Жизнеописание Петра Степановича К. - Анатолий Вишневский

Петр Степанович знал этот совхоз. Там действительно не было старшего агронома, но там вообще ничего не было, потому что все было разворовано и пропито его предыдущим заведующим, бывшим революционным матросом из здешних по фамилии Коваленко, и его помощниками. Сейчас как проверенный участник революции и гражданской войны Коваленко был приглашен на работу в ГПУ, а заведующим был назначен Корчак, до недавнего времени возглавлявший горкомхоз, чем-то проштрафившийся на этой работе, но все же партийный. Так что Шатунову позарез нужен был в Куземинах хоть один человек, разбиравшийся в хозяйстве. Такие вот обстоятельства и привели Петра Степановича в Куземины.

Вы спросите: почему Петр Степанович не стукнул кулаком по столу, не написал, на манер Ивана Григорьевича, заявления об уходе, не отказался от нового назначения?

Да все из-за женитьбы. Из-за нее он теперь – степенный человек, семейный, у него растет сын и, между нами говоря, жена его, Катя, снова ждет ребенка. Две комнаты его в главном доме – совхозные, в них теперь новый заведующий будет жить, еще пока не назначенный. А в Куземинах есть дом для агронома, реквизированный у бывшего владельца еще тогда, когда враги оказывали бешеное сопротивление советской власти. Вот и вся арифметика.

И не забудьте, что Петр Степанович – человек философского склада, он никогда не забывает о своем высоком призвании, еще надеется удивить человечество новыми откровениями. Листок с аккуратно выведенными словами «В омуте жизненной лжи» лежит среди его бумаг, как маршальский жезл, а агрономство, Куземины – это все временное, преходящее.

XIII

Боимся, нам придется теперь, в целях экономии бумаги, отойти от подробного жизнеописания Петра Степановича и двигаться дальше, обозначая только пунктирную линию его жизни, довольно-таки прерывистую.

Петр Степанович не перестал быть хорошим хозяином и в Куземинах. Дай ему похозяйничать годик-другой, у него бы и тут все заиграло и заблестело. Но тут у него оказался непосредственный начальник, Корчак Андрей Андреевич, член РКП(б) с 1918 года. И дело не в том, что он был начальником Петра Степановича. Он вообще был начальником, никакой другой профессии у него не было. До Куземин он был начальником горкомхоза, и все было бы хорошо, если бы он не стал подъезжать к одной сотруднице новенькой. Отличная девица, о такой блондиночке-секретарше каждый начальник может только мечтать: губки накрашены, глазки подведены, голосок приветливый. Живет одна со своими родителями, так Андрею Андреевичу казалось, во всяком случае. Он и стал ей оказывать знаки внимания. Он оказывает, а она – ни в какую. Она ни в какую – а он наседает. Начальник все-таки. Даже угрожать ей стал понижением в должности. А тут, как говорится, возвращается муж из командировки. Он, видите ли, был военным, где-то воевал, неизвестно где, распространял мировую революцию, и она это свое замужество не афишировала. Он приехал – а она в слезы. Он тоже не стал ничего афишировать, помчался в Харьков, там с кем-то поговорил. Наш секретарь партийный возвращается из области, глаза вытаращены, только одно от него и слышно: «моральный облик, моральный облик!» В общем, сняли Андрея Андреевича с работы, дали выговор и перебросили в Куземины. А сотрудница как раз осталась на своем прежнем месте, без понижения.

Андрей Андреевич приехал в Куземины со своими принципами. Первый и самый главный принцип Андрея Андреевича как начальника был такой: «ершистых подчиненных мне не нужно». Ершистых он убирал очень быстро. Этой диалектикой Андрей Андреевич владел досконально. Чуть что, он сразу: «Что же касается Тимчука, то я знаю, куда он гнет… Я зна-аю, что Тимчуку наша власть не по нутру. Я зна-аю, что Тимчуку в кумовья милее урядник и старшина». Сотрудники смотрят на Андрея Андреевича во все глаза и, понятно, боятся выступать, ибо Андрей Андреевич настолько сильно вооружен диалектическими приемами, что ему и возразить-то нечего.

А Петр Степанович, даром, что философского склада человек, а как раз довольно-таки ершистый. Он считает, что если кто-то не разбирается, допустим, в свиноводстве, хоть даже и начальник, так нечего и соваться. Он, конечно, слушает Корчака из осторожности, а делает все равно по-своему. И при этом Петр Степанович никак не может отказаться от своей привычки разглагольствовать с людьми на разные посторонние темы. Ну, просто сам лезет в пасть Андрею Андреевичу.

Заспорили они однажды круто по вопросам свиноводства, а обернулось все политическим делом. Петр Степанович в какой-то момент потерял бдительность да возьми и скажи:

– Этот хряк только в партию вступить может. Никакой другой пользы от него не будет.

Это он не про Андрея Андреевича сказал, а про настоящего хряка. Но все равно такого уже Андрей Андреевич стерпеть не мог. Собирает собрание и говорит:

– Пора нам научиться отличать беспартийного специалиста от вредителя! Что мы знаем о социальном происхождении Петра Степановича? Он пишет, что из крестьян, а сам с рабочими разговаривает о каких-то Папене и Уатте! Кто эти люди? Какое они имеют отношение к нашему пролетарскому государству? Чем они помогают в нашем свиноводстве? А не иностранный ли он шпион, наш Петр Степанович?

И пошло-поехало. Хоть про хряка почему-то Андрей Андреевич и не упомянул, а уволили с такой формулировкой, что с трудом потом устроился Петр Степанович агрономом на сахарный завод.

И это было только начало. За Петром Степановичем установилась репутация человека политически неблагонадежного, и он, надо сказать, эту репутацию, помимо воли, поддерживал, никак не мог отказаться от привычки высказывать свои точки зрения по всяким вопросам. Но так как эти точки зрения высказывались на основании собственной логики Петра Степановича, а не на основании таких авторитетов, как Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин, то получались курьезы. «Видимо, простой логики мало, – думал он иногда, – надо серьезно читать, изучать диалектическую логику». Думать-то думал, а чуть что, сразу же выступает примерно, в таком стиле: «если бы я был на месте Сталина, то не так бы поступил, а…». Или: «Маркс с такими решениями не согласился бы». Где же диалектика?

Вот он и попадал все время в разные истории. Конечно, всякий раз, как Петр Степанович выпутывался из последней неприятности и переходил в другое место служить, он твердо решал, что будет очень осторожен, всякий раз собирался на новом месте жить по-новому, а оно не выходило. Видно, природа человеческая наверх выпирает, как шило в мешке: ты его уложишь в мешок, а оно, чертово шило, где-нибудь и выстромится из мешка. Жене давал несколько раз обещания – начать жить по-новому, но… не выходит.