Школа для негодяев - Дэнни Кинг

— Позвольте спросить, куда это вы все направляетесь? — удивилась мисс Говард, когда шестнадцать учеников нестройным шагом промаршировали мимо ее стола.

— К Грегсону, — коротко ответил я и только тут увидел, что сегодня она опять надела желтую кофточку, которая мне ужасно нравилась. Кофточка была в облипку, с глубоким вырезом, причем недоставало одной пуговки — именно там, где нужно. Мне очень, очень нравилась эта кофточка. Я бы охотно потоптался по ней грязными бутсами, если бы, к примеру, она слетела с мисс Говард посреди улицы, и мисс Говард попросила бы меня помочь ей застегнуть лифчик.

— Он вызвал всех сразу? — Мисс Говард решительно заслонила собой директорскую дверь.

— Ну да, он оставил нам записку, — подал голос Шпала.

— Дайте посмотреть, — потребовала она.

— Сперва ты, малышка, — послышалось из задних рядов, и мы все заржали.

Несколько секунд спустя дверь в кабинет распахнулась, и директор недоуменно воззрился на делегацию.

— Что здесь за сборище? Чего вам надо?

Воцарилась тишина, и я вдруг сообразил, что, по общему молчаливому согласию, выразителем чаяний избрали меня. Я набрал в грудь побольше воздуха и произнес:

— Мы получили вашу записку. — Грегсон непонимающе нахмурился. — Ну, насчет ста фунтов. «Утром зайдите ко мне в кабинет и заберите свои сто фунтов», — процитировал я, пытаясь заставить Грегсона вспомнить текст письма.

— Что? Я не имел в виду всех сразу. Письмо касалось только того, кто его нашел.

На это замечание я лишь пожал плечами и кивнул на ребят, столпившихся позади меня.

— Все налицо, — гордо констатировал я, повторив фразу из фильма, который смотрел накануне вечером.

— Понятно. Раз так, заходите, — сказал Грегсон, и мы ввалились в кабинет.

Директор уселся за свой — по обыкновению девственно чистый — стол и устремил на нас пронзительный взгляд птичьих глаз.

Я объяснил, что мы «ходили на дело» вместе, и намеренно не стал упоминать своих личных заслуг, поскольку, на мой взгляд, ситуация не располагала к тому, чтобы выставляться. Грегсон выслушал мою версию, задал пару вопросов, но, в общем, особых эмоций не выказал.

— Вот и все, — подытожил я, отдавая мяч Грегсону и рассчитывая немедленной передачи назад. Директор, однако, хранил молчание. Он задержал взгляд на каждом, и я не сразу понял, что он нас пересчитывает.

— Вас только шестнадцать. Где остальные? Кого нет и почему?

Я рассказал, как обстояло дело с Валетом и Мальком. Грегсона мои объяснения не устроили. Так и этак, мытьем и катаньем, кнутом и пряником он пытался вытянуть из нас правду, пока наконец не поверил в то, что оставшиеся наверху отщепенцы не пожелали участвовать в похищении экзаменационных заданий.

— Стало быть, шестнадцать, — хмыкнул директор и покачал головой.

— Мы получим деньги? — напрямую спросил я, дабы избежать ста пятидесяти болезненных тычков в спину ста пятьюдесятью пальцами.

— Деньги? Ах да, разумеется. — Грегсон отсчитал десять десяток и положил их на стол передо мной.

— Я думал, сто фунтов причитается каждому, — обиженно протянул Четырехглазый. Ответом ему стал презрительный взгляд Грегсона и пинок в голень, выданный Шпалой.

— Старост попрошу задержаться, остальные свободны. Можете спустить куш на космических пришельцев и чипсы. Объявляется общий выходной.

Толпа одобрительно загудела и попыталась добраться до вознаграждения, но я пообещал, что через несколько минут доставлю деньги по адресу. Вскоре в обществе Грегсона остались только я, Биг-Мак, Конопля и Шпала.

— Их надо убрать, — сообщил директор, показав на потолок. Мне пришлось уточнить, о ком он говорит. — О мистере Холдене и мистере Макаскиле. Позаботьтесь об этом.

— Погодите. Что вы имеете в виду? — вытаращился Шпала.

— Сами знаете. Эти двое не участвовали в деле, поэтому хочу, чтобы они покинули Гафин. Их нужно исключить. Каким образом — ваша забота, причем не позднее сегодняшнего дня. Каждый из вас получит по полсотни. Договорились?

— Не понимаю, — сказал я. — Ни черта не понимаю, жульничали мы, а не они.

— Вот именно, — усмехнулся Грегсон и, видя, что нас надо слегка подтолкнуть, придвинул кресло к столу, и добавил: — Все объяснения — завтра. А теперь, джентльмены, идите и выполняйте приказ.

Спровоцировать драку с Валетом и Мальком оказалось сложнее, нежели с Рыжим, поскольку ни тот, ни другой не были задирами, в особенности Малек. Он был настолько ошарашен внезапной агрессивностью окружающих и с такой готовностью подставлял «другую щеку», что Конопля не на шутку вознамерился расписать его по полной. В конце концов мы сменили тактику. Шарпея уговорили расстаться со своим бумажником, который позже обнаружился в вещах Валета (наличные, к сожалению, исчезли бесследно — маленькая деталь, почему-то весьма расстроившая нашего препода). Малек, однако, испортил все планы, поскольку обнаружил у себя под подушкой пропавшие ключи Фодерингштайна раньше, чем такая возможность представилась самому Фодерингштайну. Более того, Малек пожелал узнать, кто и зачем подложил ему чужие ключи, но каменные лица товарищей и вид Валета, собирающего манатки, видимо, не потребовали дальнейших разъяснений. Малек упаковал свои вещи и позвонил предкам еще до того, как Грегсон за ним послал. В отличие от проводов Рыжего, этим двоим на прощание никто не махал.

Разумеется, вы вправе думать о нас все, что угодно. Можете назвать нас предателями, и я вряд ли найду аргументы, чтобы вам возразить, но в конечном счете приказы ведь отдавал Грегсон. Мы всего-навсего сделали то, что нам было велено, зная, что, ослушавшись, сами будем паковать барахло и набирать домашний номер.

Я не хотел звонить предкам и собирать вещички. Мне нравилось в Гафине. Кроме того, в школе что-то определенно назревало. Что конкретно, я не знал и даже не догадывался, просто интуиция подсказывала мне, что готовится нечто важное. Больше всего на свете мне не хотелось этого пропустить.

15. Школьная экскурсия

Я едва дождался следующего дня. Наутро я скатился с кровати и запрыгнул в ботинки, как человек, озабоченный важным делом. Шпала с Коноплей тоже сгорали от нетерпения, а вот Биг-Мак с вечера немного перебрал сидра, и вытащить его из постели можно было только динамитом.

Остальные смутно ощущали наше возбуждение, не догадываясь о его причине. Хрустя рисовыми хлопьями, Крыса зыркал глазами, на случай, если дело коснется его и потребуется быстрота реакции, но вслух никто ничего не говорил. Внезапное исключение Рыжего, Валета и Малька сделало всех подозрительными, однако у меня было предчувствие, что кровопускание завершилось. В школе осталось шестнадцать учеников — шестнадцать пятнадцатилетних, — и оставили нас явно не зря.

— Джентльмены, сегодня уроки отменяются, — сообщил Грегсон, когда мы гурьбой вывалили из столовой. — Нам предстоит экскурсия. Автобус уже приехал, так что будьте добры пройти в класс к мистеру Шарпу и переодеться.

— Переодеться? А зачем? — спросил Бочка, вытирая ладони о заляпанную вареньем футболку.

— Мы — учебное заведение, не так ли? Значит, и выглядеть нужно соответственно. Мистер Шарп приготовил для вас очень симпатичную форму. Пусть каждый выберет для себя подходящий размер.

Грегсон не ошарашил бы меня сильнее, даже если бы двинул по башке бейсбольной битой. Напялить школьную форму? Он что, издевается? Я настолько обалдел, что даже забыл выругаться.

— Вы, наверное, пошутили? Мы сроду не носили форму, — возразил Шпала, но Грегсон лишь закатил глаза и переглянулся с Фодерингштайном.

— Послушайте, ребята, сделайте это ради нас, а? В конце концов мы разрешаем вам курить в гостиной, выпивать и закидываться, так неужели мы ожидаем слишком многого? Марш в класс, и чтоб через пять минут все стояли в этой чертовой форме! — С этими словами Грегсон развернулся и вышел.

Мучения по поводу ненавистной формы немного смягчались весельем, которое накатывало при виде остальных таких же страдальцев. Черные брюки, белые рубашки, бордовые джемперы и полосатые желто-зеленые галстуки (да, да, и галстуки) сделали из нас образцовое стадо дегенератов. Блин, позорище-то какое! К счастью, я еще помнил, как завязывать галстук, и где-то с двадцатой попытки справился с этой отвратительной удавкой. Узел у меня вышел размером с кулак, а «язык» — не больше пяти сантиметров. Половина придурков смастерила то же самое, тогда как вторая половина умудрилась сделать все наоборот: узкий конец галстука болтался спереди, а широкий был заткнут за пояс. Один Четырехглазый повязал галстук по правилам; впрочем, Неандерталец быстро устранил эту несправедливость, дернув за конец с такой силой, что теперь Четырехглазому не помог бы даже слесарь с алмазным резцом.

Класс приготовился к выходу. Мы ринулись в автобус, как идиоты (почему как?), но, к своему огромному разочарованию обнаружили, что заднее сиденье вмещает только четырех человек, а не шестнадцатерых, которые отчаянно пытались туда втиснуться. Разразилась неизбежная драка, в которой Свеча получил по затылку как минимум от четырех противников (в том числе от меня). Грегсону быстро надоела наша куча мала, и он самолично занялся распределением мест. Я, Шпала, Конопля и Биг-Мак впали в глубокую депрессию, поскольку директор посадил нас впереди, рядом с собой, Шарпеем и Фодерингштайном — хуже просто не придумаешь. Как выяснилось, Грегсон хотел переговорить со своими адъютантами, чтобы те держали остальных в узде и следили за их поведением.