Босиком по 90-м - Иван Любенко

Вячик хранил молчание. А мы с трудом сдерживали смех и с нетерпением ждали развязки. И она наступила. Он поднялся на сцену и, приложив правую руку к груди, начал: – Дорогие товарищи комсомольцы, коммунисты и беспартийные, я даю вам честное слово, что больше никогда не трону ни одного афганского студента, потому, что они, как я теперь понял, есть наши интернациональные братья, – потом немного задумался и, потупив глаза, вполголоса добавил: – А узбеков буду бить, они – советские подданные. Мы покатывались со смеху и вслед за нами начали хохотать зам. декана и красавица англичанка. Только Передряга открыв рот, застыл в оцепенении, парализованный всеобщим весельем, а потом сел и тупо уставился в газету. А через два года, в 1983-м, мы с Вячиком устроились работать в цирк. Нет, не клоунами, конечно…Нас приняли на должность звукорежиссёра. Ставка была одна, а работников полагалось двое. Это делалось во избежание болезни или отсутствия одного из нас по какой-нибудь уважительной причине. Ничего сверхъестественного не требовалось. Мы должны были вовремя включать и выключать большой бобинный магнитофон, подсоединённый к колонкам через усилитель «Бриг-100». Например, когда выступали акробаты под куполом цирка, звучала «Лунная соната» Бетховена, а во время бурлеска клоунады включали звук милицейской сирены, а за ней «Чарльстон». Чтобы не ошибиться, между плёнками на бобинах были вставлены кусочки бумажек с надписями. Так было легче понимать, когда следует повернуть ручку выключения лампового магнитофона. Платили нам мало. Но даже дополнительные сорок рублей к стипендии были отличным подспорьем. Деньги не были главной целью. Отчаянно хотелось познакомиться с какой-нибудь акробаткой. Ведь они всегда казались недоступными для простого человека. Вскоре выяснилось, что сделать это проще простого. Зачастую бывает так, что заметив красавицу, стесняешься к ней подойти, полагая, что у неё десятки поклонников и тебе сразу же дадут от ворот поворот. Но в жизни это далеко не так. Многие из них страдают от недостатка внимания. В общем, наша небольшая музыкальная каморка, расположенная почти под самым куполом цирка, стала местом распития шипучего вина «Машук» и любовных встреч.

Но главным человеком в цирке считался не директор, а сорокалетний (совсем старый, на мой тогдашний взгляд) электрик Гена. Это был почти Бог. Он ходил в белом костюме, светлых штиблетах и красных носках. Курил «Marlboro», в буфете пил «Пльзенское» пиво и заедал варёными креветками с зелёным горошком. Можете себе представить? Зелёный болгарский горошек каждый день? Моя мама берегла единственную баночку болгарского продукта до самого Нового года, чтобы сделать салат «Оливье». А тут – каждый день! А сколько стоило импортное пиво? Помните?

Выяснилось, что у Гены имелась ещё и общественная обязанность: расселять по гостиницам или квартирам гастролирующие труппы, устраивать особенно привлекательным артисткам «экскурсии» на дачу партийных начальников на горе «Стрижамент», доставать дефицитный товар и тому подобное. Характерно, что денег за это официально он не получал, но и в накладе, естественно, не оставался.

В тот год Красноленинске гастролировал Валерий Леонтьев. На площади перед цирком толпился народ, в основном, представительницы слабого пола. Билеты стоили невообразимо дорого. К тому времени мы достаточно хорошо подружились с Геной, и он великодушно разрешил нам проводить мимо кассы не более трёх человек. Но обычно мы обходились двумя безбилетницами. На контроле так и говорили: «Гена разрешил». Это срабатывало, и гостей вежливо пропускали. Наверное, для кого-нибудь это могло бы быть неплохим довеском к зарплате, но разве мы думали о деньгах? Мы выбирали из толпы самых симпатичных девушек и приглашали на концерт. Знакомились. Встречались. Расставались. Снова знакомились и опять расставались…

А потом за Леонтьевым к нам приехала новая цирковая труппа из Ленинграда. Во время представления мы так увлеклись «общением» с двумя студентками медицинского института, что перепутали музыку: вместо «Лунной сонаты» включили акробатам «Чарльстон». И даже не заметили ошибки. Сорвав с двери крючок, в комнату ворвался разъярённый директор цирка и Гена… Крики! Скандал! Увольнение. Словом, наша с Вячиком цирковая судьба не сложилась. А посему август и сентябрь мы ишачили грузчиками на «Базе снабжения Крайисполкома». Работа была не из лёгких, но к началу занятий мы скопили немного денег, и я, наконец-таки, купил в комиссионке новый японский магнитофон «Sharp-555».

После окончания ВУЗа Славка, так же как и я, ушёл в армию, и наши дороги разошлись на целых девять лет.

Как-то в середине февраля, вернувшись из Якутска, я зашёл в магазин, торгующий телевизорами. И за прилавком стоял Вячик. Он был с усами и бородкой, но его лукавый взгляд остался всё тот же. Старый товарищ рассказал, что ещё в горбачёвские времена по двустороннему обмену он уехал на Кипр изучать греческий язык. Жил при монастыре Кику, но потом подался на заработки. Исколесив весь остров, обзавёлся множеством друзей в Никосии, Ларнаке и Пафосе. Причём, один из его приятелей был сыном лидера «Левого профсоюза» – очень влиятельной политической силы в стране. Вячик неплохо разбирался в тонкостях создания офшорных компаний, работал в турбизнесе и даже в кипрском филиале «British Petroleum», занимавшейся заправкой самолётов в Ларнаке. Внезапно у него умер отец, и он вернулся в Красноленинск. Месяц пил беспробудно, а потом понял, что пора устраиваться на работу. Друг отца предложил ему поработать пока продавцом. И это «пока» растянулось на целый год.

Я понял, что наша встреча – подарок судьбы. Мы с Аликом убедили Славку бросить торговый прилавок, и уже через несколько дней он улетел на Кипр готовить встречи с будущими партнёрами по бизнесу. И вот теперь с высоты птичьего полёта я рассматривал очертания береговой линии незнакомой мне страны. Самолёт шёл на посадку.

Глава 17

Солнечный остров

Вячик встретил меня прямо в аэропорту. Уличный термометр показывал плюс 25℃. Разница с Якутском, где сейчас было минус 25℃, согласитесь, огромная. Всё-таки, современная авиация даёт возможность в считанные часы оказаться в другом климатическом поясе. Зелёные пальмы, кактусы, апельсиновые деревья, щедро усыпанные яркими плодами, лантана, цветущая белоснежными соцветиями, ель араукария и розовая азалия. Даже сам запах моря здесь был более нежный, не такой, как в Анапе или Сочи.

Дорога до Никосии заняла менее двух часов. Трёхзвёздочный отель мне понравился. К тому же он находился совсем недалеко от центра. Я оставил вещи и отправился осматривать достопримечательности. Честно говоря, столица, разделённая стеной и колючей проволокой с турецкой частью города, не произвела на меня большого впечатления. Невысокие, двух и трёхэтажные дома, неширокие улицы. Но такого мнения я придерживался только до тех пор, пока не оказался в Старом городе. Здесь текла иная, начатая многие столетия назад, жизнь. Уютные пабы, кофейни, красные почтовые ящики в виде цилиндрических тумб с надписью и обозначением королевской почты Великобритании «E II R» post office»… Мы бродили по кривым улочкам, отдыхая то в одном, то в другом заведении. И уже поздним вечером «причалили» к берегу недорогого, но очень популярного у местных жителей, ресторана «Rimi». Упрятанные в винограднике столики, тихая греческая музыка, бутылка ароматного вина и жаренный на углях осьминог погрузили нас в благостное расположение духа. Разве мог предположить я – человек, ещё полгода назад перебивавшийся случайными заработками и прилетевший в Якутск почти без денег, что совсем скоро буду гулять по чудесному Средиземноморскому острову? Нет, конечно, нет! Но где-то в глубине души я верил в свой план и удачу.

Время от времени, то один, то другой посетитель ресторана подходил к микрофону и, держа в руке бокал вина, что-то говорил на греческом и тут же его опустошал. Как мне перевёл Вячик, они желали добра друзьям и их семьям.

Когда на смену второй бутылки вина, пришла третья, мне уже хотелось обнять всех киприотов. Я шагнул к микрофону и сказал: «My dear Cypriots friends, I am from Russia and really glad to visit your country. I wish all the best you and your families. And another thing I want to say – I don't know the city of Istanbul, I know only the city of Constantinopolis[7]».

Раздались аплодисменты и на наш столик послали столько бутылок вина, что тарелкам уже не было места.

Утро пришло не только с первыми лучами солнца, но и с адской головной болью. Я принял душ, и стало легче. К жизни вернул всё тот же бульон из кубика «Maggi».

Вячик жил в снятой квартире, ставшей вскоре для нас ещё и офисом. Он пришёл в отель, как и договаривались, к девяти, и выглядел так, будто вместо вина пил чай. И так было всегда. Как ему это удавалось – не знаю.