Няня для дочки отшельника - Аня Вьёри

плечи, на манер пледа или одеяла.

Медленно подхожу к ней, тяну вниз тонкую белую ткань…

Хочу ее видеть.

Хочу ее касаться.

Хочу ее чувствовать.

Заниматься любовью при температуре восемьдесят градусов почти смертельно опасно, но поцелуям это не мешает.

Нежным, еле ощутимым, невесомым поцелуям.

Набираю в мочалку воды, добавляю немного мыла.

Хочу ее вымыть, хочу пройти по каждому миллиметру ее тела, коснуться каждой клеточки ее кожи…

Она просто божественна.

– Мишка, – выдыхает, зажимаясь, когда моя рука спускается к ее ногам.

– Что? Неужели ты мне до сих пор не доверяешь? – усмехаюсь, хотя руку убираю.

Я хочу, чтобы ей было хорошо. Я не хочу на нее давить.

– Доверяю, – отзывается напряженно, – но…

– Что “но”?

– Ты мне обещал что-то рассказать?

– Хм, – чуть отстраняюсь.

Не хочу.

Вот этот момент портить не хочу.

Эту близость между нами терять не хочу…

Но и молчать нельзя.

– Обещал, – тяну недовольно.

Надо.

Не молчи больше, Миха.

Дотянешь до последнего – она не простит. А так… Поймет.

Все поймет…

Сажусь на лавку, протягиваю ей мочалку:

– Потри мне спинку, – мне важно ее чувствовать, но у меня нет сил смотреть ей в глаза.

Инга опускается рядом, чуть позади. Нежно, медленно, аккуратно ведет по мне сначала жесткой губкой, потом рукой.

Приятно.

Хочется зажмуриться и замереть.

Хорошо…

– Я не всегда жил в деревне, – начинаю…

И молчу. Слишком долго молчу.

– Ты говорил, – отзывается Инга тихо. – Вы с Лизой переехали, когда она замолчала.

Я просто киваю.

Не хочу снова повторять это вслух.

– Кем ты работаешь? – не выдерживает Инга и начинает задавать наводящие вопросы.

Усмехаюсь про себя, с уважением думая, что она никому не позволит не ответить. Учительница!

– Я руковожу транснациональной корпорацией, – выдаю на одном дыхании. – Компания перевозчик. Международная логистика, включая морские перевозки. У нас филиалы в восемнадцати странах.

Ее рука замирает на моей спине. И она вся замирает. Напрягается. Кажется, даже не дышит.

– Я думала…

– Что я айтишник и работаю удаленно, – хмыкаю. – Это я слышал. Нет, малыш. Я богат. Очень богат, – делаю паузу. – Денег восстановить школу хватит.

– Но ведь… – замолкает. – Действительно очень… богат?

– Очень, – смеюсь, это тяжело принять, особенно, если ты не гонишься за кошельком.

Но не это самое тяжелое в моих откровениях.

– Денег много, а раньше денег было еще больше… И образ жизни был соответственный, – кривлюсь. – У меня как-то появился крупный заказчик – один из домов мод. У них, знаешь, очень специфические требования к перевозке оборудования. Мы сработались, и в качестве благодарности клиент стал приглашать меня на свои тусовки… – замолкаю, только в этот раз Инга мне не помогает продолжить.

Ну, значит, сам.

– Мне тогда и тридцати еще не было. Денег до черта, все при мне… – дальше говорить просто язык не поворачивается, настолько мне стыдно за те страницы моего прошлого. – Думаю, если ты забьешь мое имя в поисковик, то найдешь много интересного в желтой прессе, – снова делаю паузу. – И далеко не все из этого неправда…

– А что неправда? – спрашивает тихо.

– М… Я никогда ничего не употреблял, – отвечаю, подумав. – Все остальное в той или иной степени – правда.

– Все остальное – это что?

– Вечеринки, тусовки, безрассудные поступки, – как же не хочется об этом говорить. – Женщины… – кривлюсь. – Такие, как в том журнале, что ты подарила моей дочери. Сейчас их даже на картинках видеть не могу, но тогда их было много. Очень много. Иногда много одновременно, – почти выдавливаю из себя. – Это все казалось нормой.

– И почему ты вдруг оказался здесь?

Я только сейчас понимаю, что она не то, что не касается меня. Она уже отодвинулась на другой край лавки… Оборачиваюсь к ней, смотрю в глаза.

– Инга, – зову.

Поджимает губы.

Опускает взгляд.

Ей больно.

Тяжело и больно.

– Это в прошлом, поверь, – говорю шепотом. – Появление Лизы изменило все, – хмурюсь. – По крайней мере, для меня. Она еще не родилась, но я уже понимал, что тот мир, в котором я живу, ей не подходит. И… – жмурюсь. – Тогда все и изменилось. Просто все это стало ненужным, обесценилось, превратилось в пыль и шелуху…

Мне становится нестерпимо жарко, но я подозреваю, что температура печи тут не при чем.

– Я абсолютно обнажен перед тобой, – говорю ей тихо, – во всех смыслах. Ничего не утаиваю. И в том, что сейчас я совершенно другой и мой мир абсолютно другой – в этом я тоже искренен. Сейчас мне важна Лиза и ты. Сейчас вы – моя вселенная. Я уехал от всего, что разрушало меня, что калечило мою дочь. И я создал мир, в котором нам хорошо. И ты – часть этого мира, Инга. Очень важная часть. Я очень хочу, чтобы ты осталась с нами. Со мной. Только ты. Сейчас мне важна только ты.

Молчу. Жду ее реакции. Медлит.

Не уходит, но и на сближение не идет.

– Инга, – протягиваю к ней руку.

Секунда, две…

Да!

Моя малышка!

Берет меня за ладонь, а я совершенно бесцеремонно затаскиваю ее к себе на колени.

– Я люблю тебя, – шепчу, уткнувшись носом ей в ключицу. – Пожалуйста, верь мне. Ни мое прошлое, ни мой капитал этого не изменят. Мой мир здесь. Мой мир – это Лиза и ты.

Напряжена, зажата.

Не уходит, но и не доверяет.

– Малышка, – шепчу, пытаясь поймать ее взгляд.

– Миша, – девочка моя наконец сдается. – А что я еще должна о тебе знать?

Стискиваю зубы, жмурюсь.

– Наверное, – выдыхаю, – наверное, надо рассказать тебе о матери Лизы…

Глава 31

Инга

Я сижу у него на коленях и рассматриваю его лицо.

Взгляд он упорно отводит, поэтому посмотреть в глаза не получается.

Говорит тихо, морщится, будто ему больно от сказанного.

Миша.

Как же тебе тяжело сейчас, Миша…

– Мою жену звали Стеф, – вздыхает он, – Стефания…

– Почему звали? – пугаюсь. – Что с ней?

– Да все в порядке, – отмахивается он. – Жива, здорова, – морщится. – Мне больше не жена. Для меня все, что связано с ней, в прошлом…

– Кроме Лизы, – тихо говорю я.

– Кроме Лизы, – подтверждает со вздохом он.

Молчит пару секунд и начинает рассказ:

– Стефания, она тоже была из моделей… – закрывает глаза. – нравилась мне чуть больше остальных, попадалась на глаза чуть чаще… – трется носом о мое плечо. – Слушай, не могу, уже жарко!

Резко встает, выходит в предбанник, как вдруг…

– Папа-а!

Лизин голос!

Полный паники и ужаса…

– Лиза! – бросается к дому.

– Миша, оденься! – лечу за ним следом.

На бегу обматывает свои бедра простыней, открывает комнату!