Одна зима на двоих 2 - Полина Верховцева

ощутила, как по спине бегут мурашки. Казалось, что сквозь завывания ветра пробивается тихий шепот:

– Иди ко мне…иди…я жду тебя…

Темнота ущелья, которая не напугала на краю обрыва, теперь казалась живой. Она манила, шептала, зазывая в свои холодные объятия, звала.

С каждым шагом Ким чувствовала, что ноги становятся все более ватными, собственное сердцебиение душило, но хуже всего была та легкость, которая расползалась в голове.

Девушку мотнуло раз, мотнуло два, подталкивая все ближе к бездне. А перешеек становился все длиннее и длиннее, превращаясь в бесконечную дорогу над пропастью.

Ким едва могла сделать вдох. Страшно! И этот страх намертво сковывал горло, не позволяя даже шептать. Ее снова повело. В этот раз так близко к краю, что она не удержалась и посмотрела вниз. И тут же на нее набросилась коварная глубина, готовая поглотить беспомощную жертву.

– Тише!

Она скорее почувствовала, чем увидела, как Хасс оказался рядом и крепко сжал ее холодную полную ладошку.

– Смотри на меня!

– Не могу, – пискнула Ким, не в силах отвернуться.

– Смотри на меня, – настойчиво повторил кхассер, – Ким.

Он сжал ее плечи, вынуждая отступить от края. Ее трясло и сквозь прерывистое надсадное дыхание было слышно, как стучат зубы.

– Я с тобой. Не бойся.

Она судорожно вздохнула и все-таки смогла перевести взгляд на него. Цеплялась за теплый янтарь, будто он единственный мог удержать ее на краю пропасти.

– Мы почти дошли.

– Я не смогу, – она все еще задыхалась.

Хасс прижал ее к своей груди и зарылся пятерней в пшеничные волосы.

– Дыши, Ким. Просто дыши, – он прикоснулся губами к ее макушке, чувствуя, как судорожно девушка за него цепляется, – все будет хорошо. Я с тобой.

Хасс медленно отступал, увлекая ее за собой, и в конце концов вывел ее на другую сторону ущелья.

Неподалеку от них звонко журчал ручей, утреннее солнце приветливо заглядывало в ущелье, разгоняя мрак, и где-то неподалеку звонко журчал ручей. Голос бездны стих.

Постепенно ее дыхание выровнялось, а дрожь прошла.

– Пришли, – Хасс аккуратно отстранился, – ты как?

– Хо…хорошо, – икая, произнесла Ким, потом подняла на него смущенный, немного ошалевший взгляд и произнесла, – Пожалуй, обратно ты меня все-таки понесешь.

Вода была настолько студеная, что сводило зубы, и по коже бодро разбегались миллионы обжигающих иголочек. Но зато она была чистая и по-особенному вкусная. Ким умылась, сразу почувствовав себя бодрее, напилась и, позволив себе несколько минут, просто посидеть и помочить ладошки. Потом вернулась к молчаливому Хассу.

– Обратно? – хмуро уточнил он.

Ким кивнула и зажмурилась. Через мгновение сильные лапы подхватили ее с земли. Порывы ветра, поднимаемые сильными крыльями, взметнули и без того растрепанные волосы, ощущение стремительного подъема отозвалось трепетом где-то в животе.

В этот раз полет длился недолго. Кхассеру потребовалось всего пару минут, чтобы выбраться из ущелья и, стелясь низко по склону, вернуться на их уступ.

Не зная, чем себя занять, Ким устроилась на широком плоском валуне.

Ей было холодно. Шерстяное платье, которое она нашла в башне, не могло защитить от коварного ветра, гуляющего в горах. Девушка украдкой потирала еще влажные ладони, пытаясь хоть немного согреться, а потом и вовсе начала на них дышать. Сейчас бы в Андракис, в пыльный лагерь, где всегда жарко.

Хасс молча стащил с себя темную рубаху, позаимствованную у стражника, и накинул ей на плечи.

– А ты…

Получив в ответ насмешливый взгляд, она смутилась. Кхассера не волновали такие мелочи, как прохладный горный ветер.

– Спасибо.

Поплотнее запахнув полы, Ким подняла воротник и украдкой принюхалась. Рубашка была уютной, теплой и пахла им… Неожиданно для самой себя, ей захотелось прикрыть глаза и потереться об нее щекой.

Чтобы сбить непонятный приступ нежности, Ким поднялась с валуна, прошлась пару раз туда и обратно, разминая затекшие мышцы и наконец обратилась к кхассеру:

– Долго нам тут торчать?

Этот утес угнетал ее своей серостью и неприступностью. Хотелось уже вниз, поближе к теплой земле, усыпанной задорными цветами мать-и-мачехи.

– Столько, сколько потребуется. Ждем. Пока отдыхай.

Чего именно они ждали, Хасс так и не объяснил. Поэтому немного постояв и возмущенно попыхтев, Ким ушла в самый дальний угол, нашла хорошее место между двух камней, и попробовала там улечься.

Было жестко и не удобно, вдобавок мучал голод, но ей все равно удалось ненадолго заснуть. Она даже сны видела. В них Мелена в ярости металась по главному замку Асоллы, а за ней со звонким тявканьем носились Бонита и Лили. Потом приснилась долина Изгнанников и родной монастырь Россы. Он был весь увит цветущими миар-танами, в которых спали воспитанницы. А может и не спали. Уж слишком бледны были их лица, а губы подернуты могильной синевой. Белоснежные лепестки льнули к их телам, гладили, а пульсирующие тычинки, не просто обволакивали со всех сторон…они скрывались внутри, под кожей и пульсировали в такт угасающим сердцам.

Среди остальных Ким нашла Манилу. От солнечной рыжей девочки ничего не осталось. Яркие волосы потускнели и превратились в серую паклю, ссохшаяся кожа облепила заостренные скулы, щеки впали, а тонкие руки безвольными плетями лежали вдоль тела и казались бледнее самих цветов. Она была словно кукла, вылепленная из воска, но из-под длинных неподвижных ресниц медленно катились крупные слезы.

– Манила! – Ника бросилась к ней, но сколько бы ни старалась, сколько бы не перебирала ногами, пытаясь приблизиться хоть на шаг – все равно оставалась на месте, – Манила очнись!

Ее крик тонул в густой, удушающей тишине. Здесь не было ни ветра, ни запаха, ни шелеста травы, ничего.

Единственный звук доносился из недр монастыря. Сначала Ким не могла понять, что это и до рези в глазах всматривалась в темный проем, но потом смогла различить шаркающие шаги и размеренный перестук посоха по каменному полу.

На крыльцо вышла старая йена. Почему-то полностью нагая и с распущенными волосами. Ее старческое тело с ног до головы было увито черными рунами, которые словно живые меняли свое очертание и переползали с места на место.

Она улыбнулась. Привычно. Мягко. По-матерински. Только в глазах вместо тепла клубилась непроглядная тьма.

– Иди ко мне, Ким, – старуха протянула ей раскрытую ладонь и ласково поманила, – иди, девочка. Я так скучала.

Ее улыбка менялась на глазах. Становилась шире, уголки губ поднимались выше, обнажая острые клыки, между которыми трепетал раздвоенный змеиный язык.

– Иди ко мне!

Ким испуганно дернулась и проснулась, тут же вскочив на ноги. Сердце гремело, как безумное, в висках стоял гул, и она никак не могла понять, где находится.

– Ким…

Голос за спиной заставил ее вскрикнуть и обернуться.

Рядом с