Свой кусочек счастья (СИ) - Тимофеева Анюта

Мелькнула мысль, что, благодаря своей второй работе — хобби, не приносящей ощутимого дохода, она может гордиться своим телом — конечно, нет предела совершенству, но она почти его достигла в собственных глазах. Никакой болезненной худобы и тончайшей талии, но упругая, с лёгким загаром кожа, мускулы — не перекачанные, а именно такие, которые нравятся ей самой и мотивируют ее девочек стремиться к подобному… даже кубики на животе появляются, когда у нее бывает достаточно времени, и она занимается с особым энтузиазмом.

Может, кто-то из мужчин и испугался бы сильной женщины, но вряд ли Илья из таких. Он и сам явно бывает в тренажёрном зале, а, может, и ещё на каких-то тренировках. Всё-таки выступления даже в том мюзикле, который она видела, требовали очень серьезной подготовки.

Илья, не дожидаясь окончания ее душевных метаний, обнимает ее и укладывает на постель рядом, внимательно отслеживая реакцию — вдруг она против? Никаких возражений не последовало, и он целует высокую грудь, то касаясь кружев, то возвращаясь к теплой гладкой коже. Потом поцелуями спускается вниз по животу, но тут Марина его останавливает.

— Нет, я первая начала, — смеётся она.

Она запускает пальцы ему в волосы — да, эта длина ей нравится — не короткая спортивная стрижка, а что-то на грани допустимой для мужчины длины, когда он ещё не становится похож на бунтаря-рокера; и как-то интересно выбрит висок…

Волосы… и вдруг она вспоминает про сережку — да, вот она, та самая капелька, почти скрытая под волосами, но она-то помнит! Кстати, что же она значит? Ладно, потом спросит; может, это просто невинная слабость — Илья имеет право! Зато можно легко сжать зубами мочку уха — и она чувствует, как Илья сдерживает дрожь. Интересно, интересно — такой чувствительный?

Она обводит кончиками пальцев ушную раковину, задерживаясь на капельке-сережке. Она ещё совершает самые невинные прикосновения, а мужчина под ними напрягается, и явно не от страха или отвращения…

— Смотри-ка, и привязывать не надо, — шепчет она.

— Лучше привяжи, — тихо выдавливает в ответ Илья.

Марина не отвечает, и, погладив напряжённые плечи, спускается чуть ниже; потом, тоже осторожно, прикусывает сосок, переходит ко второму, затем попеременно берет их в рот и языком исследует кожу вокруг.

— Девочка, ты садистка, — Илья тяжело дышит, и говорит явно с усилием.

— Все может быть, — легко соглашается девушка. — Раньше я не знала об этом, но теперь так нравится…

Она уже оценила его выдержку, и решение играть по ее правилам, хотя он явно терпит из последних сил.

Она наклоняется над ним, потом почти ложится, чувствуя, как сильно он себя сдерживает…

Она ещё не разделась полностью, а на нем все ещё остаются брюки — видимо, это нужно исправить.

Белье она пока не снимает, и специально не встаёт, а, спускаясь, старается касаться его тела, и одновременно расстёгивает его брюки и пытается их снять.

"За сдержанность надо дать, даже не знаю, какого размера, медаль" — Марина утыкается лицом Илье в живот, беззвучно смеясь, а он наконец не выдерживает и высвобождает руки, обнимая ее и притягивая ближе.

— Садистка, самая настоящая, — шепчет он ей в волосы.

— Ладно, уговорил, — улыбается Марина, — можешь с меня все снять.

Волбще-то, через лёгкие кружева чувствовать его возбуждение — тоже интересный опыт и интересные ощущения, но вряд ли они вытерпят дальше.

Неизвестно, был ли у Ильи большой опыт в расстёгивании застёжек у женщин, или просто горячее желание — он быстро, но бережно избавил Марину от белья, и явно хотел оказаться сверху, но сдержался.

— Можно, как ты захочешь, — разрешает его сомнения Марина. — Мне все нравится.

Илья крепко обнимал Марину, восстанавливая дыхание; она положила голову ему на плечо, совершенно ни о чем не думая, ни в чем уже не сомневаясь, просто наслаждаясь близостью любимого человека.

— Хочешь, отнесу в душ? — Илья, кажется, переоценивал свои силы, но честно хотел поухаживать.

— Нет, ты не дойдешь, и я не дойду. Хочу просто спать. Все завтра.

Глава 28

Марина

Илья прикрывает усталость улыбкой, старается себя контролировать сильнее, чем шпион на допросе, но со мной такие штуки не проходят.

— Что случилось?

— У меня сейчас завал — репетиции, и ещё я очень хочу закончить одну вещь… вот только времени не хватает. Если я не буду ни на что реагировать — не обижайся, пожалуйста.

— Понятно. То есть лучше сейчас не мешаться под ногами? Я могу пока уехать, встретиться с девчонками — давно не виделись, а потом вернусь и выкопаю тебя из твоего любимого бумажного мусора.

— Спасибо! — облегчённо засмеялся он. — У меня и раньше такое бывало, вот только я, похоже, вовремя остановиться не умею.

Но, мгновение помедлив, он заговорил по-другому:

— Честно говоря, я проходил уже это. Закончилось все плохо — никто не хочет быть на вторых ролях — и я сам не хочу, и ты не захочешь… Я сам себя загнал в цейтнот, поэтому, если сделаю маленький перерыв… Надеюсь, потом ты простишь, если я ненадолго исчезну. А сейчас давай съездим на мою дачу? Ненадолго, я тебе все покажу, похвастаюсь, и отдохнем немного.

Дача Марине понравилась: двухэтажный дом из светлого кирпича с верандой посреди довольно большого земельного участка. И даже снаружи он казался уютным, отделанным "для себя", с любовью. Широкий балкон на втором этаже так и манил выйти на него, облокотиться на резные перила и рассматривать окрестности.

По ярко-изумрудному газону с недавно посаженной, но довольно высокой сочной травой выложены дорожки из светлого камня; они огибают посадки цветущих многолетников и что-то похожее на альпийскую горку. Живописными группами посажены хвойники — голубые ели и небольшие, какие-то пушистые ёлочки. Чуть в стороне, ближе к кованому забору, бассейн — не такой большой, как где-нибудь на вилле суперпопулярной звёзды, но все равно манящий окунуться в прозрачно-голубую воду. А вот за ним виднеется ещё и стеклянный купол закрытого бассейна, что очень предусмотрительно, учитывая переменчивую и далеко не всегда теплую погоду.

— Этот дом и участок от родителей остались, — говорит Илья. — А я потом уже бассейн сделал, думал, буду часто отдыхать здесь… а что-то не получалось часто. Да и вообще, одному не очень весело здесь отдыхается.

— Знаешь, мне очень нравится у тебя, — Марина с восхищением огляделась. — Хорошо, что не в стиле каких-нибудь парков — с прилизанными и выстриженными газонами, клумбами и посадками по линейке… Я даже и не знала, что у тебя есть дача… или нет, надо как-нибудь гламурнее назвать? Хотя бы загородный дом?

— Скорее, всё-таки, дача, — хмыкнул Илья. — Загородный дом — это покруче будет.

— А ты сам здесь все делаешь? — Марина смотрит на ухоженную территорию, и ей становится интересно — как он все успевает?

— Нет, конечно, нет. За домом я сам ещё слежу, а сад с моим уходом уже лесом бы зарос. Поэтому приходит садовник, точнее, садовница, и всеми этими посадками занимается.

— Дома — домработница, здесь — садовница… А если без этих зайчиков и белочек, самому?

Марина хотела легко пошутить, но, уже договаривая фразу, поняла, что получается обидно. И ей было заметно, что Илья растерялся, подбирая ответ. "Другой бы на его месте уже что-нибудь резкое сказал, а он, похоже, оправдываться будет…" И она даже не стала ждать, что он ответит:

— Прости. Я не хотела обидеть, глупо пошутила… Конечно, нет никакой необходимости все делать самому… да глупо даже тратить время на это! Это же несравнимо — обед или цветочки какие-нибудь, и то, что ты делаешь!

— А я уже начал подыскивать достойный ответ, что просто не успевал бы всё это, — с облегчением рассмеялся Илья. — Не извиняйся, мне и всерьез подобные вопросы задавали. Я всё-таки могу отличить, когда специально задеть стараются.