Мечи и ледовая магия - Фриц Лейбер

Поэтому он быстро определил направление ветра и приказал:

– Скор! Собери свою команду. Готовьтесь поднять парус! Фафхрд достал из колчана, лежавшего рядом с ним на палубе, лучшую стрелу, быстро, но тщательно обернул письмо вокруг нее, достал свой мощный лук и натянул тетиву, – и с короткой молитвой, обращенной к Косу, изо всех сил пустил послушную стрелу в черное небо, в сторону луны и черного силуэта двухмачтовика.

Тем временем Мышелова вдруг охватила дрожь странного предчувствия, возникшая в его теле, когда он наблюдал за минголами, сосредоточенно сражавшимися с линями и узлами на все усиливавшемся холодном ветру, и вскоре раздался глухой удар стрелы о палубу его корабля, – стрелы, вонзившейся в доски едва ли в локте от его ноги. Так значит, маленький вельбот, освещенный лунным светом (к этому времени Мышелов уже успел определить, что это за судно), намерен атаковать! Но расстояние между ними было еще слишком велико, и Мышелов знал лишь одного лучника в Невоне, способного сделать такой потрясающий выстрел. Не отпуская румпель, он наклонился и, выдернув стрелу, разорвал нить, которой был туго примотан к стреле светлый кусок пергамента, – и прочитал (а отчасти – перечитал) две записки, причем свою собственную – с дьявольским постскриптумом, которого он и в глаза не видел. Едва он успел дочитать все, как буквы стали невидимыми в черных лучах антисолнца, победившего лунный свет и начавшего затемнять белый диск. Однако он пришел к тому же выводу, что и Фафхрд, и горячие слезы радости брызнули из его пересохших глаз, когда он понял, что, какие бы хитрецы ни поработали с чернилами и пером этой ночью, его друг все тот же – нормальный и честный.

Раздался продолжительный резкий треск, когда последние узлы были распущены и ветер наполнил паруса, разбив морозные складки и фестоны. Мышелов налег на румпель, приводя «Бродягу» к ветру, набиравшему ураганную силу, и резко скомандовал:

– Миккиду! Зажги три огня, два красных и один белый!

Фафхрд с борта «Морского Ястреба» увидел благословенный тройной сигнал, пробившийся через все сгущающуюся неестественную тьму, когда на его парусах были взяты рифы, и, развернув свой корабль, приказал:

– Маннимарк! Ответь на сигнал такими же огнями. Скаллик, болван! Дай отбой своим лучникам! Там, на западе, – друзья! – Потом он сказал Скору, стоявшему рядом с ним:

– Встань к рулю. Корабль моего друга идет по ветру, на север, как и мы. Держи курс на него. Нам надо подойти поближе.

На борту «Бродяги» Мышелов отдал аналогичные указания Урфу. Его порадовал ответный сигнал Фафхрда, хотя теперь не требовались подобные церемонии. Ему страстно хотелось поскорее поговорить с Фафхрдом. И это должно было случиться уже очень скоро. Полоса черной воды между кораблями быстро сужалась. Он потратил несколько мгновений на размышления о том, не вмешалась ли в дело некая богиня, отведя стрелу Фафхрда от его сердца. Он подумал о Сиф.

На обоих кораблях, почти одновременно, Пшаури и Маннимарк испуганно закричали:

– Корабль сзади, близко!

Из рваной туманной тьмы, со сверхъестественной скоростью рассекая ураганный ветер, наперерез кораблям друзей бесшумно выскочило судно чудовищных размеров и чудовищного вида. Оно вполне мог остаться незамеченным вплоть до самого момента столкновения, сокрытое в противоестественных лучах встающего черного солнца, которое светило в его правый борт, порождая чудовищное бледное отражение, но не чистое белое, как это бывает, если речь идет об обычном свете, а некую вызывающую отвращение белесую, бесцветную люминесценцию, от которой по коже бежали мурашки, нечто жабье, рыбье… И если субстанция, вызывающая это отражение, имела вообще какую-нибудь фактуру, это была фактура ободранного и потрескавшегося серого рога.., или ногтей мертвеца.

Лепрозный адский свет залил дьявольский корабль, надводный борт которого в три раза превосходил борт любого нормального корабля. Его возвышавшиеся над водой нос и корпус были неровны и покрыты зазубринами, как если бы он был целиком отлит из грубого, смешанного с землей льда, оставшегося от Века Хаоса, или же наскоро вытесан джиннами из огромного айсберга, отколовшегося от еще более огромной ледяной горы. Он двигался благодаря работе нескольких рядов длинных весел, которые дергались, как лапы насекомых или конечности в мириады раз увеличенного ракообразного, – огромные, как соединенные суставами мачты, и они заставляли корабль-чудовище стремительно нестись через обширный черный океан. А с его надменно громоздящейся палубы, словно выпускаемые из дьявольских катапульт и баллист, летели в сторону «Бродяги» и «Морского Ястреба» здоровенные куски льда, вздымавшие вокруг кораблей фонтаны черной воды. Затем с верхушки обломанной грот-мачты корабля – бледной, огромной и искривленной, как пораженная молнией сосна, – рванулись два тонких луча наичернейшего света, похожие на лучи антисолнца, но куда более интенсивные, – и ударили Серого Мышелова и Фафхрда в грудь, насквозь пронзив каждого из друзей леденящим холодом и вызвав тошнотворную слабость, которая парализовала волю…

Тем не менее каждый из них сумел отдать короткую,. точную команду, и их корабли, повернув, в последний момент разошлись в стороны, и смертоносный весельный айсберг пронесся между ними. «Бродяга» всего лишь развернулся по ветру и быстро вернулся на прежнее место. Но «Морскому Ястребу» поневоле пришлось перекинуть парус. Парус на мгновение потерял ветер, потом с треском, похожим на удар грома, вновь резко наполнился, однако крепкая ткань Уул-Крута выдержала. И оба корабля вновь понеслись на север.

Зловещий корабль-айсберг позади них замедлил ход, потом развернулся со сверхъестественной быстротой, похожий своими веслами на паука, вытянувшего лапы, и бросился в погоню. И хотя преследуемые не произнесли ни слова и никак не дали понять, что видят преследователя, – словно чудовищного призрака за кормой вовсе не было, – тем не менее и капитанов, и каждого человека из команд двух кораблей пробрала дрожь.

Итак, настало время испытаний и напряжения всех сил, они вошли в Царство Ужаса, в Бесконечную Ночь, о которой ни один из них и не слыхал прежде. И именно темнота окутала их прежде всего – и темнота эта сгущалась по мере того, как антисолнце взбиралось все выше в черные небеса. Только горящие свечи да огонь на камбузе нарушали нарастающую тьму. А преследовавшее их порождение бреда светилось гнилым белым светом, обладавшим странным свойством: он не освещал предметы, а скорее наоборот, делал их еще темнее, как будто в нем была заключена самая суть существовавшего лишь для того, чтобы сделать видимым ужасающий корабль-айсберг.