Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец

13 мая

Удивительная весна! Три дня назад улетал на север Прибалтики. По сибирским да и общероссийским меркам – недалеко, можно сказать, даже близко. Вернулся вчера вечером, а яблони, которыми любовался перед отъездом, уже сбросили цвет. В Тарту же они только начинают цвет набирать. Но мне опадающими белыми лепестками любоваться некогда, нужно собирать сумку и снова ехать в аэропорт. Завтра уже прибуду в Тюменскую область, посмотрю, в каком состоянии весна там.

Последние три дня я провёл в другом времени. Я, конечно, был в конкретной географической точке, которая называется эстонский город Тарту, но оказался в другом состоянии времени. Хочется сказать банальность, так и тянет на эту банальность… Сказать, мол, побывал в остановившемся времени. Но время там имеет другое свойство. Там время какое-то отдельное. Время, которое мне приятно, но в котором я лично долго пробыть бы не смог.

Тарту мне показался какой-то исчезающей реальностью. Маленький город в маленькой стране. Я бы сказал, крошечный город в крошечной стране. Однако в нём происходит жизнь, которая жителям не кажется крошечной.

Я уехал из Тарту вчера днём, через три часа был в Риге, которая показалась огромной, шумной и ужасно суетливой по сравнению с городком, что находится от неё всего в двухстах пятидесяти километрах. Двести пятьдесят километров – это немного или даже чуть-чуть для меня, который родился в Сибири, завтра полетит в Тюменскую область и меньше чем за неделю проедет больше тысячи километров по нефтеносным просторам. А для тартусца Рига находится аж в двухстах пятидесяти километрах и в другой стране.

Я почувствовал тревогу за этот маленький университетский город. Своими фасадами, своим обликом – это нормальная европейская провинция. Какими-то своими улочками Тарту похож на пригороды Берлина, какими-то – на окраины Стокгольма, на какой-то улочке, если не читать вывески, можно подумать, что ты в Бельгии… Но Тарту ещё похож на ту Европу, которую мы когда-то, двадцать лет назад, для себя открыли и полюбили и которой теперь нет. В Тарту ещё не так сильны явные признаки глобализации. Здесь ещё совсем нет арабов и всего того, что пугает многих на окраинах Парижа. Тарту и земли вокруг этого города похожи на уголок, который обходят стороной общеевропейские течения и процессы (хотя, думаю, жители Тарту с моим высказыванием категорически не согласятся).

И всё то, что я сказал, удивительно по той причине, что город заполнен исключительно молодыми людьми. Во всяком случае, на улицах Тарту всегда в большинстве своём молодые и даже юные люди. Шутка ли, из ста тысяч человек, населяющих город, больше четверти либо учатся в университете, либо в нём преподают. Можно с уверенностью сказать, что университет в Тарту – градообразующее предприятие.

Легко сказать про какой-нибудь швейцарский городок, где большинство людей, которых видишь на улице, очень почтенного возраста, а некоторые просто забыли умереть… Про такой городок легко можно сказать, что в нём время остановилось и общечеловеческие процессы обходят это место стороной… Про Тарту так сказать нельзя. Здесь везде молодёжь. Здесь время не остановилось. Но всё равно те самые процессы обходят этот город стороной. Почему? Да потому, что молодые счастливы и им по барабану ( улыбка). Они, очевидно, интересуются политикой и прочим даже меньше, чем старики. Им здорово друг с другом в крошечном городе в крошечной стране. Именно по этой причине они могут, несмотря на надвигающуюся сессию, до четырёх утра болтаться по пешеходной улице и пить дешёвое пиво…

В Тарту всё очень дёшево. Правда, местные люди считают, что у них дорого, но я не знаю места, где было бы дешевле. И это я говорю не как житель Москвы, а как житель Калининграда, где для москвичей всё очень дёшево. Так вот, в Тарту дёшево для калининградца. К тому же, в отличие от других прибалтийских стран, в Эстонии денежная единица – евро. И в Тарту студент, имеющий в кармане пятнадцать евро, может вполне рассчитывать на то, что не просто выпьет, но и напьется. В Норвегии пятнадцать евро – это одна кружка пива, в Финляндии – две.

Среди недели каждую ночь, даже несмотря на то, что побрызгивал дождик, на пешеходной улице Тарту полно народу, которому дороговато пить в заведениях, да к тому же в заведениях нельзя курить. Они толпятся без всякой музыки, танцев, и счастливы друг с другом. Они без умолку говорят, галдят, поют песни, и им хорошо. Что называется – дёшево и сердито.

Так они и галдели до четырёх утра у меня под окнами гостиницы. Какое-то время я сердился на них, раздражался, думал, мол, как они могут столько пить, когда же они учатся, когда спят? Думал, мы в своё время так не пили, мы учились, мы были другими… А потом честно себе признался, что, если бы была в городе Кемерово такая маленькая пешеходная улочка, с барами на каждом шагу, была бы она красивая и освещённая, была бы такая же погода, не было бы в Кемерово во времена моей юности такого количества крайне жестоких и отмороженных гопников в каракулевых кепках и строгом адидасе, которые непременно на эту улочку пришли бы в большом количестве с внятными намерениями, была бы в кемеровском воздухе атмосфера безопасности и радости, был бы в Кемерово градообразующим предприятием университет, а не Коксохимзавод и не объединение «Азот», я бы тоже до утра ошивался в компании своих сверстников и сверстниц, соплеменников и соплеменниц, и пил бы, и пел бы, и меньше всего уделял бы времени сну… А потом обязательно сдавал бы все экзамены…

То, что я хотел получить от Тарту, я получил в полной мере. Я побывал в тех стенах, походил по тем лестницам, по которым хаживал Лотман. Видел дома, в которых он жил. Прошёлся его дорогами, которые вели к университету. (Лотман сменил несколько мест жительства за время проживания в Тарту.) На двух домах, где он жил, есть мемориальные доски. На одном она на эстонском языке, на другом – на эстонском и английском. Сам Лотман эстонским языком не владел.

Эстонские студенты, которые учатся сейчас в университете, если и знают, что Юрий Лотман был значительной фигурой, то многие не имеют представления, чем он, собственно, занимался. Человек, который озвучил название города Тарту для всего огромного Советского Союза, для сегодняшнего города, для большинства его жителей – это странный памятник возле университетской библиотеки, что состоит из причудливо изогнутых труб, из которых вытекает вода. С определённой точки в этих трубах можно угадать полупрофиль великого мыслителя и даже разглядеть его усы. Правда, для того чтобы угадать этот профиль и усы, нужно помнить Юрия Михайловича, или хотя бы раз его увидеть… Хотя бы фото… Кафедра, на которой работал Лотман, находится в другом месте, а там, где была кафедра, теперь коридор. Русская филология, семиотика и литературоведение занимают в Тартуском университете всё меньше места. Но ещё есть люди, которые учились у Лотмана, слышали его лекции, с ним работали… От этих людей идёт сильная волна особенного содержания. Не буду анализировать это содержание.

Тем же, для кого Лотман и филология не являются и никогда не являлись ничем существенным, но кто когда-то был студентом и учился на врача или инженера, или хотел быть технологом, и кто прожил свою студенческую юность активно и содержательно, очень порекомендую побывать в Тарту. Причём не летом, когда нет студентов, а тогда, когда работа в университете в разгаре. Два-три дня, больше и не нужно, а для кого-то и трёх дней будет много. Вам понравится! До Таллина добраться нетрудно, от Таллина можно доехать на автобусе или, если не жалко, на такси. Это дешевле, чем из центра Москвы до любого из аэропортов. Гостиницы в Тарту есть. Совсем не дорого, если не сказать дёшево. Поесть и выпить можно разнообразно и вкусно. Цена вас не то что приятно удивит, она вас поразит. Но главное – неповторимая атмосфера студенческого города. Вы будете чувствовать себя радостно и безопасно… Эстония – это пока ещё не далёкая заграница. Вы увидите много признаков некогда совместного существования и отголосков Советского Союза в самом хорошем смысле ( улыбка).

В Тарту, в отличие от Таллина, русский язык вам мало поможет. Те, кому меньше тридцати, по-русски не говорят и даже не понимают, а непосредственно русских мало. В Праге, Берлине, Париже и Лондоне вы русскую речь услышите чаще, чем в Тарту. Но наследие Советского Союза в Тарту видно постоянно. Это наследие – короткие юбки, разноцветные и диковинные колготки и чулки, высокие каблуки и в целом более нарядные девушки, чем в той Европе, которая Советским Союзом никогда не была. Тартуские студентки не жили при совесткой власти и не знают русского языка, они никогда не были в России или Украине. Но их мамы или старшие сёстры либо бывали, либо хорошо помнят советские времена. «Стандарты красоты» пока ещё не улетучились и, как выясняется, дух Лотмана оказался гораздо более летучим, чем эти стандарты.