Голливудские жены - Джеки Коллинз

Тряпичник фыркнул носом.

— Самым лучшим у меня — чем?

Бадди оглянулся на коридор.

— Можно мне войти? Поговорить? — Он попытался шагнуть в дверь, Крутой яростно зарычал. — Я… э… я хочу вернуться. Мне позарез нужны деньги, а ты всегда умел все здорово организовать.

— Я больше этим не занимаюсь. — Тряпичник сплюнул, снова фыркнул и начал закрывать дверь. — А и занимался бы, — хоть чего нет, того нет, — так учти, я тебя хорошо помню. Ты тот извращенец, у кого вставало только на дамочек. Так? И, если я помню верно, ты от меня переметнулся к жирному пердуну Макси Шолто. И у него, насколько мне известно, ты крыл все, что шевелилось. А потому, занимайся я еще этим делом — хотя, повторяю, я им не занимаюсь, — так даже если бы ты всякий раз пердел «Звездным знаменем»и вздергивал флаг на свой хер, я все равно тебя не подпустил бы ни к кому в человеческом обличье. А теперь вали отсюда! — И он захлопнул дверь.

— Дерьмо! — крикнул Бадди. — Дерьмо собачье!

Сердито повернувшись, он зашагал к лифту. Сам виноват, дебил!

Джейсон Суонкл окликнул его, когда он уже выезжал из подземного гаража.

— Так рад, что догнал вас, — пропыхтел толстячок, подбегая к машине и волоча за собой упирающегося Крутого.

— Это почему? — свирепо глядя на него, спросил Бадди.

— Потому что мне хотелось бы помочь вам. По-моему, это в моих силах.

— Только вы-то не мой тип, — съязвил Бадди.

— Возьмите мою карточку, — настаивал Джейсон. — И позвоните мне по рабочему телефону. Завтра же. — Он сунул маленькую белую карточку за опущенное стекло. Она трепеща спланировала на пол, а Бадди нажал на газ, и машина с ревом вырвалась в лучи предполуденного солнца.

Глава 10

Итальянский ресторанчик с клетчатыми скатертями, вкуснейшими спагетти и крепким домашним вином был полон. Как всегда в субботние вечера, Милли Розмонт получала от ужина большое удовольствие, но у Леона Розмонта на душе кошки скребли. Он давно и твердо обещал Милли все служебные проблемы оставлять за порогом дома и не нарушал этого обещания, пока не столкнулся с убийствами на Френдшип-стрит. До той минуты, пока не увидел искромсанное тело Джой Кравец.

Ему вспомнилась их вторая встреча. Еще до того, как он познакомился с Милли.

Дождь не просто шел, он рушился водопадом. Дворники протирали ветровое стекло как бешеные. Время было довольно позднее, Леон ехал домой и вдруг почувствовал, что все-таки голоден. Всего час назад он позвонил привлекательной разводке, с которой встречался, и отменил предварительное приглашение пообедать вместе.

Она была приятной женщиной, но наводила на него скуку. Подчиняясь внезапному импульсу, он свернул к «Говарду Джонсону»и поставил машину на площадке. Потом пробежал под дождем, сел в углу и заказал горячий бутерброд с курицей и кофе. Открыв газету, он погрузился в спортивные новости.

Официантка принесла бутерброд с кофе, и он сел поудобнее, расслабляясь после долгого утомительного дня.

— Погань проклятая! — взвизгнул чей-то голос.

Он растерянно поднял голову и увидел, что у его столика стоит невысокая девушка, гневно скрестив руки на грязной рубашке с открытым воротом, заправленной в старые армейские брюки, слишком для нее широкие и длинные.

— А, не помнишь меня? — Она злобно уставилась ему в лицо.

— Но почему я должен помнить?

— Почему? Ха! Почему? Да потому, жирная твоя задница!

Он положил газету.

— Погодите! С кем, по-вашему, вы разговариваете?

— С тобой, легавый, — сказала она, как плюнула.

— Я вас знаю?

— Из-за тебя меня заперли в тюрьму для малолетних на целый год. Значит, знаешь!

Только тут он заметил косящий глаз, и разом нахлынули воспоминания. И проститутка с детским личиком, которая пристала к нему как-то вечером, а когда он спросил, сколько ей лет, пнула его по ноге и сбежала. Он тогда позвонил Грейс Манн в отдел несовершеннолетних, описал ее внешность, место и оставил дело в ее опытных руках.

Грейс, как видно, довела его до конца.

— Помнится, ты сказала, что тебе восемнадцать.

— Ну, соврала! Делав! А из-за тебя они меня выследили и заперли на дурацкой ферме с оравой младенцев. Спасибочки, ковбой!

Он попытался подавить улыбку — она была так неистово сердита, и ему не хотелось давать ей повод для новой вспышки.

— Так ради тебя же, — сказал он.

— Мать твою! — ответила она и вдруг села к нему за столик. — Мой парень не пришел, так что можешь угостить меня кофе. Ты мне должен побольше паршивой чашки кофе! — Она утерла нос тыльной стороной руки и жадно поглядела на его бутерброд.

— Хочешь съесть чего-нибудь? — спросил он. Она выглядела таким заморышем, что ему стало ее жалко.

— Ладно, — согласилась она, будто делая ему великое одолжение. — Давай то же, что себе взял.

Он подозвал официантку, и та, налив ему кофе, пошла выполнять заказ.

— Как хоть тебя зовут? — спросил Леон.

— Ну, Джой. А тебе-то что?

— Я же покупаю тебе бутерброд. Так почему не спросить, кому именно?

Она подозрительно скосилась на него, буркнула: «Чертов легавый»— и накинулась на принесенный бутерброд с голодной свирепостью.

Леон смотрел, как она ест — на ее обгрызанные ногти, грязную шею, вихры крашеных оранжевых волос. Виду нее был малопривлекательный, но что-то в ней пряталось трогательное. «Она будит во мне отцовский инстинкт», — подумал он с иронией.

— Насколько я понимаю, с фермы тебя отпустили, — заметил он. — Надеюсь, я угощаю бутербродом не беглую каторжницу?

— Выпустили, — произнесла она с набитым ртом. — Куда им было деваться, когда за мной сестра приехала? И мне же теперь шестнадцать. Могу и сама о себе позаботиться.

— Уж конечно.

— А вот и да! — Она хитро посмотрела на него. — Спасибо тебе!

— Это почему же?

— Ну-у… Не наткнись я на тебя, ты бы не натравил на меня этих, которые детей ловят, и, может, я бы никогда не повстречала настоящих девочек. А на ферме я с ними со всеми перезнакомилась и много чего набралась.

Он вдруг подумал, что ему не следует сидеть с ней вот так. Он быстро подал знак официантке, прося счет.

— Куда ты? — спросила она.

— Домой, — ответил он, а затем добавил саркастически:

— Конечно, с твоего разрешения.

— А я думала, ты меня хоть подвезешь, — жалобно прохныкала она. — Только посмотри, как там льет.

Он оглянулся на большое окно. Дождь не утихал.

— Ас чего ты взяла, что мне с тобой по дороге?

— Послушай, если тебе не с руки, так подбрось меня до автобусной станции. Я к сестре еду. Она за городом живет, а так я на автобус опоздаю.

Он знал, что ему следует отказать ей, но какого черта? Он не на службе, а она совсем еще ребенок.