Во имя отца - А. Квиннел

А Аня, казалось, и не подозревала об этом. Ей захотелось мороженого. Официант, который к этому моменту был окончательно покорен Аней, предложил «тартюфо». Мирек отказался.

На тарелке «тартюфо» выглядело не очень аппетитно: большой ком шоколада, сверху покрытый слоем чего-то не совсем понятного. Но когда Аня попробовала, послышался возглас одобрения. Она настаивала, чтобы Мирек попробовал мороженое, и поднесла полную ложечку к его губам. Мирек проглотил первую порцию, и ему тоже понравился вкус «тартюфо». Так что доедали они его вдвоем, угощая друг друга по очереди с ложечки.

За кофе Аня объявила, что хочет посетить галерею Уффици.

— Что это такое? — спросил Мирек.

— Это один из самых известных музеев в Италии. Мне говорили, что там много бесценных произведений искусства. Вряд ли я еще когда-нибудь смогу получить возможность посетить его.

Они отправились в музей. Мирек не имел обширных познаний в искусстве и не относился к числу его ценителей, но энтузиазм Ани заразил даже его. Они примкнули к группе немецких туристов и внимательно слушали все, что экскурсовод рассказывал о творениях Леонардо да Винчи и Караваджо... Когда они шли обратно на конспиративную квартиру, Мирек взял Аню за руку, и на этот раз она не стала ее отдергивать.

Вечером Аня нашла в холодильнике немного ветчины и салями и приготовила бутерброды и салат из овощей. Они уселись за столом на кухне, и Мирек открыл бутылку вина, но на этот раз Аня отказалась, не сделав даже единственного глотка. Она стала какой-то задумчивой, погрузилась целиком в свои собственные мысли. Мирек спросил ее:

— Аня, ты поняла, что можно жить совершенно другой жизнью? Что стены монастыря — то же самое, что и стены тюрьмы?

Она встала, собрала грязные тарелки и поставила их в раковину. Когда она начала их мыть, Мирек подумал, что не услышит ответа на заданный вопрос, но она тихо ответила:

— Я никогда не ощущала себя пленницей, ведь я сознательно выбрала такую жизнь. И я была счастлива. Конечно, я знала, что светская жизнь сильно отличается от монастырской, но я не хотела жить такой жизнью. Да, мне интересно посмотреть, какова эта жизнь; для меня это то же самое, что отправиться на другую планету, в совершенно иной мир. Но вот что я тебе скажу: я буду рада снова очутиться в стенах моего монастыря, выполняя священные обеты.

Мирек раздумывал, как подойти к этому вопросу с другой стороны, но она повернулась к нему и сказала:

— Я, пожалуй, пойду спать. День был замечательный, Мирек, спасибо тебе...

Мирек отодвинул свой стул и встал:

— Мне тоже было приятно, Аня. К тому же я кое-что понял.

Когда она уже направлялась к двери, Мирек с иронией спросил:

— А ты не хочешь поцеловать своего мужа на ночь?

Уже у двери она повернулась и сказала сухим голосом:

— Конечно. Я супруга Господа. У меня в комнате есть распятие. Я обязательно поцелую его перед тем, как заснуть.

Мирек прошел в холл и достал из буфета бутылку дешевого бренди. Напиток обжег ему горло, но он выпил уже полстакана перед тем, как услышал звук подъехавшей машины и стук двери.

Отец Хайсл выглядел очень утомленным. Мирек протянул ему бутылку, и на этот раз Хайсл не отклонил предложения.

— Бренди не очень, — заметил Мирек.

— Вес равно. Зато это хорошенько прочистит мне глотку.

Когда Хайсл взялся за стакан, Мирек спросил:

— Что стряслось?

Хайсл закашлялся, проглотив бренди, и, не отвечая, спросил:

— Как с твоим тестом?

— Похоже, я его прошел.

Хайсл выпил еще и скорчил гримасу:

— Хорошо. Завтра вы с Аней отправляетесь в Вену, а на следующий день пересечете границу Чехословакии. Ваша поездка начинается.

— Отлично. А все-таки, что такое случилось, что заставило вас помчаться в Рим?

Хайсл вздохнул:

— Подтвердились наши худшие предположения. Видимо, этот Панровский, который отпускал грехи Менини, проинформировал русских. Теперь КГБ в курсе, что ты едешь к ним в гости. Прошлой ночью они резко ужесточили режим на контрольно-пропускных пунктах. Проверяют всех очень тщательно. На границе скапливаются большие очереди.

Он протянул Миреку стакан, и тот налил ему еще.

— Ведь это не явилось для вас неожиданностью.

— Да, но они предпринимают слишком жесткие меры. Стало известно, что многие наши люди были схвачены в последние дни в странах соцлагеря: в Польше, Венгрии, Чехословакии, да и в самой России... Большое количество людей.

Он выпил и потер лоб. Мирек сказал:

— Это вы тоже должны были предвидеть.

Хайсл зло прошипел:

— Да, но ведь не в такой степени. Несколько человек были избиты у себя дома перед тем, как их увели. Даже в Польше. Я молюсь за них.

Мирек задумчиво произнес:

— Из этого можно заключить, что КГБ и сам Андропов находятся в состоянии паники. Похоже, они серьезно восприняли эту информацию. Маршрут моего следования будет изменен?

Хайсл допил наконец свой бренди и поставил стакан на стол.

— Нет. Но мы подозреваем, что один из запасных каналов раскрыт, а второй находится под угрозой.

— Это может помочь нам. Отвлечет их внимание.

Хайсл, вздохнув, согласился с ним:

— Да, но ценой многих страданий. Ведь ты знаешь, на что способен КГБ в такой ситуации.

— Мне ли этого не знать. Да, вспомнил!.. Мне нужен пистолет.

Хайсл моментально ответил категорическим отказом:

— Забудь про это, Мирек. Беконный Священник никогда на это не пойдет. Он категорически против этого.

Мирек налил себе еще немного бренди. Он посмотрел на Хайсла поверх своего стакана.

— Отец, скажите ему, что я не какой-то обычный его агент, как, впрочем, и Аня. Да, они схватили некоторых ваших людей. Их будут избивать, некоторых засадят в тюрьму, и они будут страдать. Но если схватят меня, то я предпочту умереть сразу, и умереть от своей собственной руки. Я предпочитаю сразу попасть в ад, чем мучиться несколько месяцев на пути туда. А Аня? Я не знаю, как у вас обстоит дело с воображением, но вы только представьте себе, что ей придется вытерпеть перед тем, как попасть в свой рай. Если нас схватят, то первую пулю я пущу в нее, вторую — в себя.

Хайсл сильно помрачнел после этого монолога. Он взялся за свой стакан, и Мирек вылил туда остатки бренди.

Священник отхлебнул и сказал:

— Беконный Священник не пойдет на это. Да уже и поздно. Я не увижусь с ним до вашего отъезда.

Мирек саркастически усмехнулся:

— Вы что, держите меня за дурака? Вы знаете Беконного Священника намного лучше, чем я, но я и то не сомневаюсь, что завтра он будет в Вене. Невозможно, чтобы он не присутствовал при начале операции. Он обязательно будет там, конечно, загримированный. И вы должны будете сказать ему, что без пистолета я никуда не поеду.

— Это же вымогательство!

— Нет, это страховка. И моя и Ани.

Хайсл раздраженно спросил:

— А где я найду пистолет?

Мирек издевательски захохотал:

— Вы можете отправить меня в самый лучший лагерь по подготовке боевиков, но не можете найти один паршивый пистолет в таком городе, как Вена!

Он ткнул священника в грудь.

— Хайсл, если бы вы захотели, вы бы достали мне батарею полевых орудий с лазерной наводкой. Все, что я от вас хочу, это один пистолет.

— Я подумаю об этом, — пожав плечами, сказал Хайсл.

Мирек был удовлетворен. Он чокнулся своим пустым стаканом с почти полным стаканом отца Хайсла и уточнил:

— Один пистолет с запасной обоймой. Спокойной ночи, отец!

После того как он вышел из комнаты, отец Хайсл подошел к окну и мрачно посмотрел на улицу. Он удивился, как это его любимому Беконному Священнику взбрело в голову влезть в это дело. Его очень волновала этическая сторона мероприятия и его собственная роль в нем. Он очень переживал, что они подвергли огромной опасности молодую монахиню. Судьба Мирека его не волновала.

Глава 11

Полковник Олег Замятин считал себя большим специалистом в разгадывании всяческих головоломок. У него для этого были неплохие способности. Он отлично отгадывал кроссворды и был незаурядным шахматистом. К работе над этой головоломкой он приступил с одержимостью наркомана; в его распоряжении были трое таких же одержимых сотрудников и самый современный компьютерный комплекс в Советском Союзе.

Все три помощника сидели за своими рабочими столами напротив Замятина в просторной комнате. Замятин был сторонником совместного размещения начальников и подчиненных, чтобы следить за работой своих сотрудников.

Компьютер «Ряд 400» находился в подвале. Замятин был доволен своим новым подразделением и местом его размещения. Хотя строение и находилось на площади Дзержинского, но не в самом здании КГБ, а рядом с «Детским миром» — магазином, где продавали все, начиная от одежды для грудных детей и кончая спортивными товарами. Ирония такого соседства Замятину была непонятна. Миссия, которую выполнял Замятин по заданию Генерального секретаря ЦК КПСС, открыла ему все двери в коридорах власти. Теперь он по первому требованию мог получить все, что ему было нужно: и людей, и оборудование. На стене в их просторной комнате светилась гигантская электронная карта европейской части Советского Союза и близлежащих восточноевропейских стран. Мигающими огоньками были намечены все КПП, и по карте можно было следить за работой каждого из них. В информационном центре, который находился в соседней комнате, полтора десятка сотрудников обрабатывали все сведения и директивы, направляемые на периферию, а также управляли компьютерной сетью. Все это было организовано за каких-то четыре дня. А сам Замятин один из этих четырех дней провел в Риме, общаясь со старшими офицерами местной резидентуры КГБ. Он ознакомился с их планом действий по агентурному проникновению в Ватикан, одновременно покритиковав и похвалив их. Он одобрил наступательность этого плана, хотя его реализация и могла повлечь за собой высылку из страны нескольких сотрудников резидентуры. Но игра стоила свеч! Наконец, перед тем как отправиться в аэропорт, Замятин съездил в Ватикан.