Лапландия. Карелия. Россия. - Матиас Александр Кастрен

и несколько овец, кото­рые, не взирая на кроткую их природу, содержатся в заклю­чении под кроватью. Вышина горницы под верхней кро­вельной балкой равняется росту большого человека, по бо­кам же нельзя стоять прямо. Часть горницы, отведенная ов­цам, составляет иногда особое отделение, потому что несколь­ко углубляется в землю. Кухня образует другое отделение. Что касается до печи, то устройство ее очень просто: она состоит из двух бросающихся в глаза частей — из огромного отверстия и трубы, через которую пламя беспрепятственно поднимается вверх. Единственная вещь, которая в лапланд­ской хижине походит на роскошь, — это верешок стекла, кое-где вставленный в маленькое оконное отверстие. Столы и стулья — величайшая редкость. Не везде найдешь даже и ложку, потому что похлебку свою лопари хлебают обыкно­венно чумичкой. При некоторых хижинах бывает еще ма­ленькая клеть, куда прячут платья и все, что не помещается в горнице. У богатых лопарей бывают, впрочем, и особые овчарни, а у имеющих коров, разумеется, и особые для них закуты. Кроме того, в каждом хозяйстве при летних и зим­них жилищах есть один или несколько небольших чуланов. Они устраиваются на высоких столбах для предохранения поклажи — обыкновенно съестных припасов — от волков, росомах и других хищных зверей.

Что касается до хозяйственного быта энарских лопа­рей, он известен всякому, кто читал какое-нибудь описание пограничной Лапландии. Рыболовство составляет их глав­ный промысел: они все — рыбаки. Рыба, не съеденная ле­том, сушится и прячется на зиму. Но в холодную пору ло­парь не довольствуется этой легкой пищей. Он любит, что­бы за обедом, к которому приступает обыкновенно поздно вечером, было и мясо; утром же удовлетворяется остатками прошедшего дня или сушеной рыбой. Многие лопари запа­саются, сверх того, хлебом, сырами (оленьим, коровьим и овечьим), замороженным оленьим молоком, морошкой, ку­маникой и другими подобными лакомствами. Лопарь-ры­бак добывает мясо частью охотой за оленями, частью от своего маленького стада, но чаще всего покупкой у горных лопарей. Хотя горцы неохотно продают своих оленей, пото­му что стада их и без того почти ежедневно уменьшаются волками, которые, по выражению одного горного лопаря, так же опасны оленям, как дьявол людям, но водка — мо­гучий, все побеждающий посредник. Заедет путешествен­ник в горную деревню и поднесет, по обычаю, хозяевам рюмку или две водки, его тотчас же начнут дарить жареной олениной, языками, мозговыми костями и тому подобным. Отказаться — значит обидеть хозяина, а примешь — необ­ходимо отплачивать водкой, следуя пословице: дар за дар, или отдай мое назад. Забудешь выполнить эту обязанность — о ней напомнят. Затем следуют новые дары и новое уго­щение, и это продолжается до тех пор, пока есть еще капля водки в бутылке путешественника. Из этого очевидно, ка­кой неслыханный барыш может получить смышленый ку­пец продажей водки горным лопарям. Неудивительно, что и энарские лопари почитают торговлю ею весьма важным промыслом.

Еще несколько слов о горных лопарях. В религиозном и нравственном отношениях они гораздо ниже лопарей-ры­баков. Тому виной не один только кочевой образ их жизни, но и неведение языка, на котором до сих пор преподают им религиозное учение. Кажется, однако ж, что и горные ло­пари склонны к благочестию, ибо ежедневно совершают утренние, предобеденные и вечерние молитвы и тщательно научают детей тому, что сами знают. Так же, как лопари-рыбаки, они отъявленные враги всякого суеверия и идоло­поклонства, а потому почти и не знают своей старины. Бла­гочестие горного лопаря обнаруживается еще неограничен­ной любовь к жене, детям и домочадцам. Один горец рас­сказывал мне, что в течение тридцатилетнего своего супру­жества он не сказал жене ни одного бранного слова, напро­тив, обращался к ней всегда с ласковым словом: «loddadsham» (по-фински lintuiseni — моя птичка). Я сам видел, с какой любовью горные лопари, возвращаясь ввече­ру от оленей своих или из путешествия, целуют и ласкают жену и детей. С этой мягкостью характера горный лопарь соединяет, однако ж, отвагу и смелость, которые доводят его иногда до пренебрежения и нарушения приличий, обы­чаев и законов. Важные преступления так же, впрочем, ред­ки у горных лопарей, как и у лопарей-рыболовов, но в об­щежитии их сохраняется еще много диких обычаев; так, они любят по древнему северному обыкновению добывать желаемое кулаком, речь их часто дерзка, и все обращение грубо и заносчиво. Да иначе и быть не может: горные лопа­ри, хотя и приняли христианскую веру, все-таки принадле­жат еще к народам диким. Дикость эта обнаруживается уже и внешней стороной их жизни. Они живут, подобно всем другим дикарям, в бедных чумах. Чумы эти строятся сле­дующим образом: вбивают четыре согнутых шеста в землю так, что из них каждые два составляют полукружие, и оба полукружия, отдаленные на несколько аршин одно от дру­гого, параллельны друг другу. За сим соединяют их между собой поперечными шестами и оставляют только неболь­шую дыру для дыма и отверстие для двери. Остов этот обтя­гивается войлоком, одно полотнище которого служит в то же время и дверью. Очаг обозначается несколькими камня­ми, которыми обкладывается в середине палатки то место, где должен гореть огонь. Набросаем еще на пол березового хвороста и покроем его оленьими шкурами — и жилье их будет окончательно устроено. В этом шатре, или чуме (goatte), горного лопаря живут жена его, дети и старики, сам же он вместе с прислугой ходит за оленьим стадом, спит иногда в сугробе снега, а иногда в так называемой лавву (lawu), еще беднейшей его чума (goatte). Эта лавва устраивается, как скоро кругом чума уже нет мха, и олени уходят от него на небольшое еще расстояние. Не оказывает­ся пастбища вблизи — чум переносится со всей домашней утварью, со всеми съестными припасами и со всем имуще­ством в другое место. По уверению Хёгстрёма, такое пере­селение случается раза два каждый месяц. Кроме того, вес­ной горные лопари уходят к морскому берегу, а осенью воз­вращаются в горы. Как ни затруднительны подобные коче­вания, еще беспокойнее для лопаря беспрестанный надзор за оленями. День и ночь должен он беречь стадо от волков — врагов хитрых, выжидающих в кустах первый удобный случай схватить добычу. Главное в надзоре за стадом состо­ит в том, чтобы не давать ему разбиваться. Оленей у горно­го лопаря бывает иногда до тысячи, и так как все олени лопарей горной деревни соединяются в одно стадо, то, разу­меется, и невозможно усмотреть за ним, если оно разобьет­ся. Поэтому лопарь беспрестанно бегает на лыжах, стара­ясь сдерживать все стадо вместе при помощи собак, кото­рые так хорошо выучены, что хозяину стоит только ука­зать на отбежавшего оленя, и собака тотчас пригоняет его к стаду. Несмотря на такой бдительный