Штрафной удар - Фридрих Незнанский

— Ну так как же? — назойливо твердил молодой сыщик. — Как же было с контрамаркой-то?

— Молча, — отрезал Виктор Палыч. — Водитель тренера — работник клуба. Пришел, попросил. Имел право. Больше ничего не знаю. Не отрывайте от работы.

Филя уже давно понял, с кем имеет дело. Ну ладно же, вохровская твоя душонка, решил он, зайдем по-другому. Прошло время быть хорошим полицейским, пришло время быть полицейским скверным.

— А ну не врать! — заорал Филя. — Водитель Рябова, господин Деревянко, никогда не числился сотрудником «Буревестника», он нанимался на работу лично Рябовым! А раз так, то, значит, передавая ему контрамарку, вы совершали должностное преступление!!! — Во загнул, подумал Филя и треснул кулаком по столешнице.

Надо признать, удар получился. Даже стакан выскочил из подстаканника, и остатки чая выплеснулись на какие-то деловые бумаги. Это подняло Филе настроение и добавило уверенности, тем более что глаза администратора Евсеева чуть не вылезли из орбит, а руки против его воли вытянулись по швам.

— Немедленно, слышите, сию секунду мне список всех, кто получил в тот день контрамарки! — зашипел Филя, мысленно любуясь собой со стороны. — А из него вычлените другой — тех, кто получил билеты на места рядом с Деревянко.

«Офис» фан-клуба «Буревестника» представлял собой обыкновенную квартиру, хозяин которой и был, собственно говоря, президентом фан-клуба.

Президентов развелось, бурчал Филя, поднимаясь по ступенькам на шестой этаж, оба лифта в шестнадцатиэтажке не работали. Филя ожидал увидеть полусумасшедших подростков, распевающих футбольные четверостишия и коллективно же нюхающих клей. Оказалось, болельщики «Буревестника» — вполне респектабельные граждане. Правда, когда открывший дверь молодой человек представился Гарринчей, Филя все же почувствовал себя неуютно, но ненадолго.

Это и был президент фан-клуба «Буревестника». Только на трибунах Гарринча превращался в страстного зрителя, а в миру был зубным врачом, и, судя по обстановке, преуспевающим. Гарринче было около тридцати, у него был собственный частный прием, две любовницы и охотничья такса, с которой он ходил на лисиц. Гарринча утверждал, что пес отменно разбирается в футболе, но все же на стадион его с собой не брал — не разрешается. Это единственное, что несколько расстраивало Гарринчу, но он забывался в общественной работе: прочищал мозги юным футбольным хулиганам и учил их правильно болеть.

— А как правильно-то? — спросил Филя. — Петарды с трибун не запускать?

— Нет, петарды — это святое дело, — возразил Гарринча. — Правильно — это без ущерба своему ближнему. Моральный ущерб нанести команде противника — самое милое дело для истинного болельщика. А вот физический — это уже уголовщина, это у нас не приветствуется.

— А кресла на трибунах разве не вы выворачиваете? — наобум сказал Филя. Надо же было как-то поддерживать разговор.

— С чего вы взяли? — покраснел Гарринча.

Значит, рыльце было в пушку. Впрочем, Филю это не особенно-то и волновало. Его волновало, кто сидел в фанатском секторе в последнем матче сезона — 19 ноября прошлого года, когда «Буревестник» боролся за серебряные медали. Дело в том, что Деревянко получил контрамарки на три места именно туда. Объяснялось это просто: поскольку администратор Евсеев покойного тренера Рябова, как выяснилось, терпеть не мог, он и дал ему билеты в фанатский сектор, просто так, из вредности и нелюбви к человечеству. Руководство ФК «Буревестник» после нескольких неприятных инцидентов на трибунах с участием ОМОНа пыталось наладить неформальный контакт с Гарринчей и его соратниками и выделяло им льготные билеты всегда в одном и том же секторе.

— Мы легалы, — объяснил Гарринча, угощая Филю фирменным коктейлем «Песня о „Буревестнике“ (горькая настойка „Зверобой“, грейпфрутовый сок), — никаких драк, битых витрин, перевернутых автомобилей. Мы выплескиваемся только на стадионе.

— Есть, значит, и нелегалы? — уточнил Филя.

— Само собой, их навалом. Для этих футбол не главное. Но это еще что, — сказал Гарринча. — Вот, например, секта Марадонны.

— Подумаешь, — пожал плечами Филя. — У него таких фан-клубов по всему миру тысячи, наверно.

— Не, — возразил Гарринча. — То фан-клубы, а то секта, натуральная! Ее какой-то аргентинский журналист соорудил. Спортивный. Все как положено: создал учение, собрал прихожан. У них своя библия — автобиография Марадонны, свои десять заповедей: «футбол превыше всего», «безграничная любовь к Диего», «нести слово Диего в народ», «регулярно посещать проповеди Диего», «именем Диего назвать своего сына»… представляете?!

— Клиника, — покачал головой Филя.

— Вот именно. Давайте за «Буревестник»! — Гарринча поднял бокал.

Через полчаса Филя, сыпавший налево и направо футбольными словечками и фамилиями, вполне уже втерся в доверие к президенту фан-клуба. Особенно подкупил он его тем, что всячески выражал свою неприязнь к главным и историческим соперникам «Буревестника» — киевскому «Восходу». Оба помечтали о том, когда и «Буревестник» и «Восход» попадут в одну подгруппу Лиги чемпионов — и вот тогда-то от заносчивых киевлян не останется и мокрого места. Перешли на «ты». Филя стал называть Гарринчу Гариком.

— А помнишь последнюю игру, Гарик? — спросил Филя.

— В Лиге чемпионов или во внутреннем чемпионате?

— А какую помнишь?

— Да я все помню, — запальчиво заявил Гарринча. — Я все игры помню! Я всю статистику помню! Я все мячи помню! Я помню, кто когда на замену выходил!

Филя слегка испугался. Кажется, он переоценил нормальность своего нового приятеля. Но все же решил идти ва-банк.

— Может, ты и зрителей на трибунах поименно помнишь? Все сорок тысяч?

— На последней игре чемпионата было двадцать шесть тысяч! — отчеканил Гарринча.

— Ну ты даешь, — искренне восхитился Филя. — А помнишь, кто с тобой в одном секторе сидел?

Физиономия у Гарринчи сделалась подозрительной.

— Я что-то не пойму, — сказал он, — ты пришел в клуб вступать или допрос мне учинять?

— Я готов, — немедленно заявил Филя. — Что нужно сделать? Воспроизвести по памяти состав «Буревестника»?

— Членские взносы нужно заплатить.

— И много? — осторожно спросил Филя.

— Вступительный — сотня. Ежемесячный — шестьдесят рублей. Деньги уходят на атрибутику и петарды, которые тебе же перед матчем будут выдавать. У нас все честно. Итого — сразу ты должен выложить сто шестьдесят. Зато я сразу могу оформить тебе членский билет, — похвастал Гарринча.

— Сразу билет — это хорошо, — промямлил Филя, изображая неподдельный фанатский энтузиазм.

Такого он не ожидал. Ну ничего, он Денису потом хороший счет предъявит за этот день. Хотя если Рыбак оплачивает работу «Глории», то выходит, что его деньги перетекают из кассы футбольного клуба в карманы фанатов. Это забавно.

Филя дал деньги и где-то расписался. Гарринча вытащил из сейфа новенькую корочку и приготовился ее заполнить. Вопросительно посмотрел на Филю:

— Диктуй.

— Что диктовать-то?

— Ну не фамилию, само собой. У нас у всех тут клички. Тебя будут знать только под кличкой.

— Клички у собак, — автоматически сказал Филя. — У людей — прозвища.

— Не спорю, — отозвался Гарринча. — Ну так кто ты будешь?

— А почему нельзя настоящие данные? От кого шифруемся?

— Как — от кого? — Гарринча поразился настолько, что даже отложил ручку. — Ну ты даешь! От других фанатов, само собой!

Смысл этой конспирации остался Филе неясен, но он махнул рукой:

— Запиши меня… Офсайдом.

— Офсайдом?!

— А что такого?

— Ты хочешь, чтобы тебя звали «Вне игры»?!

— Я сказал «Офсайд», а не «Вне игры». — Филю все это уже порядком доставало.

Гарринча пожал плечами и оформил членский билет.

— А почему у тебя такое прозвище — Гарринча?

— Хромаю я, — признался Гарринча. — Как и он. У меня тоже одна нога короче другой.

— Я что-то не заметил, — сознался Филя.

Гарринча просиял:

— В том-то все и дело! Он тоже незаметно хромал.

Филя, рассматривавший многочисленные футбольные фотографии на стенах, что-то про себя соображал.

— Слушай, Гарринча, я все тот последний матч вспоминаю, девятнадцатого ноября. А у тебя есть какие-нибудь фотографии?

Гарринча расцвел:

— Целый альбом. Все подряд снимали — игру, друзей, стадион! Снимки супер получились? Показать?

Филе пришлось выдержать еще одну пытку: битых полчаса они рассматривали фотографии. Но он был вознагражден за свое терпение, удача не то чтобы улыбнулась, но уже показала личико. На двух фотографиях в фанатском секторе отчетливо были видны три молодых человека, по виду своему сильно отличающихся от соседей. Один из них был, без сомнения, водитель Деревянко, точнее, Подлесный — по прозвищу Раптор. Двое других были типичные «братки» — бычьи шеи, короткие стрижки, кожаные куртки.