Архивы Дрездена: Грязная игра. Правила чародейства - Джим Батчер

Меча будет там, – пообещала она. – Он всегда появляется. А я уже убегаю…

На лице ее появилась досада, и в то же мгновение окружающее начало мерцать. Я внезапно оказался посреди небольшого стада «Голубых жучков», в каждом из которых сидели немного разные версии Гарри Дрездена и Молли Карпентер. Я переезжал через другие «фольксвагены», как лыжник на слаломе.

– …Как только смогу… – прозвучал голос Молли издалека.

И вот я уже ехал один.

Движение становилось все плотнее и беспорядочнее. А затем раздался громкий визг шин и скрежет гнущегося металла, появился яркий свет, и возникло ощущение вращения и падения одновременно в преувеличенном и изящном темпе замедленной съемки.

Радио закашлялось от помех, потом женский голос заговорил тоном радиокомментатора:

– …К другим новостям. Гарри Дрезден, чародей из Чикаго, слепо несется навстречу собственной гибели, потому что отказывается замечать простые и очевидные истины, лежащие перед ним как на ладони. Дрезден проигнорировал несколько чрезвычайно удачно посланных предостережений и, как результат, вполне возможно, погибнет в ближайшие сорок восемь часов…

* * *

Я выдернул себя из сна и сел на кровати, весь в поту и с трясущимся телом, мои инстинкты взвыли, предчувствуя опасность и подсказывая мне, что я больше не один в комнате.

Инстинкты оказались правы ровно наполовину.

Кэррин бесшумно прикрыла за собой дверь и мягко подошла к кровати, освещенная тусклым светом уличных фонарей. На ней была длинная полинявшая майка чикагской полиции, а волосы она связала в простой конский хвост. В руке она сжимала свой любимый «зиг», направленный стволом вниз.

– Эй, – прошептала она, встав возле меня. – Я услышала какой-то шум. Ты в порядке?

Одной рукой я протер глаза. Неужели Молли мне снилась? Всего лишь сон? Или это было нечто большее? Я знал, что множество безумных вещей становятся возможными во сне, и я знал, что этот казался невероятно реальным, но это не значит, что он был реальностью.

– Сны, – пробормотал я. – Извини, не хотел тебя будить.

– Я все равно не спала. Ты что-то бормотал и ворочался.

Я услышал, как Кэррин положила «зиг» на прикроватный столик. Она была в каких-то полутора футах от меня, что позволило мне уловить исходящий от нее аромат. Запах чистой одежды из прачечной, дезодоранта, смутно напоминающего какой-то цветочный аромат, намек на загоревшую под солнечными лучами кожу, а также еле уловимый запах средства для чистки оружия. Секунду спустя она положила мне на лоб руку.

– У тебя температура, – заключила она. – Сны при лихорадке самые скверные. Сядь прямо. – Она пошла в ванную и вышла оттуда минуту спустя с водой в пластиковом стаканчике и четырьмя таблетками. – Ибупрофен, – пояснила она. – Как твой живот?

– Отлично, – пробормотал я. – Что меня действительно беспокоит, так это порезы и синяки. – Она передала мне таблетки и воду, я закинул все в себя и поставил стаканчик на стол. – Спасибо.

Она взяла стаканчик и повернулась, чтобы выбросить его в мусорное ведро, а свет из ванной осветил сильные, рельефные мышцы ее ног. Я постарался не замечать, насколько мне понравилась эта картина.

Но Кэррин все заметила.

Она застыла в этой позе, наблюдая из-за плеча, как я наблюдаю за ней. Затем она повернулась и подошла к двери в ванную, чтобы выключить свет. Я увидел ее ноги еще отчетливее. Затем свет погас, и мы оба оказались в темноте. Она не двигалась.

– Твои глаза, – тихо произнесла она. – Ты смотрел на меня так лишь несколько раз. Это… возбуждает.

– Извини, – сказал я. Мой голос показался мне грубым.

– Не нужно, – ответила она мне. Тихо зашуршала одежда. Я почувствовал, как под ее весом осел край кровати. – Я… я думала о том, о чем мы говорили в прошлом году.

В горле у меня пересохло, сердце забилось чаще.

– Что ты имеешь в виду?

– Это, – сказала она. Ее рука коснулась моей груди и ласково прошлась по лицу. Затем ее вес переместился на кровати чуть дальше, и ее губы соприкоснулись с моими.

Это был замечательный поцелуй. Медленный. Теплый. Ее губы, мягкие, нежные, ласкали меня тихими волнами. Я слышал, как рвется ее дыхание, пальцы Кэррин тешили мои волосы, один раз даже царапнув кожу, а затем ее руки скользнули ниже, от шеи к плечу.

Желание переполнило меня жаром и чисто животной страстью, Зима тоже пробудилась во мне, требуя немедленного удовлетворения. Тело волей инстинкта говорило мне, что вот она, рядом, – теплая, настоящая, прижимается ко мне все плотнее через один только тонкий покров одежды – бери ее, не раздумывая.

Я себя успокоил. С мягким стоном оторвал ее губы от своих губ и выдавил через силу:

– Кэррин…

– Я знаю, – ответила она, тяжело дыша и не отстраняясь; ее горячее дыхание обжигало мне кожу. – Эта штука, которой тебя одарила Мэб. Это она. Я знаю.

Она взяла мою руку и положила себе на пах. Потом переместила ее чуть ниже и стала двигать ею под майкой туда-сюда. Я чувствовал мягкость и упругость ее кожи, ее гибкость, ее изгибы. Под майкой у нее не было ничего.

Я неподвижно замер. Это была единственная альтернатива неминуемым животным инстинктам.

– Что? – выдохнула она.

Что-то во мне, с Зимой не имеющее ничего общего, вопило, чтобы я не медлил, призывало начать двигать пальцами, стянуть с нее майку и действовать дальше. Я предотвратил этот порыв.

Она была слишком важна для меня. Я не мог довериться своей похоти в решении подобных вопросов.

Увы, моя голова отказывалась четко выражать эти мысли.

– Ты не… – лепетал я. – Я не уверен, что я могу… Кэррин, я хочу, но я…

– Все в порядке, – шепотом сказала она.

– Я не уверен, – говорил я в попытках оправдаться.

Я хотел ее. Но я хотел, чтобы в этом участвовало не только желание. Я мог обладать ею, если бы захотел, – бездумный секс ради секса точно не являлся редкостью среди Зимних сидхе.

Но подобное могло оставить от вас лишь пустую оболочку, если вы позволите желанию собой управлять. А у Кэррин была и храбрость, и верность, и сердце, и мозги, и еще столько всего куда большего, чем примитивная потребность и желание.

Я пытался объяснить это. Слова стремительно и бессвязно вылетали из моих уст. Сомневаюсь даже, что в правильном порядке.

Она прикрыла мой рот рукой. В ее голосе чувствовалась улыбка:

– У меня в запасе был целый год, чтобы подумать об этом, Гарри. И я не хочу проснуться однажды и понять, что мне было страшно переступить черту. – Она наклонилась и ласково поцеловала меня в веко. – Я знаю, ты человек хороший. И у меня никогда не было друга лучше тебя. – Она опять