Завоеватель сердец - Хейер Джорджетт

Спустя несколько минут Рауль встал с лавки и направился к лестнице, бросив через плечо:

– Идем, сакс, пока ты не вцепился бедному Жильберу в глотку.

Эдгар последовал за ним по лестнице на галерею.

– Ты слишком серьезно ко всему относишься, – мягко заметил ему Рауль. – Жильбер не желает тебе зла.

– Я знаю. – Эдгар привалился мощным плечом к одному из арочных проходов. Волосы его золотом сверкали на фоне серого камня, а глаза поражали голубизной. – Я расстроен, – признался он. – У меня на глазах Вульнот перенял ваши манеры в одежде и поведении, и это меня злит без меры. А еще причиняет боль – вот здесь. – Он легонько коснулся рукой груди.

– Почему? – поинтересовался Рауль, рассеяно глядя на залу внизу. – Он молод и, в отличие от тебя, не считает нас своими врагами. – Повернув голову, юноша обнаружил – Эдгар в упор смотрит на него.

– А ты можешь сказать, что вы не враги нам? – негромко осведомился Эдгар.

– Вот, значит, как ты к нам относишься?

– К тебе – нет. Но твой герцог – мой враг, поскольку я – верный вассал Гарольда и Англии. Мне известно, почему я здесь и почему Вульнот и Хакон со мной. Но вам никогда не удастся удержать Гарольда на таком поводке.

Рауль не ответил. Он с некоторым изумлением смотрел на Эдгара, спрашивая себя, о чем тот знает наверняка или догадывается. Эдгар же скрестил руки на своей широченной груди; волоски на них были золотистыми, как и его кудри или завитая бородка.

– Король Эдвард может, конечно, завещать свой трон кому угодно, – сказал он, – но герцог Вильгельм получит его только после нашей смерти.

Его глубокий, неожиданно хрипловатый голос слабым эхом прокатился по каменной галерее. Вслед за этим воцарилась жутковатая тишина; по спине Рауля пробежал холодок, и на него вдруг снизошло предвидение. Он узрел Эдгара лежащим у своих ног, его золотистые кудри перепачканы запекшейся кровью, а сильные, могучие руки и ноги безвольно раскинуты в стороны. Юноша прикрыл глаза рукой, словно для того, чтобы отогнать ужасное видение.

– Что случилось? – спросил Эдгар.

– Ничего. – Рука Рауля упала вдоль тела. – Я не враг ни тебе, ни Англии. Мои желания простираются совсем в другую сторону.

– Да, но ты пойдешь за своим сюзереном, как я за своим, – возразил Эдгар. – Быть может, тебе не нужно то, чего добивается он, но какое это имеет значение? Мы сделали свой выбор, ты и я, и последуем за этими двумя людьми, куда бы они ни повели нас. И пути назад уже нет. – Он меланхолично пожал плечами. – Что она собой представляет, наша с тобой маленькая любовь и ненависть? Когда придет время, ты отвернешься от меня, чтобы послужить делу Вильгельма.

– Однако дружба может длиться вечно, – возразил Рауль.

Они медленно зашагали рядом по галерее.

– Мне бы хотелось… – начал Эдгар. – Мне бы хотелось… – Он вздохнул и легонько покачал головой. – Мы с тобой не знаем, какими дорогами нам придется пройти, прежде чем все закончится, – сказал он. – Поскорее возвращайся из свой Фландрии; я буду скучать без тебя.

В конце недели герцог покинул Руан и въехал во Фландрию через Понтье. Его сопровождали брат, граф Мортен, Роберт д’Э и Рожер де Монтгомери. Вильгельм со всей возможной быстротой направился в Лилль, где располагался фламандский двор, там он был принят со всеми полагающимися почестями милордом графом и его супругой. Граф Болдуин Мудрый не моргнув глазом выслушал нелепый предлог, предложенный ему в качестве оправдания этого визита. Он приказал своим людям препроводить герцога в отведенные ему покои, не упустив из виду ни одной мелочи, которая могла бы вызвать недовольство столь почетного гостя, как герцог Нормандии. Их беседа длилась целый час, и все это время граф непринужденно рассуждал о вещах, каковые, по его просвещенному мнению, могли бы заинтересовать герцога, но при этом тщательно избегал любого упоминания касательно обручения и свадьбы. Вильгельм нетерпеливо притопывал ногой, однако держал язык за зубами. Они церемонно раскланялись друг с другом, но, не успела дверь за графом закрыться, как Вильгельм хлопнул в ладоши, призывая своего камердинера. Доселе он не уделял особого внимания собственному туалету, так что сопровождающие его рыцари многозначительно переглянулись, узнав, что сегодня он отверг три туники, а цирюльник схлопотал затрещину за то, что во время бритья обжег герцогу подбородок. Так что к ужину Вильгельм сошел вниз при полном параде, в сопровождении своего эскорта и нескольких церемонных фламандцев. Он остановил выбор на длинной малиновой тунике, расшитой золотом. Его черные кудри перехватывал простой золотой обруч, а с плеч до пола ниспадала приличествующая достоинству герцога мантия, заколотая на груди большой брошью из драгоценных камней. Золотые поножи удерживали на ногах свободные штанины его панталон, а там, где заканчивались короткие рукава туники, могучие мускулы Вильгельма облегали массивные золотые браслеты. В столь роскошном наряде он смотрелся величественно и великолепно. Графиня Адела, француженка по происхождению, окинула его одобрительным взглядом и прошептала на ухо своей дочери Юдифи: «Матильда будет последней дурочкой, если упустит столь блестящего вельможу».

Придворные небольшими группками стояли и переговаривались в зале, ожидая появления благородного гостя. Когда же он показался на последней площадке лестницы, граф Болдуин вышел ему навстречу, взяв с собой супругу и двоих сыновей, Роберта и Болдуина. Протягивая руку герцогу, графиня отметила, как он украдкой огляделся по сторонам, и мысленно улыбнулась. Поцеловав кончики пальцев графини, Вильгельм испросил позволения представить ей графов Мортена и д’Э. Веселой, жизнерадостной графине совершенно не понравился честный, но неразговорчивый молодой человек Мортен, зато она с удовольствием разрешила графу д’Э проводить себя к высокому столу.

По жесту отцовской руки вперед выступила леди Юдифь и присела перед герцогом в почтительном реверансе, окинув его зовущим взглядом своих больших глаз газели, но в ответ получила лишь равнодушный поклон. У нее была привычка смеяться негромким гортанным смехом, когда что-либо забавляло ее, и сейчас она рассмеялась.

– Милорд герцог, я счастлива вновь видеть вас здесь, – с притворной скромностью сказала девушка.

Герцог поблагодарил ее и, едва коснувшись губами тыльной стороны ладони Юдифь, отпустил ее руку и повернулся к заговорившему с ним графу Болдуину.

Болдуин, подозвав к себе крепкого, цветущего молодого человека, небрежно развалившегося в одном из кресел, представил его герцогу. Это и был Тостиг Годвинсон собственной персоной, ровесник Вильгельма. Он подошел к ним с важным видом и без стеснения окинул герцога оценивающим взглядом. Лицо его, с неправильными, но довольно приятными чертами, поражало нездоровой краснотой, в гневе переходящей в багровость. Да и вообще, с первого же взгляда в нем можно было различить забияку и драчуна, отнюдь не страдающего отсутствием самомнения. Граф Болдуин сообщил Вильгельму, что совсем недавно он обручился с леди Юдифь.

Глаза герцога вспыхнули.

– Ха! – Протянув ладонь, он крепко пожал Тостигу руку. – Желаю вам счастья в браке и надеюсь, уже скоро вы ответите мне тем же.

При этих словах граф Болдуин погладил бороду, но ничего не сказал. Он подвел герцога к креслу с резными подлокотниками по правую руку от себя, взглянув на занавешенный арочный проход, через который только что вошла его вторая дочь. Герцог проследил за его взглядом; те, кто смотрел на него в этот момент, отметили – Вильгельм напрягся и замер, как гончая, готовая сорваться с поводка, и даже подался вперед, словно собираясь прыгнуть.

А леди Матильда медленно шла через залу, держа в руках церемониальный кубок с вином. На ней было платье зеленой парчи с длинными свисающими рукавами и шлейфом, который волочился по полу, сметая тростник. Под зеленой вуалью, закрепленной на лбу брошью с огромным бриллиантом, белым золотом сверкали ее волосы, заплетенные в две роскошные косы, ниспадающие едва ли не до колен. Глаза ее были опущены и устремлены на кубок, который она держала в руках; ярко-алые губы выделялись на нежном личике, хранящем неподвижное и замкнутое выражение.