Студент в СССР 3 (СИ) - Коруд Ал

Генерал обвел присутствующих жестким взглядом, и всем стало ясно, что этот мужественный человек ни перед чем не остановится.

Глава 14 Родные пенаты

После шумной и дурной Москвы резко захотелось загородной тишины и физической работы. Тем более что погода сему способствовала. Июль вышел для севера необычно теплым, хоть уже и не таким солнечным, как в прошлом году. Вот и сейчас с запада двигался очередной циклон, щедро наполняя Заостровскую землю водой. Потому время от времени раскопщикам приходилось возиться в грязи. Зато как весело потом со всеми бежать к реке! Воды в ней были пусть и коричневые от торфяных болот, но невероятно теплые. Можно было плескаться до морковкиного заговенья.

За два дня физических работ и общения со своими мои нервы малость пришли в себя. Заскоки столичного начальства уже казались не такими тупыми, а намечающаяся поездка в глухое Заполярье достаточно далеким событием. Хрен знает, как там еще сложится. Может, все и само рассосется. Входить заново в «Сферу» у меня желания точно не возникало.

Ноосфера или как её там нынче обзывают, была по сути, бесчеловечным продуктом чуждого и холодного разума. Выдернуть сознание человека из лона смерти и создать его молодой и здоровый клон. Вы представляете моральную дилемму подобного события? Такое точно не под силу обычному человеку, каким мы его представляем. Холодный и расчетливый разум попросту использовал нас в только ему известных целях. Сохранение баланса или самой из оптимальных оси развития. Мы лишь пешки в его руках. Думать об этом не хотелось. Хотелось просто жить. Существовать в этой странной, но не в самой худшей реальности.

Мы сидели в камеральной палатке и пили зеленый чай, привезенный археологами из Самарканда.

— Ты осторожней, Серега. Твоя дурная башка уже стала кому-то поперек горла.

— С чего бы это?

— Потому светишь своей физиономией где ни попадя!

— Только безо всего этого хрен бы вам, а не нынешняя экспедиция.

— Ну…

Якушев не знал, что ответить. Не привыкли они к подобным методам. Да и невдомек археологу, что у обычного студента могут быть покровители с самых верхов.

— Баранки гну! Валера, это у тебя их будет еще много, а у нас был единственный шанс.

— Но зато теперь у тебя, пацан, появилось множество могущественных врагов. Думаешь, Академия наук — это общество сердобольных стариков? Это скопище престарелых манкуртов. Только и ищут, кого бы сожрать. Ты своим неуёмным энтузиазмом взбудоражил такое болото и уел стольких. А люди там ой какие обидчивые.

— Но я же до сих пор тут.

Якушев потянулся за затейливо расписанным чайником.

— Ну мое дело тебя предупредить, чтобы не прилетело неожиданно. Жди кучу критических статей, жирных намеков и сонмы препонов. Пока тебя не знали, всем было пофиг. А сейчас же ты у нас знаменитость. У тебя берут интервью, прямо на камеру ты находишь скандинавский меч. Сидишь рядом с самими Сенкевичем. Таких находок на Руси единицы! Люди всю жизнь кладут, чтобы сделать то, чего ты сотоварищи сотворили за два сезона.

— Получается это обычная зависть?

— Куда без этого. Люди слабы, сильные характеры в науке редкость. Ею зачастую движет обычное эго слабовольного человека.

— Ты сам у нас редкость.

— Спасибо на добром слове. Но наверху такие, как я, не рулят. Да обычно туда и не попадают. Не то что бы я жаловался на свою жизнь, мне она нравится. Просто не хочу тратить драгоценное время и нервы на абсолютно бессмысленное выяснение отношений. Всегда удивляли люди, которые вместо настоящего дела начинали заниматься интригами или самокопанием. Что они там в собственном дерьме могли такого ценного найти? Я не согласен с великими русскими писателями. Нет в нас ничего разумного и вечного, чтобы поднимать на пьедестал. Так, редкие мгновения озарения, проблески разума посреди океана мракобесия.

Я с вниманием слушал Валеру и все больше понимал, как мне здорово повезло с ним. Скорее всего в университете посчитали наши раскопки бесперспективными и прислали готового на любую авантюру увальня Якушева. Кто же знал, что так все выйдет! Вот, наверное, сейчас там локти кусают! Хм, а ведь в будущем году могут как раз прислать сюда забронзовевших. И хрен тогда мне, а не научная работа! Стало грустно. Ну так всегда бывает. После полосы жуткого везения начинается откат. И хрен ты, что с этим поделаешь. Жизнь — штука полосатая.

— И еще вот что. Ваш Овсянников на должности главного археолога области ненадолго. Ему скоро на пенсию выходить. Эти раскопки — его лебединая песня. И кого на его место поставят еще не ясно.

— Ты умеешь обнадежить.

Валера усмехнулся. Усмешка у него была такая медвежья. Вроде бы и весь эдакий добрячок с виду, а внутри сидит свирепый, в случае необходимости, зверюга.

— Ну ты пацан хваткий, вывернешься. Ну и, если что, я буду ждать тебя у себя. Устрою на кафедре. Мир повидаешь, опыта наберешься.

Я после Валериных слов крепко так задумался. События последних дней сызнова перевернули мой, казалось, устоявшийся мир. А ведь это было в прошлом июне, когда на набережной ко мне подошел Ярослав. А доселе найденные в журнале фантастические рассказы не из этого мира. Или я такой наивный человек, или забыл, что есть жизнь? Вроде бы и била она меня крепко, даже здесь. Но глядишь ты, снова попался в сладкую ловушку. Центр мне дает многое, но и я от него теперь здорово завишу. Вот сейчас дадут команду и ведь полечу как миленький хрен знает куда. И вернусь ли оттуда целым, еще неизвестно.

Мы все-таки чужеродны этому миру? Проф в тот день ушел от откровенного ответа. Или что-то прячет, или не уверен до конца. Я более склоняюсь к последнему. Даже такой умница не может охватить все. Не зря меня в его Сферу засунули. Наука зачастую идет вперед вслепую. И что-то становиться её жертвой мне совсем не хочется.

Жить охота, братцы! Просто жить. Может, ну его на фиг эту науку? Устроюсь где-нибудь в музее, институте, буду потихоньку сотрудничать с Центром. Выдавать им на-гора ценные советы и мысли. Их у меня хватает с горкой. Или найду более хлебную должность или работу. В основах бизнеса шарю, можно артель по фотографии создать, опутать сетью весь город. Ведь придется содержать Иришку. Вряд ли её зарплата учителя будет большой. Она, конечно, девушка скромная, но до поры до времени. Дай только войти во вкус. Это мы уже проходили.

Эх, сколько всего разом навалилось!

Домой я прибыл после трех дней пребывания на раскопках в хреновом настроении. Вдобавок наехал по пути на яму, и внутри автомобиля начало что-то тренькать. Мама уже и не ждала меня, легла спать. Но тут же проснулась и хотела накормить меня ужином.

— Да я в лагере поел, спасибо.

— Что-то случилось? На тебе лица нет.

От мамы ничего не утаишь!

— Да так, ерунда.

— Эх, все то вы, мужики, в себе носите. А потом кряк и сердце.

Я с недоумением оглянулся на маму. Та уже поняла, что сразу не заснет. На улице еще светло, в белые ночи счет времени теряется. Она ставит чайник на плиту и садится рядом за стол.

— Твой дедушка, мой папа все вот также близко к сердцу воспринимал. Даже когда начальником стал, то ни с кем не делился своими проблемами и переживаниями. Так в конторе на стуле и умер. В приемной очередь. Зашли…

Я встал, подошел к маме и тихонько её обнял. Это в детстве и юности родители кажутся нам такими великими и умудренными. На самом деле они просто выросшие дети. Чуть больше нашего знающие о жизни.

В горле стоял комок. Я же знаю, что будет дальше. В памяти предательски всплыли сцены похорон, белое, чужое лицо мамы, посеревший лик отца. Он в один день состарился лет на десять. Из моложавого мужика превратился в старика. Нет, не хочу! Как мне остановить время!