Миллиардер Скрудж по соседству - Оливия Хейл

Она обхватывает себя руками.

— Пришлось отвезти Уинстона к ветеринару.

У меня замирает сердце.

— Ох, Холли. Что случилось?

— Он не двигался, не хотел играть… Я имею в виду, это продолжалось какое-то время, но теперь он еще и перестал есть.

— Что-то серьёзное?

— С ним все в порядке, — говорит она с облегчением. — Ветеринар был недоступен до сегодняшнего дня, поэтому мы все опасались худшего, но… Адам, у него разболелся зуб.

— Зуб?

— Да. Я никогда не думала, что у собак может быть абсцесс. Сейчас он дома, но немного растерян после приема успокоительного, — она качает головой, щеки краснеют от холода. — Я была убеждена, что это то самое. Ехали туда… Думаю, мы все боялись, что больше не вернемся с ним домой.

Я кладу руки ей на плечи и крепко сжимаю.

— Мне жаль. Знаю, как много он для тебя значит.

Холли кивает, покачиваясь на каблуках.

— Это было страшно. Прости, — говорю я. — Так вот почему тебе понадобилось немного времени?

— Да, — она смотрит вниз, на заснеженную землю между нами. — Но, Адам, это была не единственная причина.

— Хм?

Судя по тому, как она прикусывает нижнюю губу, Холли нервничает перед тем, как сказать следующую часть. Хочет ли она покончить с нами?

— Эван рассказал кое-что на днях, — говорит она.

— После того, как мы с ним встретились?

— Нет, раньше. Он упомянул кое-что, что его невеста увидела в Интернете. Очевидно, она следит за твоей девушкой в социальных сетях. Боже, просто говорить это вслух звучит глупо, — она делает глубокий, укрепляющий вдох, теплый выдох превращается в струйку белого дыма в морозном воздухе. — Твоя девушка публично заявила, что у вас просто перерыв. Что вы все еще вместе.

Внутри меня все замирает. Я встречаю красивый, нерешительный, неуверенный взгляд Холли и понимаю: то, что я скажу дальше, важно. Очень важно.

Но выходит нечто совершенно иное.

— Гребаная Виена, — говорю я.

Должно быть, я повысил голос, потому что Холли оглядывается на темный дом. Ее рука находит мою, оттаскивая обоих от входной двери к сараю. Ноги хрустят по снегу.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас нет перерыва. Или, если и есть, то навсегда. Я больше с ней не встречаюсь. Сказать по правде, следовало покончить с этим намного раньше.

— Вы расстались?

Я киваю. В этот момент не хочу слышать о Виене, но мы здесь, и нужно стереть это выражение с лица Холли. Нерешительность и боль в ее глазах, как будто она уже одной ногой за дверью, готовая бежать.

— У нас никогда не было официального разрыва. Если она все еще продолжает говорить об этом в социальных сетях… Боже, — провожу рукой по волосам и нахожу их холодными и жесткими. — Думаю, она тяжело восприняла разрыв. Часто звонила мне. Делала странные замечания публично.

— Значит, это неправда?

— Ни в малейшей степени. Мне жаль, если это тебя напугало.

Она качает головой.

— Нет, это я зря испугалась. Должна была спросить тебя об этом. Должна была спросить о… Адам. Что мы делаем на самом деле?

— Снова узнаем друг друга.

— Но что будет после Рождества? Когда мы больше не будем соседями, вдали от Фэрхилла?

— Ты мне очень нравишься, — говорю я. Это правда, и я хочу быть с ней таким же честным, каким она всегда была со мной. С самого начала. — Я этого не ожидал, но рад, что такое произошло. Я хочу продолжать видеться с тобой в Чикаго.

— Сейчас я тебе нравлюсь, — шепчет она. — Но перестану, когда увидишь мою обычную жизнь.

Я приподнимаю бровь.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что у меня не все в порядке.

— Холли, ты уже произвела на меня впечатление, — говорю я, не в силах скрыть улыбку. — Мне не нужно, чтобы ты устраивала свою жизнь. Мне это не нужно.

Она бросает на меня испепеляющий взгляд, который ясно дает понять, что думает об обратном. Я хихикаю и подхожу ближе. Толстый материал куртки скрывает ее фигуру, но я кладу руки ей на талию.

— Мне жаль. Не следовало бы шутить прямо сейчас.

— Но это правда, — говорит она. — Я — беспорядок, а ты… ну просто Адам. Тренируешься, пока проводишь собрания!

Я запрокидываю ее голову.

— Холли, я десять лет избегал беспорядка. Возможно, пора перестать это делать.

Ее выдох согревает воздух между нами.

— Ах..

— Кроме того, я настоящий бардак, — говорю я. — Проводить время со мной не всегда легко. Репортеры могут задавать тебе вопросы, будет некоторое… освещение в СМИ. Моя жизнь долгое время не была обычной. Иметь дело со мной тоже нелегко.

— Ты того стоишь, — говорит она.

Я провожу большим пальцем по ее холодной щеке. Холли так прекрасна под уличным фонарем, что больно смотреть.

— Ты помогла осознать, чего я хочу.

— Правда?

— Да, я хочу жизнь, в которой не работаю по шестьдесят часов в неделю. Я хочу избавиться от горечи, — нахожу кончиком пальца ее нижнюю губу, полную и теплую. — Ты — самое настоящее, что было в моей жизни за очень долгое время.

— Ох…

— Позволь пригласить тебя на свидание в Чикаго, Холли, — говорю я. Слово «пожалуйста» вертится на языке. Ее тепло за последние две недели было таким, словно я снова увидел солнце, жару, и оно проникло в кости. Я не могу представить себе будущее без этого.

Ее губы изгибаются в легкой улыбке.

— Ты действительно хочешь продолжать встречаться со мной после Фэрхилла?

— Боже, да.

Она приподнимается на цыпочки и прижимается теплыми губами к моим. Это сладчайший вкус, бесконечно драгоценный и я целую ее в ответ под падающим снегом. Прижимаю к себе так близко, насколько позволяют тяжелые зимние куртки.

Когда она, наконец, отстраняется, голос дрожит.

— Адам, Адам, — говорит она. — Что ты делаешь на Рождество? Твоя мама приедет?

Я качаю головой и наклоняюсь, чтобы уткнуться носом в ее шею. От Холли сладко пахнет шампунем и какими-то рождественскими специями. Возможно, мускатным орехом или корицей.

— Нет. Она празднует с новым партнером в Чикаго.

Холли обхватывает теплыми пальцами мою шею.

— Приходи к нам домой. Пожалуйста?

— Я не хочу навязываться.

— Ты не навязываешься. Мама и папа были бы в восторге, Эвану и Саре это бы понравилось.

— А тебе? — спрашиваю я, проводя губами по ее подбородку. — Тебе бы это понравилось?

— Очень. Пожалуйста, Адам. Обещаю, будет здорово, даже если тебе не нравится Рождество.

— Если ты там, — говорю я, — как мне может это не нравиться?

* * *

— И, Дункан?

Мой ассистент делает паузу на другом конце провода.

— Да?

— Счастливого Рождества. Возьмите небольшой отпуск.

— Эм, да.