Барьер трёх минут - Яан Раннап

Фьють, фьють — сечёт Сильви сумкой воздух так, что шнур сумки обрывается. Ей жалко себя до слёз.

Неужели из-за того, что ей никогда не приходилось ждать своей лошади?

Впрочем, хватило бы у неё вообще терпения, настойчивости, воли ждать её?

Сильви и сама не знает.

1977

Перегрузка

Арви Кааре пришёл в школу на полчаса раньше, чем требовалось. Страх опоздать подгонял его. Тысячи раз его ноги промерили эту дорожку, что вела между ольшаниками к Лигавере, огибала озеро и затем поднималась наверх, к школьному двору. Двадцать пять минут быстрой ходьбы — он знал это точно и всё же вышел из дому уже в двенадцать, хотя ему нужно было быть на месте к часу.

Теперь вдруг оказалось, что времени ещё вдоволь. Арви отнёс чемодан в седьмой класс, сначала положил его на учительский стол, но передумал и перенёс на свою изрезанную ножом парту. «Ох», — вырвалось у него, но это был не вздох. Просто он набрал полные лёгкие воздуха и разом выдохнул его.

Вся школа пропахла свежей краской. Шестой класс сдавал практику: девчонки с граблями и лопатами — в саду, мальчишки с кистями — в классах и коридорах. Арви раскрыл окно и выглянул. Нет, в саду девочек не было. Видно, корчуют одуванчики на парковых дорожках. Или их уже отпустили домой.

Без двадцати восьми час.

По коридору навстречу Арви шла классная, учительница Тээмус, пальцы в олифе, на халате свежие пятна охры.

— Ах, ты уже готов в дорогу? — спросила классная руководительница и широко улыбнулась. — Не забывай, ты должен хорошо прыгнуть. На этот раз ты защищаешь честь не только нашей школы.

Арви растерянно заморгал. Ему всегда приходилось долго думать, прежде чем он находил, что ответить. Сейчас он думал, что сказать — «Отдам все силы» или «Сделаю, что смогу»? «Отдам все силы» — так, пожалуй, лучше. Это он и хотел было сказать, но классная уже умчалась.

— Отдам... — пробормотал Арви ей во след. — Отдам, да... — Теперь, когда слова, наконец, нашлись, он не мог не сказать их.

Без двадцати пяти час.

Он обогнул дровяной сарай, перешагнул через неглубокую канаву и пробрался сквозь окружавшую спортплощадку еловую изгородь. Шагах в десяти отсюда были распахнутые настежь ворота, но он привык ходить напрямик. Семь лет так хожено, в изгороди образовался уже прямо-таки туннель.

В яме для прыжков в длину видны были следы свежего рыхления. Арви на глаз определил — между тремя и пятью метрами. Ну да, зачем им было рыхлить дальше. В Лигавере никто, кроме него, дальше пяти метров не прыгает. И никогда не прыгал. Страшно трудно здешним школьникам отрываться от земли.

Вспоминая последние соревнования, Арви шёл вдоль протоптанной в траве дорожки для разбега. Вот здесь кочка, от которой он начинает разбег, дальше через несколько метров бороздка — знак, отмечавший место первого шага. Если при разбеге левая нога попадала на отметку, Арви знал, что может смело жать дальше. Ноги сами собой попадут на толчковый брус. Они действовали самостоятельно, освобождали его от лишнего груза, давали ему возможность ощутить себя птицей.

Недавно тренеры в райцентре спросили у него, когда он прыгнул в длину в первый раз. Господи, да кто это может запомнить!

В жизни каждого, мальчишки полно прыжков — прыжков через лужи, канавы, камни и пни, через горьковато пахнущие копны сена и брызжущие искрами костры Ивановой ночи. Ну да, когда он по-настоящему почувствовал, что такое прыжок, — это он помнит. Миг невесомости, ты повисаешь в воздухе, ты словно летишь. Ты как птица. Почувствовать это удавалось не каждый раз, но когда он улавливал это ощущение, он уже в воздухе знал, что ноги приземлятся в рыхлом песке возле шестиметровой отметки.

Фактически дело было, пожалуй, в толчке. Во всяком случае так утверждал их физрук. «Врождённая способность отталкиваться», — уверенно сказал учитель физкультуры, когда Арви впервые уловил ощущение полёта. Одноклассники же, молча, раскрыв рты глядели, как один из них, словно катапультированный, взлетает в воздух и приземляется на метр дальше оставленных ими следов.

Да, от этого зрелища у них дух захватило.

— Слышь, где у тебя эта волшебная пружина — в пятках или под коленкой? — спрашивали приятели.

Что было ответить Арви?

— Вмонтирована в коленную чашечку, — ответил он и выразительно покачался вверх-вниз на левой ноге.

Словно стряхивая с себя воспоминания, Арви постучал каблуком по разбитому бруску и повернул назад.

На школьном дворе, недавно посыпанном гравием, стоял директор и о чём-то размышлял. Заметив Арви, он деловито двинулся навстречу ему.

— Стало быть, наш чемпион уже собрался в путь, в столицу? — окликнул он Арви ещё издали, затем подошёл и легонько ткнул его в грудь складным метром.

— Не забывай там, что прежде всего ты защищаешь честь своей школы. Впервые ученик Лигавереской школы в числе сильнейших в республике — это мы обязательно занесём в нашу летопись.

Теперь Арви знал, что сказать.

— Отдам все силы, — выпалил он поспешно, словно можно было опасаться, что директору недосуг дождаться его ответа. Но у директора время было. У него было даже столько времени, что он перечислил всех учеников, которые так или иначе, находясь вдали от дома, принесли своей школе честь и славу.

Автобус подошёл без пяти час. Ради Арви он завернул даже в ворота школы, хотя вполне мог бы остановиться на шоссе. Оясоо, тренер сборной, занял Арви место рядом с собой.

— Ну как, жив-здоров? — спросил тренер, одетый в модный клетчатый пиджак, и блеснул ровными зубами.

— Здоров, — сказал Арви. Над таким ответом ему не требовалось раздумывать.

— Вот и славно, — сказал тренер. — Смотри не подведи. От тебя ждут многого.

Для Арви это была не новость. Корреспондент районной газеты говорил то же самое. Пятнадцатилетних ребят, прыгающих на шесть метров, раз-два и обчёлся. «В Таллине ты вполне можешь претендовать на медаль!» — сказали ему неделю назад, при вручении приза. Похоже, что и сидящие в автобусе думают так. Уловив почтительные взгляды, Арви приосанился и выпятил подбородок. У волевых людей подбородок, как правило, выдаётся вперёд — это он где-то вычитал.

В Таллине автобус подвёз их к зданию с большими окнами, стоящему у самого парка. Арви не успел прочесть на вывеске, какая средняя школа здесь помещается.

— Одна нога здесь, другая — там, — торопил тренер своих подопечных. — Положите вещи на место, перекусите и в восемь часов проведём собрание легкоатлетов!

Собрание проводили в кабинете русского языка, как значилось на табличке, прикреплённой к двери. Но вообще-то, это было обычное классное помещение с большими портретами Пушкина и Гоголя. Гоголь слушал разговоры о спорте, улыбаясь уголком рта, Пушкин был серьёзный, как и в хрестоматии.

Сперва высокий мужчина в очках говорил об ответственности, которая теперь лежит на них. На большую спартакиаду съезжаются со всех концов республики, всюду есть хорошие бегуны и прыгуны, но надо оказаться лучше них. Очкарик несколько раз подчеркнул, что здесь, в столице республики, они должны добиться лучших результатов, чем дома. То есть, они должны пробежать быстрее и прыгнуть дальше. И это нетрудно, если помнить о своём долге и ответственности. «Все, как один, юные друзья», — закончил оратор. В наступившей тишине Арви услышал, как кто-то позади него шепнул:

— Заврайоно.

Затем говорил тренер Оясоо, рядом с которым Арви сидел в автобусе. Тренер призвал их с этой минуты подчинять каждую секунду интересам хорошего выступления на спартакиаде. Арви сперва не понял, как подчинять каждую секунду интересам выступления, но тренер объяснил. Нельзя до соревнований бродить по городу (утомлять ноги), нельзя чересчур увлекаться мороженым (вредно для здоровья), нельзя носиться вверх и вниз по школьным лестницам (утомляет мышцы и сердце). Вечером надо непременно лечь пораньше и ночью спокойно спать.

Под спальню им отвели музыкальный класс, откуда вынесли рояль. Арви надул взятый из дому матрац. Большинство мальчишек было из районной спортшколы, они держались вместе и вели себя шумно. Коренастый редкозубый парнишка, которого остальные называли Симмо, разлёгся на матраце и сказал, что надо проверить форму. Проверка заключалась в том, что Симмо вдруг начал размахивать руками-ногами, словно бежал лёжа. Побарахтавшись так, Симмо объявил, что форма так себе, средняя. Другой парень, высоченный, расхаживая взад-вперёд перед доской, то и дело подтягивал правую ногу к груди. Мол, легко ли поднимается. Он был барьерист и проверял свою форму таким способом. Затем был ещё один, тот пообещал достать ногой до абажура, но не достал, конечно. На метр не допрыгнул.

Ночью Арви долго не мог заснуть. Что-то тревожило его, как бы давило на грудь. Словно ответственность обрела вес, стала ощутимой и давила теперь как пудовая гиря. Всякие мысли лезли в голову. Если здесь надо показать результаты выше, чем на районной спартакиаде, то он должен прыгнуть больше шести метров. Шесть двадцать. Ещё лучше — шесть тридцать. Уже на отборочных соревнованиях, чтобы выступить уж наверняка.