Лучший друг моего парня (СИ) - Манич Мария

— Примерьте, Жанна. Вот увидите, что я права! Пока найду вам подходящие аксессуары, — говорю я.

Задергиваю шторку в примерочную и оставляю женщину переодеваться. Неспешно выхожу в зал и приближаюсь к стоящему в центре подсвеченному стеклянному столу с дорогой винтажной бижутерией.

Мне уже несколько месяцев нравятся массивные серьги, которые наша хозяйка привезла из Франции. Понимаю, что никогда не смогу их купить и куда-то надеть. Но каждый раз втайне надеюсь, что они больше никому не приглянутся и так и будут ждать меня.

Пробегая взглядом по разложенным на бархатных подушках украшениям, не нахожу своих любимчиков. Может, Таня их куда-то переложила? Ладно, поищу потом, всё равно Жанне я бы их не предложила, ей нужно что-то более изящное.

Выбрав несколько пар, иду обратно к клиентке. Благодаря моей настойчивости и безлимитной карте её мужа, она берёт всё. Ещё и оставляет мне щедрое вознаграждение. Я предлагаю налить ей кофе или шампанского, и она охотно соглашается, выбирая второе.

Жанна располагается на диванчике около примерочной, а я спешу к холодильнику в подсобке, когда в бутик неторопливо заходит Натали Животягина. Хозяйка и владелица нашего бутика. Стаскивает с головы шёлковый платок и расстёгивает на ходу бежевый тренч.

— Добрый день, — сухо кивает в мою сторону и, расплывшись в обворожительной улыбке, бросается к клиентке. — Жанночка, отлично выглядишь. Видела нашу новую коллекцию?

— Твои девочки мне всё показали, и я уже прикупила кое-что, — Жанна хлопает по объемному бумажному пакету. — Скоро приезжает Сергей, заглянешь к нам?

— Обязательно. Вызвать тебе такси?

Я слушаю краем уха, наполняя бокалы дорогим брютом. Один для Жанны, другой для Натальи, она любит неформальное общение с постоянными клиентами. Многие из них являются её подругами. Так рассказывала мне Таня, в то время, когда мы ещё общались.

Раньше мне нравилось работать с Таней, она часто уходила на перекур и отпускала меня за кофе или шоколадкой в ближайший магазин. Плюс рассказала про то, как другие девушки-консультанты берут понравившуюся им одежду на день или два, не отрезают бирки, а затем в целости и сохранности возвращают на место. Делили поровну чаевые, которые она меня и научила зарабатывать. Теперь же, после той истории с недостачей, в нашей смене царит совсем не дружеская атмосфера. Мы не разговариваем, совсем. Не делимся заработанным за день. Каждый существует сам по себе.

Это совсем не ново для меня. Быть одиночкой. Поэтому я легко приняла новые реалии, но это не значит, что я бездействовала. Попросила Наталью — буквально вчера вечером, после учебы — перевести меня в другую смену. Я могла бы больше работать по выходным и в вечернюю смену. Так удобнее совмещать с учебой… задания по которой, видимо, придётся делать по ночам. Посплю на пенсии, если до неё доживу.

Ищу Таню глазами, она перевешивает платье около выхода. Поворачивается в мою сторону и довольно усмехается, так, словно знает что-то такое, о чём я даже не подозреваю. Холодок ползёт по рукам, и дело совсем не в ледяном игристом вине из морозильной камеры. Мне не нравится это ощущение. Будто меня облапошили, и я вот-вот останусь в дураках.

— Танюша, побудь пока в зале, а ты, Исаева, пройдём со мной, — холодно произносит Наталья, когда мы остаёмся в бутике одни. — Поговорим.

Киваю и иду за хозяйкой в помещение для работников. Она, цокая каблуками, проходит в комнату с сейфом. Снимает плащ и небрежным движением бросает его на спинку кресла около стола. Достаёт из сумки тонкий плоский ноутбук и выверенным движением раскрывает его, опуская себе на колени.

Я застываю перед женщиной, опустив руки вдоль тела. Стараюсь не показывать своего волнения, хотя сердце колотится бешено, словно пытается пробить грудную клетку. Она никогда не вызывала меня на разговор тет-а-тет, кроме собеседования. Что-то случилось.

— Знаешь, я всегда проверяю девочек, которые устраиваются ко мне на работу. Красивая мордашка, грамотная речь и умение опустошить за счёт моего товара кошельки клиентов — это всё хорошо. Но я ненавижу крыс. Это те девочки, которые гадят, не отходя от кормушки. Ты понимаешь, о чём я сейчас говорю, Лина? — говорит Наталья, придерживая длинными пальцами крышку ноутбука.

— А должна? — приподнимаю бровь.

В животе неприятно потягивает. Холодок неизвестности переместился туда.

— Вопросы здесь задаю я. Ты не в том положении, чтобы дерзить мне, детдомовка, — резко говорит Животягина. — Скажи спасибо, что я ещё не вызвала полицию и не заявила на тебя.

Мне словно плюют в лицо. Краска приливает к щекам, их начинает печь и покалывать. Я несколько раз растерянно моргаю, прежде чем взять себя в руки. Втягиваю через нос воздух и тихо выдыхаю через приоткрытые губы. Мне не стыдно, я просто киплю от злости, еле сдерживаясь. Сжимаю кулаки и, стараясь не потерять лицо, вкрадчиво интересуюсь:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Простите, о чём речь? Я ничего не крала. И не брала.

— Правда? — Наталья насмешливо выгибает бровь и разворачивает ко мне ноутбук. — Что ты скажешь об этом?

Щёлкает мышкой и откидывается на спинку кресла, скрестив руки на груди.

На экране запускается видео, и на нём я. Выхожу из бутика в платье, в тот самый день, когда Саша решил познакомить меня с друзьями. Кадр сменяется следующим, теперь я в другом платье, совсем недавно, когда мы ехали знакомиться с родителями Соколова. Затем картинка опять меняется: я пересчитываю деньги и ругаюсь с Таней. Без звука непонятно, что я ей говорю, зато хорошо видно, как вкладываю купюры в её ладонь. Сука качает головой, словно отказывается делать то, что ей предлагают.

Великая актриса! Тварь! Неужели она думает, всё так легко сойдёт ей с рук?

Щеки горят. Не могу удержаться и прикладываю к ним холодные ладони.

— Есть что сказать, Исаева?

— Это всё выглядит не так, — произношу хрипло.

— А я думаю, это всё выглядит так, как и было на самом деле. Итого ты должна мне приличную сумму за эти два платья. Платишь, пишешь заявление и, забрав своё шмотьё, убираешься отсюда, чтобы я больше не видела тебя здесь.

— Не я одна так делала. С других спрашивать не будете?

— Ты давай не учи меня, как дела вести, милая.

Пульс зашкаливает, в голове шумит.

Как только выйду из этой каморки, вцеплюсь Таньке в волосы. Терять уже нечего. Подставила меня! А сама такая вся белая и пушистая. Сколько она здесь шмоток переодевала, пока работала? Сколько денег стащила?

— Если я не заплачу, что будет?

Прикидываю, в какую сумму мне встанут эти бесполезные платья. И сколько денег у меня на счету.

Чёрт!

Я обиралась из этих накоплений оплачивать учебу! Собирала подушку безопасности, чтобы у меня было хоть немного чего-то своего. Страшно в один момент остаться без средств к существованию. Просить помощи не у кого. Этот страх толкает на необдуманные поступки, которые до сих пор преследуют меня в образе Мирона, напоминая, как низко я чуть не пала, продавая собственное тело. Не от хорошей жизни женщины идут за платой за секс.

Паника начинает подниматься волнами, скручивая внутренности. Не так страшно вылететь с работы, как опять оказаться нищей. Совсем без копейки.

— Как я уже сказала, вызову полицию, паспортные данные твои у меня есть. Так что сейчас можешь идти искать деньги. Как и где — это не моё дело. Можешь хоть плакать, хоть в ногах валяться, — безразлично говорит Наталья и закрывает ноутбук. — Несколько дней, так и быть, я тебе дам, для того чтобы собрать сумму. Всё равно не сбежишь. И ты уволена. Это ясно?

— Ясно, — произношу в тон начальнице.

Терять мне уже нечего. Слушать она меня не станет. Проще выгнать девчонку, которая работает всего три месяца, и повесить на неё всё, чем начать заниматься разборками в давно устоявшемся коллективе. Видимо, Живоглота всё устраивает в её террариуме. Собрала вокруг себя настоящих змей.