Дети Ночи - Дэн Симмонс

Кейт уже не могла сидеть и встала, опершись на спинку кресла.

– Кен, представьте себе группу людей – допустим, обширную семью, – которая живет в каком-нибудь глухом районе в некой восточноевропейской стране. Предположим, что в этой семье распространен тяжелый, но известный науке случай комбинированного иммунодефицита…, причем в форме, сочетающей все четыре варианта: ретикулярная дисгенезия, швейцарский тип, дефицит АДА и комбинированный иммунодефицит с лимфоцитами В. Моберли кивнул.

– Но мне кажется, что такая семья вымерла бы за одно поколение.

– Да, – согласилась Кейт, подавшись вперед, – если бы в этой семье не произошла мутация на клеточном или физиологическом уровне, передающаяся лишь через рецессивные гены, которая позволяет усваивать генетический материал из донорской крови для преодоления их собственного иммунодефицита. Такая группа могла бы жить столетиями, оставаясь не замеченной медицинскими инстанциями А если учесть редкость появления двойного рецессива, можно предположить, что отдельные особи могут появляться на свет или с комбинированным иммунодефицитом, или с мутационной компенсацией.

– Ладно, – сказал Моберли, – допустим, что в мире есть немногие люди – очень немногие – с такой иммунной реакцией И усыновленный вами ребенок – один из них Но как этот механизм работает?

Кейт широкими мазками обрисовала полученные данные Хотя Моберли давно работал администратором, а не практикующим врачом, она говорила с ним не как с профаном – для этого он был слишком умен и осведомлен в медицинских аспектах темы, – но и не позволяла себе увязнуть ни в сугубо технических подробностях, ни в беспочвенных домыслах.

– Одним словом, – подвела она итог, – все это говорит о следующем во-первых, организм Джошуа обладает способностью приспосабливать донорскую кровь для восстановления собственной иммунной системы, во-вторых, в его организме есть нечто – возможно, это то особое образование в выстилке желудка, «теневой орган», который выявил Алан, – где расщепляется кровь, в-третьих, элементарный генетический материал распространяется по организму для катализа иммунной системы.

– Каким образом? – спросил Моберли, у которого горели глаза Кейт лекторским жестом развела руками.

– Передающим компонентом заболевания Джошуа является, скорее всего, ретровирус нечто не менее живучее, чем ВИЧ, но оказывающее на организм противоположное, чем ВИЧ, воздействие. По имеющимся у нас данным, мы знаем, что распространение происходит весьма стремительно и гораздо агрессивнее, чем ВИЧ, даже в наиболее вирулентных стадиях.

– Так должно быть, – перебил Моберли, – если только это имеет значение для выживания семьи или семей с симптомами комбинированного иммунодефицита, где появилась такая мутация Медленное восстановление иммунитета было бы бесполезным, поскольку за это время даже легкая простуда может привести к летальному исходу.

– Совершенно верно, – сказала Кейт, которой не удавалось скрыть волнение – Но если получится выделить вирус-мутант, клонировать его, то тогда.

Закончить она уже не могла, хоть это и было необходимо.

У Моберли бегали глаза, голос его дрожал.

– Об этом еще рано говорить, Кейт Вы сами понимаете то, о чем мы с вами думаем, пока только предположение.

– Да, но…

Он предостерегающе поднял руку.

– Но этот путь ведет к потрясающим…, просто сверхъестественным результатам.

Моберли закрыл папку и подвинул ее через стол к Кейт.

– Что вам требуется? Кейт почти упала в кресло.

– Мне нужно время для работы над этим проектом. Мы дадим ему условное наименование…, м-м-м…, положим, РР или Р-3.

Моберли вопросительно поднял бровь.

– «РР» означает «работа с ретровирусом» или «румынское решение» А «Р-3» – «румынский рецессивный ретровирус» – Время у вас будет, – пообещал Моберли. – И средства. Даже если мне придется продать один из компьютеров. Что еще?

Кейт уже все продумала.

– Дальнейшее использование центра визуализации, патологии и хоть одной лаборатории класса VI, – сказала она, – и лучшие специалисты при них.

– А биолаборатория VI класса для чего? – спросил Моберли.

Дорогое, тщательно охраняемое оборудование этой лаборатории использовалось лишь для работы с наиболее опасными токсинами и вирусами, а также экспериментов по рекомбинации ДНК.

– Ах да, – сообразил он почти сразу, – вы попытаетесь выделить и клонировать ретровирус.

Мысль об этом подействовала на него отрезвляюще.

– Ладно, – сказал Моберли после некоторых раздумий. – Можете брать Чандру.

Кейт оценила широту этого неожиданного жеста. Сьюзен Мак-Кей Чандра считалась в ЦКЗ звездой первой величины, одним из двух или трех лучших специалистов по вирусам и ретровирусам. Обычно она работала в Атланте, но когда-то проводила опыты в Боулдерском ЦКЗ. «Что ж, – подумала Кейт, – я и просила все самое лучшее».

– Нам придется доложить об этом в Комиссию по биоэтике, – сказал Моберли. Кейт вскочила с места.

– Нет! Ради Бога…, я хочу сказать… – Она успокоилась. – Кен, подумайте… Мы ведь не проводим экспериментов над людьми.

Моберли нахмурился.

– Но ваш сын…

– Прошел несколько расширенных, но очень элементарных медицинских обследований, – договорила Кейт. – Ему еще придется подвергнуться некоторым процедурам – анализу крови и мочи, томографии, ультразвуку, возможно, магнитно-резонансному обследованию и, может быть, изотонной сцинтиграфии, если окажется, что ко всему этому имеет отношение костный мозг…, хотя я бы предпочла обойтись без нее, поскольку визуализация костного мозга может оказаться неприятной… Но мы не экспериментируем! Просто производим обычную диагностику для определения типа и степени тяжести иммунодефицита, имеющегося у данного больного А комиссия свяжет нас по рукам и ногам на месяцы…, если не на годы.

– Да, но…

– Если мы выявим ретровирус Р-3 и если удастся клонировать его, чтобы воспользоваться для исследований по БИЧ или онкологии, – умоляющим голосом сказала Кейт, – то тогда мы сможем обратиться в комиссию. Нам придется это сделать. Но в этом случае уже не останется никаких сомнений насчет необходимости экспериментов с людьми.

Кен Моберли кивнул и, обойдя стол, подошел к ней. Кейт поднялась навстречу. К ее изумлению, он поцеловал ее в щеку.

– Вперед, – сказал он. – С десяти часов утра сегодняшнего дня вы официально занимаетесь проектом PP. Берта оформит все бумаги. И еще, Кейт, если вам или вашей семье понадобится какая-нибудь помощь в связи с субботним происшествием, только скажите, мы все сделаем.

Он проводил ее до дверей кабинета. Уже выйдя, Кейт покачала головой, и дело было не только в важности состоявшегося разговора; она вдруг обнаружила, что на несколько минут совершенно забыла о «субботнем происшествии» Кейт поспешила к себе, чтобы набросать состав группы и план предстоящих действий. Работала она лихорадочно, чуть ли не одержимо, хотя боялась признаться даже себе самой: это лишь потому, что, стоило едва прикрыть веки, как вспоминались бледное лице и темные глаза ночного визитера. Если бы она позволила себе думать о чем-нибудь, кроме работы, она все время видела бы эти черные глаза, остановившиеся на фигуре ее спящего сынишки.

С молодым полицейским детективом Кейт и Том встретились во время обеденного перерыва во вторник. Лейтенанта звали Брайс Петерсон, и теперь, при свете дня, Кейт увидела, что его отличали не только борода и неряшливая одежда, но и хвост, в который были собраны сзади его длинные волосы, – Том называл подобные прически «куриная башка».

Ничего нового эта встреча не принесла. Вопросы лейтенанта не выходили за рамки того, о чем и Кейт, и Том уже рассказывали полиции, а у самого детектива никакой дополнительной информации не было.

– Вы уверены, что не знакомы с этим типом? – спросил лейтенант Петерсон. – Даже случайно не встречали?

Том вздохнул и провел рукой по редеющим волосам – признак, насколько знала Кейт, что он вот-вот вспылит.

– Мы не знаем его, никогда не встречали, не видели и не имели с ним никаких отношений, – сказал Том. Его голубые глаза потемнели. – Но мы узнали бы, если бы вы его поймали. Вам что-нибудь удалось для этого сделать, лейтенант?

Детектив рассеянно подергал себя за ус.

– Но ведь вы не смогли отыскать в компьютере кого-нибудь, на него похожего…

Кейт слегка удивилась, когда накануне вечером им с Томом показывали изображения на экране терминала визуальной индикации: она ожидала, что придется рыться в фотографиях, как в старых телефильмах.

– Нет, – подтвердила она. – Ни на одной картинке не было никого, напоминающего этого человека.

– А вы уверены, что смогли бы узнать его, если бы встретили еще раз? – спросил лейтенант. Его немного гнусавый голос слегка раздражал.