Герой на все времена (ЛП) - Риди Сара

Она все еще держится за перила висящей лестницы.

Ее глаза закрыты.

— Отпусти, — говорю, скрипя зубами. Я вишу на лестнице, удерживая ее одной рукой.

— Я не могу, — отвечает она.

— Отпусти, — я повторяю.

Затем лестница, за которую она держится, полностью проваливается. А она не отпускает, и я не могу ее удержать.

— Отпусти, — кричу я.

Лестница выпадает из ее рук. Джинни кричит.

Ее рука выскальзывает из моей. Она начинает падать.

Я не могу позволить этому случиться. Не позволю. Я хватаю ее за пальцы и держусь изо всех сил.

Медленно тяну вверх, пока она сама не может ухватиться за лестницу. Она переваливается через край, я закидываю руку и тоже подтягиваюсь.

Прижимаюсь к металлу и делаю длинный вдох. Под нами лестница лежит на бетоне в виде искореженного обломка.

Джинни смотрит на меня. Выражение ее лица ошеломленное. Она тяжело дышит, ее руки порезаны и окровавлены.

— Ты пришел, — говорит она. — Ты спас меня.

У меня в горле застрял комок. Я киваю.

Она бросается в мои объятия и обхватывает меня руками.

— Я люблю тебя, — шепчет она. — Мне жаль, что я никогда не говорила тебе. Прости меня. Я люблю тебя.

Я отстраняюсь.

— Все в порядке, — заверяю я. — Знаю. Я тоже тебя люблю.

Я смотрю на силосную башню. Бин и Финик все еще наверху. Пятнадцать футов лестницы оторвались. Нет другого пути наверх, кроме как вскарабкаться по стене, используя пазы и болты от оторвавшейся лестницы в качестве держателей.

— Я полезу вверх.

— Я поднимусь, — говорит она.

Качаю головой.

— Посмотри на свои руки. Ты не справишься.

Она прижимается теплым поцелуем к моим губам.

— Я люблю тебя, — повторяет она.

Я вглядываюсь в ее лицо и любовь, которую Джинни дарит мне. Это делает меня сильным.

Я уже лазил по скалам. В своих фильмах постоянно взбирался на небоскребы, но каждый раз использовал страховку. В этот раз нет никакой защиты. Одно неверное движение...

Это не имеет значения.

Я смотрю вверх на отвесную стену и крошечные поручни. Снимаю кроссовки и носки и вытираю ладони о джинсы. Затем поворачиваюсь и подтягиваюсь вверх по стене силосной башни.

Я продвигаюсь и неуклонно поднимаюсь все выше. Сжимаю пальцы в пазах и прижимаю ноги к болтам шириной в дюйм. Мои мышцы начинают дрожать, и я посылаю благодарность Джинни и ее адскому тренировочному лагерю. Иначе я не смог бы этого сделать. Мои руки и ноги изрезаны, поскольку я втискиваю их в крошечные лазы, перебираюсь через ржавые болты и выступы шириной в полдюйма. Когда они становятся слишком липкими от крови, приостанавливаю свое продвижение вверх и вытираю их о штанины. Наконец, я добираюсь до следующего участка лестницы. Проверяю болты. Они выглядят неповрежденными. Я кладу ладони на основание и подтягиваюсь. Металл стонет, но держится.

Я поднимаюсь по ступенькам. На следующем участке убеждаюсь в целостности металла, затем делаю шаг вверх. Огибаю силосную башню и поднимаюсь так быстро, как только могу. Посмотрев вниз, я вижу, что далеко в темноте за мной наблюдает Джинни.

И вот я на вершине. Перепрыгиваю через перила и приземляюсь.

Когда вижу их, мое сердце замирает. Я едва не падаю на колени.

Бросаюсь вперед.

Финик без сознания. Плащ супергероя Бин свернут и завязан тугим узлом вокруг его бедра. Кровь пропитала его. Финик бледен и дышит неглубоко.

Бин лежит рядом с ним. Я не вижу на ней никаких повреждений. Но когда зову ее по имени, она не откликается. Пульс ровный, но... она не приходит в себя.

Следующие пять минут, пока я проверяю пульс Бин, снова и снова, и зажимаю рану на бедре Финика, стали самыми долгими в моей жизни.

Глава 22

Джинни

Мы в детской больнице в палате Бин.

Лиам, Энид, Кларк, Хизер, Джоэл, Редж, Финик. Все здесь. Прошло уже двадцать часов, а она все еще не очнулась. Кардиомонитор продолжает ровно биться, и не знаю, люблю ли я его за то, что он говорит, что она все еще здесь, с нами, или ненавижу, потому что ей приходится быть подключенной к нему. Доктор сказал, что причиной этого стал физический и эмоциональный стресс, вызванный «событием». Этого оказалось слишком много в ее ослабленном состоянии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Выпей кофе, — говорит Энид.

Она протягивает мне стаканчик, полный черного больничного пойла. Я качаю головой. Я не хочу. Энид вздыхает и ставит стакан на прикроватную тумбочку. Комната небольшая, может быть, десять на десять, но, когда нас здесь восемь человек, она едва не лопается. Эмоции, царящие в палате, для меня слишком сильны. Я просто хочу, чтобы все ушли, хочу лечь на кровать и обнять свою малышку.

Я тянусь вниз и беру ее за руку. Она безвольно лежит в моей руке.

— Это твоя вина, — заявляет Энид. Гнев в ее голосе прорезает подавленную атмосферу.

Я поднимаю глаза, потому что понимаю, что она говорит с Лиамом и собирается разразиться лекцией о горах страданий. Но это не так. Она смотрит на Хизер.

Хизер грубо хмыкает и смотрит на меня.

— Не правда. Это не я та дура, которая поощряла свою дочь стать супергероем.

— Прекрати, Хизер. Бин спасла мне жизнь, — отрезает Финик. Он объясняет, что истек бы кровью, если бы она не пришла.

— Если бы ты не тусовался с этими недоумками, то этого бы не случилось. Если кто-то и виноват, то только ты.

Когда Финик пошел на старую мельницу, он и его друзья решили забраться на силосную башню и метать ножи. Один из них случайно попал Финику в бедро. Затем, когда у него пошла кровь и он потерял сознание, они бросили его. Бин подоспела как раз вовремя, чтобы увидеть, как они убегают.

— Да. Отлично. Это моя вина, — говорит Финик. — По твоим словам, я во всем виноват.

— Тише, парень. Тебе повезло, что сестра приютила тебя, — укоряет Джоэл.

Я смотрю на Лиама и пытаюсь набраться у него спокойствия. Как это может помочь? Какая разница, чья это вина?

— Я говорю не о сегодняшнем вечере, — поясняет Энид. — Я имею в виду все это. — Она показывает жестом на меня, на Бин на кровати, на Финика. — Это твоя вина, Хизер. Дочь моего сердца или нет. Тебе нужно остановиться.

Хизер переводит взгляд с меня на Бин и снова в сторону.

— Он ушел из-за тебя. Ты не подходила ему, — продолжает Энид.

Воздух становится густым и наполненным старой болью. Джоэл смотрит между Энид и Хизер, растерянно и настороженно. Финик наклоняет голову и наблюдает за Хизер.

— Кто ушел? Я? — спрашивает Финик.

Тишина наполняет пространство напряжением, все смотрят на Хизер. Затем она смотрит на меня, и ее глаза наполняются решимостью.

Она поворачивается к Финику.

— Не ты, — говорит Хизер. — Твой отец.

— Мой отец? — удивляется Финик.

— Джордж.

Комната взрывается шумом. Я смотрю на Финика и Хизер, на Бин и Финика, на Финика и... Финик — брат Бин?

Отец Финика — Джордж?

— Это значит... ты... — спрашивает Финик. Слова «моя мать» повисают в воздухе.

— Лучше бы ей, черт возьми, не быть, — говорит Джоэл. Он смотрит на Финика с отвращением. — Это никуда не годится.

Лицо Финика становится белым.

— Что за неудачник, — бросает Редж. — Сын мертвеца.

Кларк ударяет рукой по столику с подносом, и цветок в горшке падает на пол и разбивается.

— Вон отсюда, — он показывает на Реджа.

— Эй, не надо, — огрызается Джоэл. — Он просто высказывает свое мнение.

Кларк подходит к Джоэлу и со злостью указывает на него пальцем.

— Ты тоже. Убирайся. Мой сын был хорошим человеком. Ты позоришь его память. Убирайся.

Джоэл оглядывается вокруг в шоке. Но Кларк стоит на своем. Наконец, он хватает Реджа за руку и вытаскивает его из комнаты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пойдем, Хизер. Финик, — он ждет у двери.

Хизер смотрит на Бин, затем качает головой в знак отказа. Финик не смотрит в сторону Джоэла.

— Хизер?

— Я выйду через минуту, — отвечает она.

Джоэл бросает на нее мрачный взгляд, затем уходит.