Неистовые джокеры - Джордж Мартин

Дес бросил взгляд на часы.

— Опаздывают, как обычно.

— Надеюсь, задержки и жара не приведут ни к каким… скажем так, инцидентам, — Такисианин пощипал верхнюю губу. — Когда я вижу вокруг столько полиции, мне невольно вспоминается семьдесят шестой год.

— В тот день вообще в воздухе носилось что-то странное. Слава богу, с тех пор больше ничего подобного не повторялось.

— Ну, пожалуй, мне лучше смешаться с толпой. — Тахион схватил Рулетку за обе руки и быстро запечатлел на каждой по поцелую. — Я вернусь за вами, перед тем как отправляться на ужин.

— Вы уверены, что мне стоит идти туда с вами? Может быть, лучше просто пообедаем вместе как-нибудь при случае, или что-нибудь еще… — Она умолкла.

— Нет-нет. Мне нужна поддержка.

Рулетка провожала взглядом своего недавнего спутника.

— Да, не позавидуешь ему.

— Прошу прощения?

— Если он не принимает участия в шествии, его обвиняют в том, что он не уважает джокеров и оказывает предпочтение тузам. Когда доктор присоединяется к ним — как происходило последние пять лет, — его обзывают бессердечным паразитом, наживающимся на страданиях джокеров, которых он помог создать. Маленький жестяной королек своего королевства уродцев.

Она обвела взглядом парк. Продавцы сахарной ваты, пробирающиеся со своими тележками сквозь толпу, полицейские в пропотевших насквозь форменных рубашках, Тахион, похожий на крошечного рыжеволосого дьявола в алых одеждах и окруженный джокерами-демонами, — ни дать ни взять сцена из Данте. Просто делай свое дело и… все. Сейчас ей хотелось только этого.

Нужно каким-то образом выманить такисианина отсюда, уединиться где-нибудь в отеле или в квартире и убить. Но… чувство долга заставит его присутствовать на этом параде уродцев, а потом он должен будет выступить с речью на Могиле Джетбоя.

Дес недоуменно проводил ее взглядом.

Может быть, разыграть внезапное недомогание? Глупо. Если это куда-то и приведет ее, то разве что на койку в джокертаунской клинике. Койка, конечно, тоже постель, но совсем не та, что ей нужна. А может… Да воспользуйся же ты своим телом! У большинства мужиков мозги находятся отнюдь не в голове!

— …О, вы, должно быть, умеете читать мысли. Я как раз шел за вами.

— Правда? — услышала женщина собственный голос, но он, казалось, доносился откуда-то с огромного расстояния. — Надеюсь, вы и дальше продолжите идти за мной.

Рулетка обвила его шею рукой и, всем телом прижавшись к нему, поцеловала его в губы. Тахион дернулся от неожиданности. «Черт, неужели я перестаралась?» Потом их языки встретились, и всю неловкость как рукой сняло. Язык инопланетянина дразнил ее, бабочкой порхая по ее губам, горячая рука легла ей на плечо и притянула ближе. Вокруг одобрительно заулюлюкали, и они поспешно оторвались друг от друга.

— Уф, — выдохнул Тахион и, вытащив из кармана платок, быстро промокнул лоб.

Она прильнула к нему, обхватила его руку.

— Мне было очень грустно. Но ты все изменил, и мне захотелось поблагодарить тебя.

— Мадам… Рулетка, можешь благодарить меня всякий раз, когда захочется.

Шофер, чей роскошный хвост хлестал по щиколоткам ботинок, распахнул перед ними дверь большого серого «линкольна».

— А, Риггс, ты, как всегда, минута в минуту. Порой удивляюсь, как ты терпишь меня с моей печально известной склонностью всюду опаздывать.

— Я научился с ней мириться.

Голос у него был как нежнейший бархат, а светящиеся зеленые кошачьи глаза искрились озорством.

— Риггс, это Рулетка Браун-Роксбери. Сегодня днем она наша гостья, — Он сжал ее пальцы, — И, надеюсь, ночью тоже.

Риггс коснулся козырька фуражки.

— Мадам.

— Значит, ты нанимаешь джокеров, — заметила она, устраиваясь на кожаном сиденье.

— Разумеется. — Дальнейшие его слова показались ей самодовольными. — Реакция и ночное зрение у Риггса далеко превосходят обычные человеческие. Я очень рад, что моя безопасность находится в его надежных руках.

Передняя платформа величественно выплыла на Боуэри. Марширующие следом за ней музыканты наяривали «Пайнэппл Рэг».

Открытая машина сенатора Хартманна ехала следующей. Рядом с лимузином трусцой бежал какой-то туз. Во всяком случае секретные агенты редко бегали по улицам, одетые в белые облегающие комбинезоны с черными капюшонами, закрывающими всю голову, включая и лицо.

Хартманн широко улыбался и махал рукой, всем своим видом изображая важного государственного мужа. Кто-то из толпы, собравшейся у дороги, выкрикнул:

— Как насчет выборов в восемьдесят восьмом, сенатор?

— Выдвигайте. Я готов, — крикнул в ответ Хартманн и озорно усмехнулся.

Послышались смех и одобрительные возгласы.

Проехали еще две платформы, следом за ними прогарцевал конный патруль, затем «линкольн» покатил вперед со скоростью десять миль в час.

— А почему у тебя не кабриолет? — спросила Рулетка, и тут же над головой зажужжало — открылся люк в крыше.

— Может, я и прожил на земле сорок лет, но так и остался такисианином. Если я еду в открытой машине, меня обязательно кто-нибудь да освищет. А в День дикой карты на улицы выходят не только мои друзья, но и враги.

Пятнадцать минут спустя он, закончив приветствовать собравшихся, упал на сиденье, обмахиваясь носовым платком.

— Кошмарная погода!

— Держи.

Пока Тахион высовывался из люка и махал собравшимся, она исследовала салон машины и обнаружила бар.

— Дубоннет со льдом. Ты просто спасаешь мне жизнь. Надеюсь, на этот раз ты присоединишься ко мне?

— Да.

Женщина придвинулась к нему, прижалась бедрами к его бедрам. Оба с задумчивым видом отпили из своих бокалов, потом Рулетка легонько провела длинным ноготком по его щеке, отметив, как резко выделяются на белоснежной коже огненные завитки его коротких бачков. Небольшой треугольный шрам на остром подбородке заставил ее палец замедлить движение.

— Это откуда?

— Получил на уроке фехтования. Мой отец решил, что шрам следует оставить на память, чтобы в следующий раз я был расторопнее. — Его лицо стало замкнутым, сиреневые глаза застлала пелена слез.

Вот он, решающий миг. Она обхватила его лицо ладонями и поцеловала в сведенные судорогой губы. На руку ей капнула теплая слезинка.

— Почему ты грустишь?

— По-моему, память — это проклятие.

— Я тоже так считаю. — Ее рука скользнула по атласной поверхности его жилета, нащупала пояс брюк, расстегнула молнию. Он негромко ахнул. — Давай будем жить настоящим и забудем прошлое.

Рулетка уже расстегнула брюки и нежно перекатывала его член между ладонями. Он мгновенно затвердел; Тахион выгнулся дугой, на лбу и над верхней губой у него выступили бисеринки пота.