Контора - Владимир Лынёв

и задать пару вопросов! – Гловер, засунув руки в карманы, зашагал вперед, подавая пример всем остальным.

Они поднимались вверх по улочкам, стекавшим водопадами света с вершины скалы к тихому и безмолвному озеру. Немногочисленные прохожие напоминали безликие тени, беспрекословно следующие чьей-то чужой воле. Все они были расставлены по своим местам, как кусочки пазла, изображавшего фасад жизнерадостного города на подарочной открытке к празднику. Неискреннее поздравление, произнесенное в глубоко фальшивом жизнерадостном ключе. Типичный образчик приемлемого социального лицемерия.

– А вы хорошо справились в лекционной аудитории, Алекс, – заметила мимоходом Орье, немного отстав от Гловера со Стейнбеком.

– Справился? – удивился Вульф. – Скорее я был бесполезным балластом. Меня вытащил Беккер, а потом началось непредвиденное.

– Что конкретно?

– Он задавал мне весьма своеобразные вопросы.

– Вопросы, связанные с реальными событиями? О происходящем вне коллективного осознанного сновидения?

– Можно и так сказать. Он заставил меня задуматься. Приказал вспомнить.

– Комиссар помог нам. Нашел тонкий выход из кризисной ситуации.

– Помог?

– Конечно. Вы наша пуповина в явь, Алекс. Якорь в реальности. Вспоминая о жизни за гранью сна, вы привносите в КОС образы настоящего. Задумавшись над вопросами Беккера, вы вырвали Стейнбека из омута грез. Напомнили ему, что он спит. Профессор ослабил сопротивление и позволил Гловеру добраться до жемчужины эго. В противном случае, он бы нам спуску не дал, смакуя застарелые убеждения, которые до сих пор лелеет в глубине души.

– На это и был расчет при введении новой ролевой модели?

– Именно! Вы отрезвляете нас. Приходя сюда, мы постепенно теряем представление о сне и яви. Все, кроме якоря. Только ама изначально свободен от уз своей раковины за счет избыточной экстраверсии. Он призван вытащить эго других психонавтов в КОС. Проблема в том, что ама частенько забывает о собственной цели, плутая в лабиринтах иллюзий. В результате мы либо застреваем в раковинах своего сознательного, омываемого волнами тревог и комплексов, либо, если ама справляется со своей задачей, многократно погибаем по пути к семени сна, утрачивая осознанность и низвергая КОС до дикой первоосновы человеческой природы – тени. И первое, и второе грозит серьезными травмами, нанесенными психике группы извлечения. Психонавты с хорошо выраженными естественными механизмами защиты впадают в гибернацию, не успевая испить горькую чащу до самого дна. Всем прочим везет меньше.

– И моя цель – предотвратить утрату осознанности?

– Так было задумано. После извлечения семени сна вы должны вытянуть нас обратно в явь.

– Как вы пробуждались до моего появления в Конторе?

– Медикаментозно. Это напрочь сбивало циркадные ритмы и провоцировало постгипнотическую фугу. Отряды психонавтов надолго выбывали из строя после подобного возвращения на твердую землю. Участие якоря многое упростит.

– Почему же, интересно, еще совсем недавно вы подвергали сомнению мою кандидатуру для погружения с группой извлечения?

Орье смешалась:

– Не терплю недомолвки, поэтому объяснюсь. Не могу понять, почему именно вы так идеально вписались в концепцию Пейтона, а я ненавижу блуждать в потемках! Кто-то ведет двойную игру, и я не могу разобрать кто. Пока, по крайней мере.

– Мне показалось, что во сне все тайное становится явным.

– Напротив, эту особенность тоже привнесли вы. До сей поры никто из нас душевным эксгибиционизмом не страдал. К тому же мы все профессионалы, чтобы так безобразно раскрываться перед посторонними людьми. Алекс, чувство сопереживания у вас выражено необычайно сильно, поэтому мы не врали, предлагая вам должность психотерапевта. У Пейтона явно есть далеко идущие планы на ваш счет.

Они добрались до здания с вывеской. Колокольчик на входной двери возвестил об их прибытии в маленький двухэтажный провинциальный отель. Небольшая рецепция жалась к подсобным помещениям, открывая дорогу к коридору с номерами постояльцев и лестнице на второй этаж. Никакой избыточной роскоши в подобном заведении отродясь не водилось, но аккуратность и чистота присутствовали даже в мельчайших деталях и самых незаметных уголках.

Усталая женщина средних лет встрепенулась за стойкой, увидев ночных посетителей. Она дружелюбно поприветствовала их:

– Доброй вам ночи, уважаемые! Чем могу быть полезна в столь поздний час?

– Мы ищем мальчишку лет десяти, – сказал Гловер. – У вас тут такие не водятся?

– Джон? – встревожилась женщина. – Что он опять натворил?

– Ничего дурного, смею вас уверить, но нам бы очень хотелось его увидеть, – успокоила ее Орье.

Женщина нахмурилась:

– Наверное, опять таскается за дочкой господина Энслина. У нее слишком легкий и беззаботный нрав, не в пример своему благоразумному отцу. Девочка даже не ведает, что творит с душой бедного мальчика. Как бы не случилось беды! Господин Энслин всегда был так добр к нам. Мой покойный муж всю жизнь проработал на ветрогенераторах, принадлежащих его энергетической компании. Он погиб на производстве. Несчастный случай – так мне сказали. Господин Энслин принял самое активное участие в нашей нелегкой судьбе. Отдал в заем отель. Следит за воспитанием и образованием сына.

– И где же юный Джон находится сейчас? – спросил Стейнбек.

– Он должен был вернуться пару часов назад и подсобить мне по хозяйству. Умоляю, найдите его! Проследите, чтобы не стряслось чего дурного.

– Мы с радостью поможем вас, миссис Пейтон! – Стейнбек взял ее за руки и с улыбкой пожал их. На прощание он приложился губами к тыльной стороне ее правой кисти. Женщина так и зарделась.

– Вы злопамятный старый ублюдок, профессор, – буркнул Гловер, выходя на улицу. – Готовы нагадить человеку в душу ни за грош.

– Не мог отказать себе в подобном удовольствии. Мелочность – мое вечное проклятие. И, спешу заметить, для директора подобная глупость как с гуся вода, а мне чертовски приятно.

– Какая прелесть!

Пока психонавты восходили к замку, часы на башне ратуши пробили полночь. Небо с огромной бледной луной заволокли тяжелые низкие тучи. Принялся накрапывать мелкий противный дождь. Бездонное озеро и небеса стали единым целым, уподобившись черной вуали на лице скорбящей женщины. В этой серой пелене скрывалась темная фигура мальчика в рясе, неотрывно преследовавшего психонавтов, но стоило только Вульфу внимательно присмотреться, как сильный порыв ветра рассеял призрачное видение.

– Поздновато для дружеских прогулок, не находите? – обратилась Орье к психонавтам.

– Малыша Пейтона ведет собственный флюгер. Гормональная буря и пунктуальность – вещи не совместимые, – заметил Стейнбек.

– Судя по вырисовывающимся декорациям, развязка будет не из приятных, – подытожил Гловер.

Они поднялись на самую вершину скалы, разглядывая величественный замок, застывший на краю пропасти. Увитая плющом крепостная стена ограждала внутренний дворик с башней-донжоном, взвивавшейся в небо остроконечным шпилем. Стрельчатые окна светились многоцветными витражами, отбрасывая радужные блики на депрессивную и серую пелену затяжного дождя.

К замковой стене примыкал старый сад, огороженный кованым забором. Вульф успел заметить, как юркая тень, ненамного опередив их, перемахнула через него, обронив