Достойный наследник - Джоэл Розенберг

– Я решил, что самое главное – здесь, поняла? – Он попробовал разорвать на ней тунику – взглянуть на рану. Мокрая ткань не поддавалась: прилипла к коже.

Вцепившись в тунику обеими руками, Уолтер рванул – открылась рана в боку. Глубокая, почти до почки. Кровь сочилась непрерывной темной струйкой. Стремясь остановить кровотечение, он прижал ладонь к ране – и сразу отдернул: Эйя вскрикнула, тело ее свела судорога.

– Нет, – сказала она, пытаясь высвободиться из его рук – попытка была такой слабой, что он испугался. – Потом. Иди перезаряжай, не то… – Она зашлась кашлем, кровавая рвота брызнула изо рта на Уолтера.

Примчался гонец с бронзовой бутылью бальзама; уголком глаза Уолтер видел, как Брен Адахан, отобрав бутыль, вскрывает ее. Пролив немного на рану, Адахан просунул горлышко меж губ Эйи; Уолтер поддерживал девушку.

Но новый спазм и, напрасно потраченный, бальзам выплеснулся на Уолтера. Брен еще раз полил бальзамом рану – помогло, но не сильно.

– Попробуй еще разок, Эйя, ты должна это проглотить.

– Не могу…

В голосе Словотского звякнула сталь. В отличие от Брена он не просил – приказывал.

– Так надо, Эйя. Выпей.

«Боже, это же не я, это Карл Куллинан», – подумал он – но она, хоть и с трудом, глотнула, потом обмякла на его руках.

– Нет! – то ли вскрикнул, то всхлипнул Брен; Уолтер прижал холодное, мокрое, пугающе неподвижное тело к груди.

Нет. Только не это.

Но – Бог и все его ангелы! – билось не только его сердце. И ее тоже.

– Она жива, Брен. – Уолтер обнаружил, что улыбка только что не разорвала его лицо пополам. – Жива. – Он сжал ее запястье и нащупал пульс. Слабый, нитевидный – но он был. Словотскому показалось – он слышит удары ее сердца.

Где-то среди бури ревел, отдавая приказы, Ахира. С треском упало дерево.

– Уолтер! – позвал гном. – Пора трогаться.

Брен мрачно кивнул, принял на руки безвольное тело девушки – легко, осторожно, – бросил по сторонам острый взгляд, пригнулся и нырнул в дождь.

Умница, похвалил себя Словотский. Умница. Эту связь ты спрятал неплохо.

Уолтер всегда гордился собой за то, что не болтал о своих победах – тем более что было и не важно: заинтересованные стороны и так обо всем догадывались.

Нашел, о чем думать. Он отер с лица и груди рвоту и кровь и, увязая, пошел назад, к тропинке. Ноги по щиколотку уходили в грязь.

Оставь это на потом.

– Оставь все на потом, Уолтер. – Ахира словно прочел его мысли. Гном примеривался топором к стволу еще одного дерева. Ударил; из-под лезвия брызнули щепки размером с Уолтеров кулак. – Давай-ка займись перезарядкой.

Уолтер взглянул туда, где бросил пистолеты: они лежали в листве, сырые и грязные. Понадобится немало времени – и тряпок, – чтобы их можно было заряжать.

– Не выйдет. Придется их чем-нибудь заменить.

– Ну так замени.

Лучше всего было бы разжиться арбалетом – взять да и позаимствовать у какого-нибудь мертвеца-работорговца. У этих сволочей, кажется, весьма неплохое оружие.

Он двинулся туда, где на земле, придавленное лошадью, простерлось недвижное тело вражеского арбалетчика. С остекленевшим взглядом, едва дыша, животное скулило от боли. Правая нога его была сломана, окровавленные обломки костей прорвали кожу.

На мертвых работорговцев Словотскому было плевать – привык за столько-то лет. Но вот к мукам животных ему, наверное, не привыкнуть никогда.

– Данерель! – позвал он. – Был у них бальзам?

Толстяк кивнул, вытащил из поясной сумки керамический сосудик и подал его Словотскому.

Хотя целительные бальзамы были огромной ценностью, доверять лекарствам работорговцев было нельзя – не единожды они оказывались ядом; однажды у него на глазах один из бойцов его с Карлом отряда умер в ужасных муках. И четырежды Уолтер наблюдал, как точно так же умирали работорговцы, на которых они работорговые же бальзамы пробовали.

Но здесь подопытных животных не было.

– Впрочем, Доббин, вряд ли ты что-нибудь потеряешь, если я и попробую.

Уолтер откупорил бутылочку и полил ногу лошади густой жидкостью.

На сей раз бальзам был настоящим. Кожа и мышцы, нарастая, поставили на место кость, кожа стянулась, будто на «молнии». Но лошадь была все еще слаба, все еще стонала. Должно быть, внутренние повреждения.

Ну что ж, решил Уолтер, посмеиваясь про себя, яд может проявиться не сразу. Лучше извести этот бальзам на лошадь, чем отравиться самим.

Он выплеснул остатки бальзама в лошадиный рот и отшвырнул пустую бутыль.

Повторилось давно привычное чудо: не прошло и минуты, как лошадь была на ногах. Наклоняясь перевернуть труп, Уолтер похлопал ее по морде; войдет в мою долю добычи, решил он.

Прикрытый телом бывшего хозяина, арбалет остался невредим.

Уолтер взвел его, снял с седла колчан с болтами, достал один и загнал в ложбинку. Прицепил колчан к поясу и пошел к завалу, который сооружал Ахира.

Три дерева перегораживали тропу; их стволы и ветки сделали ее практически непроходимой. Но кустарник слева был редким.

– Данерель и ты – да-да, ты, – займите позицию во-он там. И перевяжите веревку с того дерева на это. На случай, если кто прорвется.

С начала атаки прошло всего несколько минут; отступающие работорговцы могут вот-вот появиться. Единственное, о чем спрашивал себя Словотский, это – долго ли смогут его бойцы удерживать их без помощи остальных сил Приюта.

После всей подготовки то, что к завалу вылетело лишь трое работорговцев, было огромным облегчением. Три пули и два арбалетных болта быстро успокоили их.

– Молодец Эйя, вовремя выстрелила – и удачно. Не то мне бы туго пришлось, – заметил Ахира. Подобрав сулицу одного из врагов, он на всякий случай ткнул ею труп. Копье прошло, не вытолкнув крови: мертвец мертвецом.

– Да дохлый он, дохлый, – сказал Словотский.

– Хуже не будет. Я принимаю командование? – Ахира помотал головой, стряхивая с глаз воду.

Уолтер кивнул:

– Давай.

Усталость валила Уолтера с ног, затягивала в мокрую темь. Он тряхнул головой: может, хоть слегка полегчает.

Его трясло. Проклятый дождь… С этим ничего не поделаешь, разве что попробовать чем-то согреться изнутри. Выудив из поясной сумки серебряную фляжку, Уолтер отвинтил крышку и сделал добрый глоток «Отменного Рикетти». Крепкий кукурузный напиток обжег горло и пролился в желудок, оставив по себе приятное тепло, что, пусть ненадолго, прогнало озноб.

Он протянул виски Ахире. Гном отпил чуть-чуть – просто омочил губы из вежливости – и вернул флягу.

– Доброе пойло. А теперь спрячь: мы еще не кончили. Данерель, прибери тут все. Аравен – ступай найди Брена Адахана и Эйю, скажи им, что все кончилось. Да поосторожней, мальчик: не забудь окликнуть их, прежде чем подходить. Ты – как тебя?… – Кееван, возьми Уолтера и лошадей: мы едем к остальным.