Связанная василиском - Эми Райт

Моя дорогая Тэмсин,

Все наилучшие пожелания на твой пятый день рождения. Мне так повезло, что ты есть в моей жизни. Ты мое самое большое сокровище (не говори Мисси)

С любовью от твоего самого старого друга (бабушки)

Мое сердце болит за нее. Это прекрасное послание.

Пока я пытаюсь придумать, что сказать, она поворачивается и прислоняется ко мне, всхлипывая в мое бедро. Я кладу руку ей на макушку и жду. Мне все равно нечего сказать. Какое-то время это должно причинять боль.

Дальше будет легче.

Это не мешает мне ненавидеть каждое мгновение. Каждую слезу.

Я хотел бы стереть их всех, остановить их всех. Я хочу защитить ее от подобных чувств.

Я никогда ни к кому раньше не испытывал ничего подобного. Брачный яд только усиливает эти чувства. Даже без него я знаю, что это такое.

Это любовь.

Возможно, я ждал столетия, но так оно и есть.

Почему я не предполагал, что все будет именно так?

Мои клыки наполняются ядом, призывая меня использовать этот момент, чтобы сделать ее своей.

Вопреки себе, мои пальцы сжимаются в ее волосах.

Она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня, и ее ресницы темнеют от слез. Такая доверчивая. Такая милая.

Если я изменю ее, вопрос времени, когда она причинит боль тому, кто ей дорог. Тогда ей придется горевать об этом следующие несколько сотен лет. Я не уверен, как долго она проживет, если я изменю ее. Василиски редки, а измененные пары еще реже.

Я просто знаю, каково это — превратить частичку собственного сердца в камень и жить в таком оцепенении столетия спустя.

Сколько времени ей понадобится, чтобы возненавидеть меня за это?

Я ничего не говорю ей сразу. Для нее было бы слишком вынести все, через что она прошла сегодня.

Вместо этого я жду, пока она разберет последние бабушкины вещи в хранилище. Я отвожу ее домой, проверяю, поела ли она, и укладываю в постель.

Голубоглазая кошка так злобно смотрит на меня с дивана, что мне трудно поверить, что она слепа, как говорит Тэмсин. Если Тэмсин и задается вопросом, почему я привел ее обратно в ее квартиру, а не в один из моих домов, она этого не озвучивает. Просто сворачивается калачиком в моих объятиях после ужина, пока я глажу ее по волосам и наслаждаюсь ее ароматом.

Возможно, позже я об этом пожалею. Только я не могу отказать себе в последнем шансе.

Она пахнет и чувствует себя так хорошо.

Мое самое большое сожаление в том, что я никогда больше не увижу ее великолепное лицо без очков.

Сбежать оказалось сложнее, чем я думал. Я хочу оставить записку, но в конце концов не могу подобрать нужных слов.

Я пытаюсь несколько раз и в конечном итоге сминаю и уничтожаю то, что кажется половиной пачки бумаги, прежде чем окончательно сдаюсь.

В конце концов, слова приходят ко мне ранним утром, когда я в оцепенении лежу в своей постели. Солнце наконец встает, его лучи проникают в мое окно, и я шевелюсь, поднимаю руку и нащупываю телефон. Я пишу слова, которые у меня никогда не хватило бы смелости сказать ей в лицо.

Эрсерро: Я люблю тебя. Надеюсь, однажды ты сможешь в это поверить. Вот почему это должно быть прощание. Пожалуйста, пойми

Если бы василиски могли плакать, я думаю, что плакал бы прямо сейчас. Я не уверен, на что похожи слезы, только то, что у меня сжимается горло, а глаза щиплет от сдерживаемых эмоций.

Это должно быть прощание.

Это то, что я ей скажу. Если я снова обниму ее…

Что ж, лучше не думать об этом.

Я блокирую ее номер, затем встаю и для пущей убедительности швыряю свой телефон об стену, получая удовлетворение от хруста, который он издает, разбившись вдребезги.

Сегодня я попрошу Рейчел купить мне новый.

Даже солярий не согревает от холода в костях. После того, как звучит таймер, я откидываю крышку и выскальзываю наружу, такой же оцепеневший, как и когда заползал внутрь.

Меня невероятно подмывает зайти в гостевую спальню и вдохнуть ее аромат, что я могу почерпнуть из простыней. Так не пойдет.

Вместо этого я собираю вещи, нахожу свой «Ягуар» и отправляюсь на нем в долгую бесцельную поездку.

Когда это все еще не помогает мне почувствовать себя лучше, я паркуюсь у городской квартиры и направляюсь в сауну.

Меня бесит, что я не могу проверить, как она. Что, если я действовал слишком быстро? Что, если она не была готова?

Я качаю головой. Она сильная. Я ей не нужен.

Жаль, что она нужна мне, как солнечный свет.

Я выдерживаю еще несколько часов, прежде чем натягиваю черную шелковую рубашку и выхожу на улицу. Я могу притвориться, что не охочусь на нее, не преследую как добычу. Однако я остался в своем истинном обличье. Чтобы плавно скользить по тротуару, не издавая ни звука. Так что я никого не разыгрываю.

Я иду к ее району и жду.

И жду.

Проходит слишком много времени. Я остаюсь рядом с ее домом, но не могу позволить ей увидеть меня.

Мне просто нужно убедиться, что с ней все в порядке.

Будет ли она принимать еще клиентов?

От этой мысли меня тошнит, но что еще ей останется делать?

Я делаю мысленную заметку, чтобы кто-нибудь из моих сотрудников регулярно переводил деньги на ее счет, чтобы ей никогда не приходилось возвращаться к эскорту. Я говорю себе, что мне просто придется проверять ее каждый вечер. Я буду внимательно следить за ней, не показывая, что я здесь. Я просто чертовски уверен, что она никогда не попадет в другую ситуацию, из которой не сможет выбраться.

Если я не смогу соблюдать дистанцию, если я ослаблю бдительность, тогда мне останется только спуститься в подвал, чтобы напомнить себе, почему я это делаю. Почему я никогда не смогу изменить ее, никогда не спарюсь на ней.

Никогда, никогда, никогда не сделаю ее своей.

19

Тэмсин

Я поднимаю телефон в сотый раз за это утро, вопреки всему надеясь, что там будет новое сообщение, пропущенный звонок. Что-нибудь от Эрсерро, говорящее, что он совершил ошибку. Что он не может этого сделать.

Я не удивилась, когда перевернулась на другой бок в постели, а его там не было. Я знала, что ему