передаёшь их, обратно ждёте вторую машину. Всё ясно?

— Есть.

— Выполняй, — начальник полез в кабину.

— Погодите, — Травин позвенел наручниками, — этот вон с гипсом, он же шнифы ломал, одного конвойного разве можно с ним отпускать?

Человек в штатском с сомнением посмотрел на Сомова в гипсе, потом раздражённо — на Сергея.

— Не вмешивайтесь, гражданин задержанный, не ваше дело. А ты чего раззявился? Гони на вокзал, за час должны обернуться. Заводи.

Машина чихнула клубом сизого дыма, от которого защипало глаза, и начала разворачиваться. Молодой милиционер наставил на Сомова винтовку.

— А ну вперёд, гнида, только дёрнись, пристрелю. Не оборачиваться.

Сомов послушно пошёл к входу в морг, сзади конвойный его разве что стволом не подпихивал.

— Слушай, — Сергей повернулся к милиционеру, — пойдём и мы, или оставь нас, этот-то зелёный ещё.

— Не положено.

Травин понимал, что спорить бесполезно. Внутреннюю планировку морга он знал, тут Мухин работал, и он несколько раз к нему заглядывал. В цокольном этаже были подсобные помещения, прозекторская, состоящая из двух смежных помещений, приёмная и лаборантская, наверху — комната отдыха, кабинеты врачей и архив, а трупы лежали внизу, в подвале. Если учесть, сколько времени Екимова пролежала где-то, у неё из своего разве что цвет волос сохранился да зубы. Следователь наверняка ждёт наверху, там и Сомова есть куда приковать, пока он останется с ним наедине. Травин прикинул, сколько понадобится времени милиционеру, чтобы передать грабителя и вернуться, выходило, что уже пора.

И тут ударил винтовочный выстрел, милиционер завертел головой, решая, что делать, броситься внутрь и оставить подопечных, или остаться и ждать. Почти тут же раздался другой выстрел, потише, пистолетный

— За мной, — Травин не сомневался, бросился к дверям, на бегу поднапрягся, разрывая цепь наручников.

Милиционер прицелился ему в спину из нагана, потом плюнул и побежал следом. В приёмном покое никого не было, только две каталки стояли, открытый проём вела в коридор, грязный след шёл туда. В коридоре горела всего одна лампочка, две двери в обе стороны были закрыты, справа — в кладовку, левая — в лаборантскую, а прозекторская была открыта.

Травин вбежал и увидел Лессера, который стоял на полу на коленях, одной рукой он зажимал ногу, а в другой держал револьвер. Следователь был белым, как бумага, красная лужа рядом с ним стремительно увеличивалась. Рядом с окном, прислонившись к стене и покачиваясь из стороны в сторону, сидел молодой милиционер, рядом с ним валялась винтовка, из ссадины на голове шла кровь, заливая глаз. Молодая девушка в белом халате тыкала рукой в разбитое окошко.