Штрафной удар - Фридрих Незнанский

Как-то не вяжется одно с другим. Непоследовательно. Кто убивает Рябова? Разве только это инициатива самого Рыбака?!

Стоп-стоп-стоп, одернул себя Денис. Это уже чересчур. Зачем президенту клуба лишать жизни собственного тренера, с которым его команда столь удачно закончила сезон? Ведь Комаров не Рябову же, в самом деле, принадлежал… Хотя, хотя… Рябов был еще и вице-президентом клуба. Надо разобраться в нескольких вопросах, внести ясность, наконец.

Первое. Имел ли Рябов реальную власть, которая выражалась бы материально?

Второе. Каковы были отношения Рябова с Рыбаком? Возможно ли у Рыбака наличие мотивировки для устранения Рябова?

Зазвонил мобильный. Денис посмотрел на определитель номера: это был Макс:

— Дэн, все в порядке, получил почту?

— Да, спасибо, хорошо поработал, с меня пиво.

— Предпочитаю деньгами, — сообщил меркантильный Макс. — Слушай, я еще кое-что нашел. Так, пошустрил по своей инициативе западноевропейскую прессу за последние три месяца на предмет нашего Комарика. Кое-что любопытное есть. Так что я скидываю. Лови, через минуту будет.

Спустя минуту Денис действительно достал из и-мейла еще одно письмо, отосланное из офиса «Глории». Там была отсканирована испанская спортивная газета. Ниже Макс прилагал перевод. Умница!

Денис посмотрел на часы. Было начало двенадцатого. Самое время звонить Турецкому. Если он дома, то наверняка скандалит с женой по какому-нибудь идиотскому поводу, так что будет рад первому, кто его спасет. Домашний телефон, однако, не отвечал. Странно. Разве что все семейство Турецких отправилось в гости, и надолго. Или вообще куда-то уехало, скажем, на лыжах покататься. У государственных чиновников ведь теперь новое увлечение, теннис — это уже не модно. Денис набрал номер мобильного телефона, того из пяти, что предназначен для самого узкого круга посвященных. Ура, на этот раз ответили.

— Слушаю, — послышался недовольный голос госпожи Турецкой.

— Ирина Генриховна, это Денис Грязнов. Извините, бога ради, за столь позднее вторжение, но мне нужен Александр Борисович. Он есть?

Обычно милейшая Ирина Генриховна что-то недовольно пробурчала и передала трубку мужу. Из трубки раздавались самые разнообразные звуки, включая телевизор и вопли Ниночки, любимой дочери Турецкого.

Так они все-таки дома. Не иначе нарушаю семейную идиллию, с угрызениями совести подумал Денис. Иначе чего они домашний отключили.

— Турецкий на проводе! — радостно сообщил следователь Генпрокуратуры.

— Александр Борисович, я не вовремя? — осторожно осведомился Денис.

— Да что ты говоришь?! — почему-то поразился Турецкий. — Неужели?! Это чрезвычайное происшествие! Нужно принимать экстренные меры!

— Хм… я… я вас не понимаю, Сан Борисыч. Я хотел задать кой-какие вопросы по «Буревестнику» и вообще, но если сейчас неудобно…

— Ты дяде уже звонил? — в том же духе продолжал Турецкий. — Денис, это очень, очень, важно… Знаешь, пожалуй, не будем медлить, я срочно выезжаю к тебе. Жди!

И в трубке раздались короткие гудки.

Денис почесал затылок.

Турецкий приехал не один, а с бутылкой коньяка «Московский». Водружая ее на стол, он веско обронил:

— Дяде только своему не говори, что я это пью — уважать перестанет. — И заключил Дениса в объятия: — Ты меня спас, старик! Если бы не твой звонок, меня бы четвертовали.

— Счастливая супружеская жизнь? — посочувствовал холостой сыщик.

— Она, родимая, — весело подтвердил Турецкий, открывая бутылку. — У тебя есть коньячные бокалы?

— Вроде были. — Денис полез в шкаф. — А почему дяде не говорить?

— Он «Московский» не жалует. Говорит — плебейский напиток.

— А мы кто? — осведомился Денис. — Патриции, что ли?

— Тоже верно. Ну что там у тебя в холодильнике? — осведомился Турецкий. — А ты знаешь, как правильно наливать коньяк в коньячные же бокалы? Когда пьешь из стакана, кружки, рюмки, да хоть из бутылки, это не имеет ни малейшего смысла — глуши на здоровье. Но! Если только ты осмеливаешься пить коньяк из коньячных же бокалов… О! Тут на тебя ложится совсем иная ответственность! Количество коньяка должно быть таково, что если положить бокал набок, из него ничего не выльется. — Турецкий иллюстрировал свои слова соответствующими движениями, и Денис убедился в том, что действительно, янтарная жидкость балансирует на чуть загнутом крае бокала, но не выливается. — Турецкий толкнул бокал пальцем, и тот покатился по столу, а коньяк вращался внутри.

— Здорово! — Денис достал весьма кстати порезанный лимон, гроздь бананов и кусок сыру.

— Ну ладно, хватит баловаться, спиртное — дело серьезное. Давай пить. — Турецкий придвинул Денису второй бокал.

— Я не буду, — запротестовал Денис. — У меня еще от базы «Буревестника» воспоминания не стерлись.

— А это когда было! — аргументировал Турецкий — не слишком, впрочем, настойчиво — и маленькими глотками влил в себя коньяк «Московский». — Ну так что случилось?

— Да ничего не случилось, дядь Сань, работаем. А вот у тебя-то что стряслось?

— А… — махнул рукой следователь. — Все как обычно. В доме деньги кончились, а тут еще мне надо в командировку ехать…

— Дядь Сань, — засуетился Денис, — что ж ты молчишь, я могу, если нужно…

Турецкий встал и с пафосом провозгласил:

— Чтобы работник Генпрокуратуры брал в долг у приспешников частного сыска?! — После чего спустился на грешную землю и закончил: — Только учти…

— Я знаю, знаю, — закивал Денис, — но с твоей стороны это будет большая услуга.

— То-то же. И сколько там у тебя есть?

Денис вывернул бумажник:

— Тысяча «деревянных» спасут гиганта мысли, отца русской юриспруденции?

— Я думаю, торг здесь уместен, — лукаво заметил Турецкий. — Полторы.

В конце концов, подумал Денис, когда жизнь будет прожита и придется тщательно подсчитывать немногие свои добрые дела, глядишь, это мне и зачтется. И он добавил еще одну тысячную. А завтра можно будет у Рыбака выдавить на текущие расходы.

— А что за командировка, дядь Сань? Далеко ли?

— Да так, рутина, — отмахнулся следователь, засовывая банкноты в карман. — В Хохляндию. Рутина… На Украину, — пропел Турецкий.

Странно, подумал Денис. На Украину. Собственно, ничего странного в этом нет, грохнули, допустим, какого-нибудь русского олигарха в ближнем зарубежье — надо распутывать. А кого послать? Известно кого — Турецкого. Ну да ладно, неважно это все.

— Я кое-какую околоспортивную информацию собрал, — сказал Денис. — Лучше тебя все равно никто мне это не разжует. Так что, раз уж у нас такое неформальное общение, — Денис кивнул на коньяк, который Турецкий теперь поглощал в одиночестве, — расскажи мне лучше, что знаешь о Рябове. Ведь он был вице-президентом «Буревестника», он же не просто наемный работник. Ему что-то там принадлежало, ты не в курсе?

— Представь себе, в курсе. Рябов владел двадцатью пятью процентами акций клуба.

— Ого! Не значит ли это, что он мог сам втихую вести переговоры о продаже Комарова?

Турецкий вздохнул, поднялся на ноги и прошелся по кухне:

— Кто ж тебе сейчас ответит на этот вопрос? Рыбак утверждает, что доверял Рябову как самому себе. Рыбак, честно скажем, мужик неплохой, но не семи пядей во лбу, верно?

Денис пожал плечами:

— Мне-то почем знать?

— Ну как, ты же ведь уже общался с человеком, можешь какие-то выводы делать.

Денис досадливо поморщился. Или Турецкий валяет дурака, или уже расслабился насколько, что с ним бесполезно говорить серьезно.

— Александр Борисович, расскажи о своем разговоре с Рябовым, когда он в Генпрокуратуру приезжал.

— Ну сколько можно, Денис?.. — Турецкий закрутил головой в поисках пепельницы. Ничего не нашел (Денис, как известно, не курил), приспособил пустой пластиковый стаканчик из-под йогурта.

— Вдруг ты что-нибудь забыл?

— Настоящие следователи никогда ничего не забывают, — назидательно сообщил Турецкий.

— Знаем-знаем, — закивал Денис, — они просто это выкидывают за ненадобностью. А как ты думаешь, может, Рябов на самом деле помогал Комарову вести переговоры с западным клубом?

— Все может быть, — признал Турецкий, — не хочется в это верить, но все может быть. А ты что, уже раскопал что-то?

Денис довольно ухмыльнулся. Турецкий протрезвел и накинулся на него.

— Только без рук, — предупредил Денис. — Дядь Сань, ты же знаешь, все равно не поможет, я недавно новый приемчик освоил, зубодробительная вещь.

— Ничего, — бормотал Турецкий, старательно гоняясь за Денисом по квартире, — против лома нет приема.

Тут в дверь позвонили. Запыхавшись, они остановились. Турецкий посмотрел на часы: было уже больше двух часов ночи — и покачал головой.

— Однако, Денис. Бурную жизнь ведешь.