Собор без крестов - Владимир Шитов

Только придя домой к Бороде и ознакомившись с протоколом опознания себя по фотографии старухой, он

убедился, что зря боялся за свою жизнь.

— Ты понял теперь, от чего мы тебя спасли? — торжествующе спросил Борода. — Тебя опознал по

фотографии и начальник холодильника, — он посмотрел в протокол опознания и продолжал: — Белозерский.

Почему к старухе не в гриме появился? — сыпал вопросы он.

— У Белозерского побывал в кабинете, чтобы проверить, не прячет ли он там свои ценности, — начал

оправдываться Диспетчер.

— Нашел дурака, будет он там их хранить, — скептически заметил Борода.

— А вот старуху я недооценил, — согласился с замечанием Бороды Диспетчер. — Интересно, почему в таком

случае нет моего опознания женой Белозерского? — просматривая дело, удивился Диспетчер.

— Ничего, когда-нибудь увидишь, — обнадежил ехидно Борода.

Сарафан в беседу старых друзей не вступал, так как Борода и без него профессионально промывал мозги

своему незадачливому ученику.

Диспетчеру надоело слушать нравоучения Бороды и отвечать на вопросы.

— Хватит читать нотации, давайте думать, что будем теперь делать? — перебив Бороду, попросил

Диспетчер.

Пропустив мимо ушей просьбу Диспетчера, Борода продолжал:

— Твое и наше счастье, что, когда я ходил к тебе предупреждать о слежке Цыгана, опознание тебя по

фотографии еще не было произведено. Ты представляешь, где бы мы все по твоей милости сейчас были?

Белозерский почему-то не пожелал говорить следователю, сколько у него было денег в сейфе. Значит, следователь не знает, сколько мы их оттуда взяли.

— А жена знает? — спросил Диспетчер.

Найдя в деле протокол допроса Белозерской, Борода, прочитав ее показания, ответил:

— Видать, он этой пустой кукле не нашел нужным довериться.

— Что будем дальше делать? — вновь задал свой вопрос Диспетчер. — Может, отдохнем, а после отдыха на

свежую голову ознакомимся с ним, с делом? — неуверенно предложил Диспетчер, видя, что опасность миновала.

— На том свете выспишься, — возразил Борода. — Если бы мы, украв дело, легли отдыхать, то, возможно, утром ты сидел бы не с нами, а около параши.

Попивая кофе и надымив в комнате, они к 10 часам утра могли сказать, что с делом, если не досконально, то

в главных чертах ознакомились.

— Какие есть предложения? — отодвигая тома дела в сторону, спросил пахан.

Ни у Диспетчера, ни у Сарафана реальных предложений не было.

Тогда заговорил Борода:

— Я пока не буду делать никаких предложений. Хотя они у меня есть, и о них я скажу позже. Сейчас я

попытаюсь порассуждать с вами. Кроме нас, никто не знает, сколько денег было в сейфе, который мы грабанули у

Белозерского, — уже не заглядывая в дело, а называя фамилию по памяти, начал он. — Значит, мы можем

утверждать, что в сейфе Белозерского, кроме документов, которые мы не взяли, никакой поживы не было. И

вообще никто не говорит, что у него побывала группа, значит, можно нам утверждать, что преступление есть дело

рук одного человека. Я доходчиво говорю? — неожиданно спросил он слушателей.

— Яснее некуда, — инстинктивно начиная волноваться за себя, ответил Диспетчер.

— В деле фигурирует некий многоуважаемый Петлюра Станислав Генрихович, который сегодня ночью, тайно

покинув свою хибару, из сейфа следователя увел два уголовных дела, чтобы выяснить, какие улики против него у

следователя есть.

— Борода, не надо шить мне дело, я не ишак и чужого не понесу, — вспылил Диспетчер. — Я не знаю даже, где кабинет того следователя и как все в нем расположено.

— Ничего, о расположении вещей в кабинете и о содержимом сейчас тебе расскажут, — посмотрев на

Сарафана, улыбнулся Борода.

— На такой финт я не согласен, — возмущаясь, возразил Диспетчер.

— Виктор, посмотри, что у него в сумке, — попросил Борода Сарафана.

— Не дам! — истерически закричал Диспетчер, пытаясь вскочить со стула.

Положив жестко руку на плечо Диспетчера, Борода успокоил его:

— Нам твоего содержимого не надо. Мы просто хотим посмотреть.

Понимая бесполезность сопротивления, Диспетчер был вынужден вновь сесть на стул. От жалости к себе он

заплакал.

Сарафан достал из сумки жестяную коробку из-под халвы, раскрыл ее и высыпал содержимое. На стол

посыпались царские золотые монеты, золотые сережки с бриллиантовыми камнями, золотые часы с браслетами

и много других изделий из золота.

Диспетчер перестал плакать и выжидательно смотрел на Бороду, ожидая его решения в отношении

драгоценностей.

Оценивающе осмотрев драгоценности, Борода сказал:

— Здесь больше, чем я ожидал у тебя увидеть. Положи их назад в коробку, — предложил он Диспетчеру, который поспешно сложил драгоценности в коробку и положил ее в сумку.

Дождавшись, когда Диспетчер убрал сумку себе под ноги, Борода сказал:

— Представь себе такую картину. Милиция произвела у тебя обыск и нашла твои цацки. Ты не знаешь, кому

бы они достались? Молчишь. Я скажу: го-су-дар-ству, — по слогам произнес Борода. — Ты сидел бы за них с

капитальным сроком. Мы даем тебе возможность подальше запрятать твое «трудовое», а когда попадешься

ментам, то все должен брать на себя. Я бы на твоем месте явился с повинной и «чистосердечно» рассказал то, чему я тебя сейчас научу. Сразу срок наказания наполовину катушки скостят. Получишь лет пять, года через три

освободишься, и никаких хвостов.

— Тебе хорошо говорить, засел в своей крепости и диктуешь, а мне за всех пахать, — пробурчал Диспетчер

обреченно.

— Когда ты спал, то я с Виктором рисковал шкурой, чтобы спасти кое-кого. Ты сам признался, что нашей вины

в том, что ты засветился, нет, — продолжал уговаривать Диспетчера Борода.

Наделенный от природы цепким мышлением, Диспетчер пришел к выводу, что предлагаемый Бородой

вариант самый приемлемый для него.

Привычка к спору, торговля на уступках всегда приносили пользу, поэтому и сейчас он, отказываясь от

варианта Бороды, пытался своей уступкой выторговать себе обещание Бороды чего-то еще. Он знал, что если

Борода сейчас ему что-то пообещает, то с гарантией выполнит.

Не дождавшись обещания Бороды, Диспетчер прямо спросил:

— Что я буду иметь за свое согласие?

— Ты имеешь свой капитал, разве его мало, а малая мера наказания, а наша поддержка? Торговаться

бесполезно, больше ты у нас ничего не выдуришь, — отрубил Борода.

Неделю Диспетчер прожил дома у Бороды, выходя на прогулки только ночью. Все дни с ним занимался

Борода, инструктируя его по предстоящему допросу следователем.

Приезжающий после дежурства на работе Сарафан поверхностно инструктировал его по своей части.

— Если мне предложат открыть и закрыть сейф? — однажды спросил он Сарафана.

Подумав, тот ответил:

— Ты имеешь право давать показания и не давать, точно так же ты можешь захотеть открыть сейф, а

можешь и не пожелать.

— А если следователь попадется настырный? — продолжал Диспетчер.

— Пошли его подальше и проследи, чтобы он не вздумал тобой возмутиться и оскорбить тебя, тогда

обращайся к помощи газеты и разным добрым обывателям, они ему быстро вправят мозги, — пошутил Сарафан.

— Я бы следователем ни за что не смог работать. Иной раз так полощешь ему мозги, что самому тошно, а он с

тобой шепотом и на вы. Лучше сидеть напротив него, больше свободы и демократии, — философски заключил

он. — Короче, не робей.

Такие беседы психологически настраивали Диспетчера к предстоящему спектаклю, но ему предстояло еще в

тайне от других запрятать в укромном месте свои драгоценности, чтобы быть уверенным в их длительной

сохранности.

Досконально усвоив и отрепетировав свою роль, Диспетчер ночью был вывезен Бородой на областную

железнодорожную станцию, откуда он в купейном вагоне должен был уехать на юг, дав слово Бороде в течение

месяца вернуться назад.

Расставаясь с Диспетчером, Борода, не задерживаясь среди провожающих граждан, пробурчал:

— Не вздумай шутить.

— Дошутились, дальше некуда, — грубо ответил ему Диспетчер и, не попрощавшись, зашел в вагон.

Глава 24

Утром, придя на работу и зайдя в свой кабинет, Серебряков сразу заметил, что на металлическом ящике, который в народе обычно называют сейфом, где хранились уголовные дела, на мастике бирки нарушена

номерная часть, которую он ставил, уходя с работы.

Не прикасаясь к ящику, еще раз внимательно его исследовав, Серебряков с удивлением был вынужден

признать: «До меня кто-то побывал в кабинете и, возможно, заглядывал в ящик».

О случившемся он немедленно сообщил прокурору. Они с Шуваловым вновь прошли к его кабинету, где, по