Дерзкий поцелуй - Алисса Джонсон

— Нет.

Поскольку Эви подсознательно ожидала именно такого ответа, то и не стала зря сотрясать воздух и возмущаться.

Однако же, с некоторым трудом взобравшись на свою лошадку, она отвела душу, ворча и ругаясь себе под нос. После вчерашней скачки все ее тело превратилось в сплошной комок ноющей боли, а ведь она не слезала с коня всего каких-нибудь полдня. Господи, что же с ней будет после того, как она проведет в седле целый день?

Но все оказалась не так страшно, как того опасалась Эви. Заботясь о ее комфорте, Мак-Алистер делал частые и регулярные остановки, чтобы Эви могла спешиться и размять ноги. Разумеется, подобные знаки внимания задевали ее гордость, да и нога ныла, не переставая, но в целом она чувствовала себя намного лучше, чем давеча. Во всяком случае, тело слушалось ее и не грозило вчерашним онемением. Со своей стороны, Эви старалась не обращать внимания на постоянные неудобства, решив сполна насладиться поездкой. Ведь на ее долю выпало настоящее приключение, и когда оно повторится, и повторится ли вообще, можно было только гадать.

Об увлекательной беседе с Мак-Алистером не могло быть и речи, поскольку он неизменно держался впереди, или позади, или далеко сбоку, или… словом, как можно дальше от нее. Эви предпочитала думать, что он пытается удостовериться, не следят ли за ними, а не просто избегает ее общества под любым предлогом, но, как бы то пи было, она оказалась предоставлена самой себе.

И при этом старалась не смотреть на Мак-Алистера, скачущего галопом на своем жеребце… пусть даже выглядел он при этом очень впечатляюще — темные кудри, выбившиеся из хвоста на затылке, падали ему на лоб, застилая глаза, неустанно обшаривающие горизонт… мышцы на стройных ногах бугрились под тканью бриджей для верховой езды, и…

Эви решительно тряхнула головой и устремила взор на более безопасные предметы, например чрезвычайно густо разросшиеся кусты. Мирабель, сказала она себе, пожелает узнать о них все, что можно. Откровенно говоря, супруга Уита, обожающая все, что связано с растениями, будет счастлива услышать описание каждого цветка, дерева или куста, которые Эви встретила на своем пути.

Кроме того, размышлять о том, чем она сможет поделиться со своими друзьями или что привезет им из своего путешествия, было намного спокойнее, чем терзаться собственными противоречивыми чувствами. Итак, думая о них, а не о себе, Эви воспрянула духом и принялась оглядываться по сторонам с живейшим интересом.

А ведь окружающая природа и впрямь выглядит очень мило, решила она. Хотя ей уже доводилось бывать в графстве Кембридж, Эви никогда не уезжала так далеко от крупных городов, и уж тем более она не попадала в самое что ни на есть захолустье. Перед ней открылся совершенно иной мир, и она во все глаза смотрела на пологие холмы, — поросшие лесами, которые постепенно сменялись низинными лугами и пастбищами. Если бы она ехала в карете, то наверняка проводила бы почти все время за чтением или разговором с попутчиками, бросая лишь мимолетные взгляды на пейзаж за окном. И только сейчас, верхом, она поняла, что не смогла бы по достоинству оценить постепенные перемены; мягкую смену цветов или очарование далекой ветряной мельницы, машущей крыльями на горизонте.

Эви опустила руку, сорвала на ходу несколько листочков с высокого растения, привлеченная легким запахом шалфея, и сунула их в карман, намереваясь при встрече передать Мирабель. Быть может, ей удастся привезти домой несколько полевых цветов, которые она подарит Кейт для гербария. Что же касается Софи, то та всему на свете предпочтет занимательную историю, и Эви почему-то нисколько не сомневалась в том, что ей будет о чем рассказать кузине после того, как ее захватывающее путешествие подойдет к концу.

Занятая мыслями о своих близких и любуясь окрестностями, Эви не замечала, как летит время, пока Мак-Алистер не поравнялся с ней и не заявил, что пора обедать. Они спешились и устроились рядышком на одном одеяле — по настоянию Эви, потому что он готов был есть если не на ходу, то стоя, — после чего быстро расправились с рыбиной, припасенной Мак-Алистером. Откровенно говоря, Эви предпочитала жареную рыбу, приготовленную должным образом и с приправами, но, учитывая, что за последние сутки ей пришлось поститься, скудное угощение показалось ей райским наслаждением — хотя и очень маленьким и недолговечным.

Поначалу Эви даже мельком подумала, а не отдать ли свою порцию Мак-Алистеру, но потом в два приема расправилась со своей долей. В конце концов, не настолько же она благородна, верно?

Чтобы отвлечься от чувства голода, притупить которое жалкое угощение оказалось не в состоянии, она вновь перенесла все внимание на окружающую природу. Ей вдруг пришло в голову, что если бы за ней и в самом деле кто-нибудь охотился, то она не хотела бы ехать по столь открытой местности.

— Какие удобные мишени мы собой представляем, — с деланным равнодушием обронила она.

Мак-Алистер доел последний кусочек рыбы и невозмутимо поднял на нее глаза.

— Прошу прощения, вы что-то сказали?

Эви широким взмахом руки обвела окрестный пейзаж.

— Здесь же совершенно негде спрятаться. Не то чтобы нам пришла в голову такая блажь, — поспешно добавила она, — но если что, то мы не нашли бы никакого укрытия.

— С равным успехом здесь негде укрыться и нашим преследователям.

— Пожалуй, вы правы.

Любой, кто захотел бы открыть на них сезон охоты, для начала сам стал бы легкой добычей.

— А что будет, если вдруг, откуда ни возьмись, за нами поскачет кто-нибудь? Мы что же, начнем стрелять друг в друга, надеясь, что наш прицел окажется точнее, или же бросимся наутек, полагаясь на своих лошадей?

— Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Искренний тон Мак-Алистера заставил Эви обернуться к нему. Но, наткнувшись на его пылкий взгляд, она поспешила отвернуться, чувствуя, как от волнения у нее перехватило дыхание. В груди поселилось непривычное ощущение радостного волнения и чувства вины.

Подобное поведение с ее стороны выглядело полным безрассудством.

Очевидно, Мак-Алистер всерьез отнесся к россказням о якобы грозившей ей опасности. Естественно, он не должен был этого делать — она ведь рассказала ему всю правду, — но факт оставался фактом: он искренне уверовал в то, что ей грозит опасность. И эта вера превращала в самопожертвование высшей пробы его стремление целой и невредимой провезти ее через территорию нескольких графств. Впрочем, Эви так и подмывало вступить с ним в полемику относительно столь трогательной заботы о ее благополучии, но, пожалуй, ей придется придержать язычок, чтобы не оскорбить его насмешкой.