Леди-убийцы. Их ужасающие преступления и шокирующие приговоры - Тори Телфер

аферам последнего оставшегося в живых сына Робинсона, чтобы тот за нее закладывал одежду. Из-за последнего пункта они страшно поругались, и Мэри Энн так расстроилась, что убежала из дома, забрав маленького Джорджа. Пока ее не было, Робинсон заколотил двери дома досками и переехал к сестре.

Позднее в одном слезном письме Мэри Энн назвала этот поступок «предательством с его стороны»: «Я ушла из дома лишь на несколько дней, я не хотела с ним расставаться… Когда вернулась, у меня больше не было дома».

Через несколько месяцев Мэри Энн вернулась в город с малышом Джорджем. Она попросила подругу присмотреть за сыном, чтобы сбегать «отправить письмо». За ребенком так и не вернулась. В конце концов Джордж воссоединился с отцом. Мэри Энн, судя по всему, понимала: с Робинсоном они уже никогда не будут вместе (к этому моменту он уже должен был заподозрить, что взял в жены ненасытную убийцу), так что нужна была полная свобода действий для следующего проекта.

У меня не лихорадка

Мэри Энн было тридцать семь лет. Она не работала и постоянно переезжала с места на место. В третий раз в жизни она оказалась свободна от обузы в виде мужа и детей, и ходили слухи, будто она съехалась с похотливым моряком, а потом украла все его деньги, пока тот был в море. Прошло совсем немного времени, как она снова бросилась в домашние баталии. В конце концов, дом был для нее полем битвы, бойцовским рингом – словом, тем местом, где можно заниматься своей самой успешной и кровавой деятельностью. Мэри Энн олицетворяла собой темную изнанку женского идеала Викторианской эпохи: убеждения, что женщина-домохозяйка – это самое прекрасное и чистое создание.

Она завязала переписку с Маргарет Коттон, богатой старой девой, которую знала еще в юности. У той был брат Фредерик Коттон, вдовец с двумя сыновьями. Как и Робинсон до него, он отчаянно нуждался в домработнице. Бедная Маргарет, должно быть, думала, что помогает брату, советуя взять на работу способную и столь очаровательную Мэри Энн. Женщина понятия не имела, какой кошмар собиралась обрушить на всю семью Коттонов.

В начале 1870 года Мэри Энн начала работать на Фредерика Коттона, а через месяц его любящая сестра Маргарет уже была мертва. Ее деньги оказались в руках Фредерика, а Фредерик – в руках Мэри Энн, которая вскоре забеременела.

Осенью Мэри Энн вышла замуж за своего работодателя, хотя технически брак с предыдущим мужем даже не был расторгнут, – позднее это будет единственное преступление, в котором она сознается: двоемужие.

В 1871 году новая семья из пяти человек переехала в Западный Окленд: Мэри Энн, Фредерик Коттон, его сыновья Фредерик-младший и Чарльз Эдвард, а также новорожденный Роберт Робсон. В Западном Окленде Коттон устроился рудокопом в угольную шахту, но переезд оказался на руку и Мэри Энн. По счастливому стечению обстоятельств они поселились на той же улице, где жил рыжеволосый шахтер из ее прошлого. Джозеф Наттрасс теперь был не женат, Мэри Энн могла без всяких угрызений совести избавиться от последнего мужа. Ей уже доводилось отправлять мужчин в могилу.

Мэри Энн всегда убивала легко. Она рассчитывала, что обстоятельства жизни в маленьких британских городках (плохая гигиена, распространенность ошибочных диагнозов и высокий уровень детской смерти) без труда объяснят тот факт, что, куда бы она ни отправилась, за ней всюду шла смерть. Но теперь она становилась еще более безрассудной. Женщина торопилась. Она не могла терпеть несколько лет брака или даже позволить детям отпраздновать последний день рождения перед смертью. Совсем скоро Фредерик Коттон скончался. Наттрасс почти сразу переехал к Мэри Энн и детям, якобы как квартирант.

Очевидно, Мэри Энн намеревалась, избавившись от Коттона, выйти замуж за Наттрасса. В конце концов, она всегда действовала по такому сценарию: сперва убийство, затем свадьба. Наверное, даже верила, что новый брак станет последним шагом в сторону той жизни, к которой она всегда стремилась. Наттрасс будоражил ее. Он был олицетворением любви и безрассудства, и, возможно, именно он, пусть и неосознанно, вдохновил ее встать на путь убийства. Однако Мэри Энн хотела не просто любви. Она жаждала денег. Не успев выйти замуж за Наттрасса, женщина встретила нового мужчину, богаче возлюбленного. А для Мэри Энн на том этапе жизни не было ничего важнее.

Квик-Мэннинг являлся налоговым инспектором. Он познакомился с Мэри Энн, когда болел оспой. Она все еще подрабатывала медсестрой и, как это часто бывало, совершенно очаровала пациента. Вот только в городе к Мэри Энн заметно охладели. Местные жители за нее переживали, когда она только приехала в город и почти тут же осталась вдовой с тремя маленькими детьми на руках. Но, когда к ней переехал Наттрасс, у соседей начали зарождаться подозрения. А когда она соблазнила Квик-Мэннинга, возмущению окружающих не было предела.

Хуже того, соседям было совершенно ясно: Мэри Энн плохо обращается с детьми Коттона. Бедняги выглядели так, словно их морят голодом. Когда одна из соседок осторожно высказала свои опасения Мэри Энн, та ответила, что у детей Коттона «слабый желудок», а еще они не отличаются аппетитом.

В действительности Мэри Энн в принципе терпеть не могла детей, вне зависимости от того, были они родными или нет.

К тому же надо было подготовить почву для окучивания Квик-Мэннинга. Так что она убила Фредерика Коттона-младшего («желудочная лихорадка»), отравила малыша Роберта Робсона («судороги и прорезывание зубов») и начала потихоньку травить Наттрасса («брюшной тиф»), и все это с разницей в двадцать дней. Соседская девочка помогала ухаживать за больными детьми. Она заметила, что малыш едва дышит и смотрит в пространство остекленевшими, неподвижными глазами. «Он умирает, – сказала девочка. – Кого позвать?» Мэри Энн ответила: «Никого».

Когда Джозеф Наттрасс понял, что возлюбленная пытается его убить, было поздно. Он оказался слишком близко к смерти. Время от времени тело били судороги. Он сжимал кулаки, стискивал зубы и подтягивал ноги к груди, а глаза закатывались так сильно, что видны были одни лишь белки. Еще одна соседка, которая пришла помочь, заметила, что в его болезни что-то неестественное. «Я видела, как у него случались припадки. Он весь скручивался и, судя по всему, ужасно мучился, – рассказывала она. – И сказал: “У меня не лихорадка”».

Пока Наттрасс бился в конвульсиях, рядом все это время лежал трупик Роберта Робсона. Ребенок умер четырьмя днями ранее, однако Мэри Энн ждала смерти Наттрасса, чтобы похоронить их одновременно. Ей хотелось немного сэкономить на погребении.

Последний ребенок