Сокровище рыцарей Храма - Виталий Гладкий

— Ты еще скажи, что животные в зоопарке живут дольше, чем их собратья на воле.

— Это тоже факт.

— Да вот беда — многие звери в неволе не хотят размножаться. И это при качественном и изобильном питании, отменном уходе и ежедневных ветеринарных осмотрах.

— Батя, можешь не переживать — об эмиграции я даже не думаю. Мне и на родине хорошо.

— Это я чувствую. Что, опять попал в переплет?

— Ну, я так не сказал бы… — в голосе Глеба почему-то не было уверенности.

— Теперь мне понятно, почему ты звонишь в неурочное время. Я мог бы сразу догадаться… Так что там у тебя случилось? — взволнованно спросил отец.

— Пока ничего. Только вот цыганка напророчила мне какую-то беду…

— С каких это пор ты стал суеверным? Если человек начинает верить в разную чепуху, то как археолог он закончился.

— Понимаешь, есть тут у меня кое-что на примете…

Из-за своей специфической профессии Глеб и отец не очень доверяли телефону. Это уже вошло у них в привычку. Поэтому телефонные переговоры Тихомировых нередко состояли из малопрозрачных намеков или только им известных условных фраз.

— И это «кое-что», — догадался отец, — кусается.

— Ну, пока все тихо или почти тихо, но есть предположение, что ситуация может измениться в любой момент.

— Опять ты куда-то влез!

— Вот именно — куда-то. А идею мне выдал один наш общий знакомый.

— Кто? — в голосе Николая Даниловича послышались тревожные нотки.

Глеб невесело ухмыльнулся. Отец никогда не питал иллюзий по поводу коллег по ремеслу. Тем более что они были не только коллегами, но и конкурентами. И нередко случалось, что конкурентная борьба заканчивалась выяснением отношений, иногда выходящим за общепринятые нормы.

Так что дать сопернику ложный след считалось пусть и не благородным, но вполне нормальным поступком. Как говорится, не зевай Фомка, на то ярмарка. Если жадность затмевает «черному» археологу разум и здравый смысл, то пусть он пеняет только сам на себя.

— Тот, у кого ты купил саксонскую раскладную дагу[31].

В трубке что-то хрюкнуло. Глеб понял, что отец смеется. История с дагой и впрямь получилась занятная. Дед Ципурка, пожалуй, впервые в жизни ошибся в датировке раритетной вещи и отдал Николаю Даниловичу уникальный кинжал за совсем мизерную цену.

Потом, конечно, он понял, что дал маху, и долго сокрушался, что его обвели вокруг пальца, как мальчишку. В свое оправдание дед Ципурка всем говорил, что Тихомировы обладают гипнотическим даром, хотя сам в это не верил.

В какой-то мере его подозрения на сей счет были оправданны. У Тихомировых действительно был дар. Но только дар предвидения. Что касается гипноза, то единственным отличием Тихомировых от многих людей было то, что они не поддавались гипнотическому влиянию.

В их семейном клане бытовало предание, что эти качества перешли к ним в наследство от основателя рода, бывшего инока, а затем донского казака Григория Тихомирова. А если точнее, то от его жены, которую он добыл в одном из походов на басурман. Он взял ее еще девочкой, вырастил, и они поженились.

Девочка происходила из малочисленного и очень древнего племени, которое жило на территории Турции. Женщины ее рода обладали большими познаниями в колдовстве.

Девочке из-за ее малолетства не успели передать все тайны магических искусств, но в ней, видимо, было что-то заложено изначально, с рождения. Она выручала мужа из смертельно опасных переделок, даже будучи на расстоянии. Может, потому казак Григорий и прожил почти сто лет.

— Ему верить можно, — сказал отец. — В последние годы он здорово изменился, стал набожным. И я не слышал, чтобы он кому-либо сделал подлость. А что касается даги… Это дела давно минувших дней. Меня он тоже как-то взял на арапа. Так что мы с ним квиты. Что поделаешь, диалектика жизни.

— Да, диалектика…

— Ты можешь подождать, пока я вернусь? — спросил Николай Данилович. — Вдвоем нам будет проще разобраться… я так думаю.

— Проще, — согласился Глеб. — Но подозреваю, что у меня времени в обрез.

— Даже так? У тебя есть факты?

— Все пока очень зыбко, неопределенно… Фактов нет. Одни предположения и предчувствия.

— Предчувствия? Ну, это уже серьезно…

— И я так думаю.

— Знаю, что отговорить тебя от этой затеи не удастся, поэтому прошу только об одном — поберегись. У тебя уже есть хороший опыт, так что держи ушки на макушке.

— Постараюсь…

На том они и попрощались: Глеб — с чувством неудовлетворения, что не смог рассказать своему самому дорогому человеку на этом свете всю историю в деталях, а Николай Данилович — с обычными страхами любящего отца за свое малое и неразумное, как всем родителям кажется, дитя (даже если ему за тридцать).

Приняв холодный душ, чтобы немного освежиться, Глеб прошел на кухню, сварил кофе (чтобы перебить отвратительный вкус того напитка, которым его потчевали в кафе и который будто застрял в горле), сел за стол и включил телевизор. У Тихомировых телевизоры стояли почти во всех комнатах. Когда отец находился дома, практически все они были включены.

Николай Данилович, размышляя над очередной сложной проблемой, часами расхаживал по дому, словно привидение. При этом, думая, он умудрялся смотреть фильмы, новостные передачи и всю ту чушь, которая изливается на бедного обывателя из голубых экранов сутки напролет.

Но самое интересное: иногда нечаянно оброненная одним из героев бесконечных сериалов фраза или обрывок сюжета какого-нибудь документального фильма вдруг оказывались ключом к решению задачи, и торжествующий Николай Данилович устраивал, как он говорил, «половецкие пляски» — прыгал козликом едва не до потолка и пел дикие варварские песни на неизвестном даже Глебу языке. А иностранных языков Тихомировы знали немало.

Передавали городские новости. Обычно Глеб слушал их со скепсисом. Что интересного может сказать дикторша местного телевидения, если оно куплено с потрохами мэром города? Ничего. А то, что он вор и христопродавец и что по нему давно плачет тюрьма, знают все горожане. Когда на экране появлялась его рожа, Глеб обычно плевался, с чувством говорил «Козел!» и переключался на другой канал.

Но на этот раз мэр был занят чем-то другим и не явил миру свою физиономию прожженного проходимца. Поэтому дикторша благополучно и без помех добралась до криминальных новостей: «… В своем доме убит известный меценат и коллекционер, почетный гражданин города Ципурка Вацлав Станиславович».

Когда была названа фамилия, Глеб от неожиданности дернулся и пролил кофе на скатерть. Однако он даже не обратил на это внимания, хотя коричневая жидкость тоненьким ручейком начала стекать на пол.