Настоящий хит. О счастье по расписанию, любви к искусству и о том, как начать жизнь с нуля - Александр Райн

Миша понимающе кивнул.

– Ну что ж, предлагаю скрепить наше соглашение документально, и можете приступать к работе с завтрашней ночи. Сегодня вам надо как следует отдохнуть, – сказал хозяин и полез за бумагами в стол.

Миша снова кивнул.

Как только они подписали набросанный от руки договор и хозяин вручил Мише остатки от заработанного за ночь, в магазин вошел пожилой мужчина в дорогом костюме и достал кошелек.

– Мой сын заходил к вам за цветами для моей жены. Я пришел расплатиться. Знаю, что вы отдали их бесплатно, так как мы ему больше не даем денег. Он совершенно не умеет ими распоряжаться, тратит все карманные на онлайн-игры. А тут пришел с таким красивым букетом для матери. Мы были удивлены, честное слово.

– Ну вот видите, теперь и вычитать ничего не нужно. Классно сработано, – снова похвалил хозяин магазина Мишу, и тот даже залился краской от смущения.

– Есть только одна серьезная загвоздка, – нахмурившись, посмотрел посетитель на Мишу, и тот похолодел, вспомнив, как угрожал его сыну ножом. – Мне теперь надо купить букет лучше, чем принес этот засранец, я же муж, – засмеялся он, а хозяин похлопал бледного Мишу по плечу.

Однажды в стационаре

Тишина и покой: именно об этом так давно грезил Семенов, и его мечта наконец сбылась – спасибо двенадцатиперстной кишке и ее язве.

В гастроэнтерологическом отделении городской больницы номер пять Семенов чувствовал себя, как в Эдеме. Диетическое питание, сон, полезные вещества внутривенно, хорошее армирование в стенах, не пропускающее мобильную связь, отсутствие любой деятельности, отзывчивые медсестры – за такое не жалко и желудком пострадать. В стенах больницы все работало как часы – даже кишечники пациентов. Все здесь было строго и, как следствие, идеально, пока в палату к Семенову не определили Ваню Маслова.

Маслов был настоящим бунтарем и проблемой режима. Он щипал за задницы всех медсестер, вне зависимости от возраста и размера иглы в руках, в столовую таскал целый набор вонючих приправ: перец, карри, кинзу, тимьян, а еще громко рассказывал похабные анекдоты, от которых все, кроме Семенова, почему-то ржали, как лошади. Этот тип смог раздобыть Wi-Fi, сигареты и уважение всего лежачего коллектива – и все это в течение первого дня пребывания в стационаре.

Все были рады этому пассажиру – все, кроме Семенова, который яро выражал свой протест недовольной физиономией.

– Дюша, эй, Дюш, ты спишь? – донеслось до Семенова сквозь крепкие приторные сновидения.

– Меня зовут Андрей Евгеньевич, – злобно прошептал Семенов, увидев нависшее над ним лицо Вани Маслова.

– Евгенич, вставай, чего разлегся? – улыбался своей масленой улыбкой Маслов.

– Вы зачем меня посреди ночи будите? Отбой же был.

– Был, пять минут назад, – показал Ваня на настенные часы, где большая стрелка показывала начало одиннадцатого. – Я тут сегодня шел мимо местного учебного класса и заметил там проектор.

– И?

– Они класс не заперли. У меня в машине флешка есть с фильмами, а у Вадика – ноутбук, – заговорщицки хихикнул Маслов.

– Какой еще Вадик?

– Как это – какой? Вон тот, который у окна спит.

Ваня говорил о человеке, что находился в этом отделении дольше, чем главврач больницы на своем посту. Сам Семенов не привык с кем-то знакомиться, считая пустой треп вредным для лечения.

– К чему вы клоните? – осторожно спросил он.

– Как это – к чему? Тебе, наверное, капельницы с тормозной жидкостью сегодня поставили, – еле сдерживал смех Маслов.

– Не тебе, а Вам.

– Не-е-е, нам вообще еще ничего не назначили. Короче. Надо забрать проектор из класса и флешку из машины. Ты что на себя берешь?

– Ничего из предложенного, – буркнул Семенов и хотел было повернуться на другой бок, как вдруг почувствовал, что его силой вытаскивают за плечи из кровати.

– Отлично, значит будешь отвлекать сестру на посту, – Маслов каким-то невероятным способом умудрился мгновенно поднять Семенова на ноги, при этом обув его в тапочки, а затем выпихнуть в коридор. – Минут на пятнадцать ее отвлеки, – подбивал Ваня пытающегося протиснуться назад в палату Семенова.

– Не впутывайте меня, отстаньте, вы не имеете права, – чуть ли не пантомимой изъяснялся Семенов, не смея нарушать покой пациентов других палат.

– Если не поможешь, я всем расскажу, что ты на эндоскопистку заглядываешься и специально по пять раз в месяц на прием приходишь, чтобы она тебя гладила по головке, пока ты там «кишку» глотаешь.

– Да как… Да откуда вы… – ошарашенный Семенов не мог составить предложение, потому что задыхался от смущения.

– Давай, Евгенич, я знаю, у тебя получится. С твоим-то подбородком и теми идеальными анализами, за которые тебя хвалил врач, любая санитарка тебя сожрет с аппетитом и без. Пользуйся своими обаянием.

С этими словами он подтолкнул Семенова к посту медсестры, а сам скрылся за углом.

– Вы почему не спите? – грозно спросила женщина у бледного, как стены вокруг, пациента.

В глазах у Семенова потемнело. Он чувствовал, как миллиметры ртутного столба поползли вверх. Он забыл, как говорить, забыл, как дышать. Его хваленое обаяние улетучивалось в приоткрытое окно. Собрав всю волю в кулак, приосанившись и зачесав остатки волос назад, Семенов положил локоток на поверхность стойки, расслабил каменные брови и, предварительно чихнув в ладонь, произнес томным голосом:

– Что-то не спится, – и подмигнул.

Медсестра понимающе кивнула и страстно улыбнулась. Уже через минуту Семенов стоял в процедурном кабинете со спущенными штанами и получал укол феназепама внутримышечно.

– Блин, Евгенич, мало отвлек – мы не успели прошмыгнуть, – накинулся Маслов, когда Семенова вернули в койку.

– Оставьте меня в покое, я не умею флиртовать, – вяло произнес Семенов.

– Это мы уже поняли, поэтому план пересмотрен: ты отправляешься за флешкой.

– Никуда я не пой… – Семенов не успел договорить и провалиться в сон, как понял, что сидит на подоконнике у распахнутого окна, с повязанной на поясе простыней.

– Надо помочь, Евгенич, ради общего дела. Мы тут со скуки помрем. Я у морга припарковался, так как у больницы вся парковка была занята. Машину я тебе отсюда с брелка открою, флешка в магнитоле торчит. Запомни: черный «хундай», номер 373.

– Я никуда не пой… – снова открыл было рот Семенов, но его уже вытолкнули в окно и начали быстро стравливать с третьего этажа. Семенов разразился благим матом в немом крике.

Ночь была холодная и облачная. Рассмотреть что-либо было и так непросто, а в совокупности с растекающимся по крови седативным препаратом – практически невозможно. Семенов бросился к главному входу, собираясь сдать всех с потрохами. На вялых ногах он, петляя и