Вместо свадьбы - Кристин Лестер

А еще она соскучилась по Рене, по приятельницам на работе, по мадам Роше. Да, по мадам Роше, пожалуй, даже больше всего, несмотря на легкую обиду.

Конечно, мадам поступила с ней нехорошо… и в то же время Эвелин понимала, что иначе она не могла: ведь родной сын дороже. А кстати, почему она не пригласила родного сына пожить к себе? Может быть, они оба привыкли к свободе?.. В общем, не важно, почему мадам так поступила, но сейчас Эвелин не отказалась бы провести с ней вечерок, как всегда за бокалом ее любимого бургундского, и посплетничать о жизни…

А потолок тут совсем другой, не как в ее квартире. А интересно, Бернар и правда не станет больше смотреть в ее сторону или это он так блефует? А интересно, какая у Бернара квартира? И часто ли он водит туда девушек?

Что-то новое, похожее на ревность или на чувство собственничества, зародилось у нее в душе. Эвелин даже немного опешила: это из-за Бернара? Да ну, глупости: он же никогда не рассматривался ею как мужчина. И все-таки ее сильно задел тот факт, что Бернар был женат. Но Эвелин не могла понять или определить для себя природу этого чувства. Что-то здесь не сходится. Может, он ее обманывает? Не исключено.

Обман, везде обман! А любопытно, что про Шарля она почти не вспоминает. И по сути дела перестала вспоминать еще до разрыва. Неужели причиной тому стало сближение с Бернаром во время этой бури? И его поцелуй…

Эвелин задумалась. Не такая уж она легкомысленная особа. А Бернар всегда был рядом, всегда давал понять — в шутку или всерьез, — что неравнодушен к ней… Она привыкла к этому ощущению, словно к материнской заботе, а тут в одночасье все изменилось. После единственного поцелуя (кстати, в бессознательном состоянии) ее, что называется «зацепило». Ну не так уж, чтобы совсем сильно, но… все-таки она стала смотреть на него отнюдь не как на брата!

Ну а что касается Шарля, то тут все просто: страсть прошла, и его предательство лишь поспособствовало скорейшему разрыву. И нисколько она не легкомысленная! И они в любом случае расстались бы, только… Только в глубине души у Эвелин сидело сомнение: если бы не тот поцелуй Бернара, может быть, все сложилось бы иначе? И о предательстве Шарля она узнала бы гораздо позже, а то и не узнала бы вовсе? Любопытная мысль, если учесть, что…

В дверь постучали, оторвав ее от самого интересного, и по характерному стуку Эвелин поняла, кто это. Она вскочила и заметалась по комнате. Бернару никак нельзя показываться в своей любимой бирюзовой пижамке, это зрелище не для мужских глаз. Хотя…

— Черт, он же меня в ней уже видел!

Перед тем как открыть, она остановилась перед зеркалом: волосы взлохмачены, воротник растянут, и из него торчит тонкая длинная шея, штанины тоже вытянулись на коленях…

— О, — Бернар смерил ее взглядом с головы до ног, — ты как всегда выглядишь потрясающе!

— Ты пришел, чтобы снова говорить мне гадости? — Эвелин все еще раздумывала, впустить его или нет.

— Я, кстати, еще не сказал ни одной. Ни вчера, ни когда-либо раньше. Можно войти?

— Нет!

Он все же вошел и с улыбкой уставился на Эвелин.

— Рад, что ты меня ждала. — Он оттянул рукав ее пижамы. — Хи.

— Бернар!

— Знаешь, что? У нас мало времени, так что обойдемся без прелюдий и перейдем сразу к делу… Да не смотри ты на меня так! Это не то, о чем ты подумала!

— А я еще ни о чем не подумала.

— Да? У тебя на лице написано: «Как?! Он сейчас будет меня насиловать? А я еще не почистила зубы!»

— Бернар, я тебя сейчас выставлю.

Эвелин не верила своим глазам и ушам. Это был какой-то не такой Бернар. Таким он был в Довиле, когда любил шутить на тему их вероятного романа, высмеивая и себя, и ее. Тут он сильно изменился, и Эвелин нравилось, каким он стал, и вдруг на тебе: снова прежний Бернар — пошляк и шутник.

— В этом смысле мне как раз очень нравятся долгие прелюдии. А вот сейчас я хочу сказать побыстрее… — Он опустился перед ней на одно колено и сделал дурашливое выражение лица. — Дорогая Эвелин! Перед тем как отправиться в долгое странствие и перед тем как окончательно изгнать твой светлый образ из своего сердца, я хотел бы э-э-э… поставить некую символическую точку.

— Что?

— Не смотри на меня так строго, дорогая. Я всего лишь предлагаю тебе составить мне компанию в поездке в Фробишер-Бей.

— Что?

— Эвелин, тебя забыли разбудить? — Он встал и бесцеремонно взял в ладони ее лицо. — Ты слышишь меня? Я сейчас еду в Фробишер-Бей: хочу развеяться перед тем, как на месяц уехать на необитаемый остров. Поехали со мной? Кстати…

Она проглотила очередное «что?» и сосредоточенно помотала головой:

— Нет, подожди. Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. Поторопись, туда едет наша машина, я обещал, что скоро буду. Кстати, хочу на этот месяц оставить тебе запасные ключи от своего номера. Вот возьми.

— Зачем они мне?

— Не знаю. Может, пригодятся. У меня с балкона гораздо лучше видно рассвет.

— У меня тоже его неплохо видно!

— Ну все равно возьми. — Бернар положил ключ в карман ее пижамы. — Эвелин, прошу тебя, не тормози. Начинай одеваться, я подожду… Да не бойся ты! Я же видел тебя уже и в халатике, и без халатика… Почти.

— Не понимаю, зачем тебе сегодня в Фробишер-Бей?

— Я же говорю, развеяться. Мне тут скучно. Ну? Едем? — Он, не дожидаясь ответа, взял ее за руку и отвел в ванную. — У тебя есть пять минут. Время пошло.

Да, такого она не ожидала. Эвелин просто не могла поверить, что Бернар способен на такое. Нет, в каком-то смысле она уже привыкла не удивляться сюрпризам, которые подбрасывал ей этот человек, раскрывая себя с самых неожиданных сторон. Но все-таки сегодня Бернар превзошел самое себя.

То он был влюбленным Бернаром, готовым на все, то он был бесцеремонным Бернаром, без конца подтрунивавшим над ней, то он был заботливым и внимательным, а то принимался валять дурака и изводить ее глупыми вопросами.

Весь день они гуляли по городу, пообедали в ресторане, потом выпили вина в другом, сходили в местный музей. Потом пошли кататься на аттракционах (Эвелин так захотела), и все это время Бернар болтал без умолку.

Он вел себя как влюбленный школьник и как разнузданный пошляк одновременно. Порой Эвелин казалось, что за его дурацкими выходками кроется отчаяние. Но почему? Что его так мучает? Неужели все из-за того, что они расстанутся на месяц? Эвелин смотрела на него сквозь красный бокал с вином и не верила, что это так. Но даже если и так, то интересно, на что он рассчитывает?

— Эвелин, думаю, настало время поговорить серьезно, — вдруг сказал он.

— О чем?