Роман в письмах. В 2 томах. Том 2. 1942-1950 - Иван Сергеевич Шмелев

с червоточинкой-зрелью, чем… — даже того греческого живописца, который изобразил на полотне фрукты, которые клевали слетавшиеся птицы. Птиц-то, глаз-то можно обмануть, но прочие чувства — между ними чувство _я_в_и_ — нет, не обмануть! Большинство обманется; пожалуй, 99 из слушателей «рассказа» — скажут — хорошо! а сотый — нет, фальшиво, наду-мано… из папье-маше. Ты… ты сотворена двойственно, и потому необычайна! — ты и художник, подлинный и большой! — и духовная сторона в тебе сильна: ты — _о_т_ _Х_р_а_м_а… девушка от Церкви, от Духа Свята, и потому так многогранна. Это не акафист: это мое _в_и_д_е_н_и_е, мой ощуп тебя, — и потому я растаю, сгорю в миг, если не увижу тебя, если потеряю, утрачу тебя… твоею волею — еще убийственней! Я — полная противоположность И. А. — по-люсы, хоть он и настаивает, что я — мыслитель, бо-льшой даже! Нет, «мысли» мои — воплощены в _ж_и_в_о_е, живущее, — это мысли-чувства, в них ходит-бьется _ж_и_в_а_я_ кровь. Мне не надо исписывать сотни страниц, чтобы дока-зать _и_д_е_ю, внушить осмысливание вещей и соотношений их: это дается искусством и _я_в_н_о! — в миг один, жестом, словом _ж_и_в_ы_м, действием принятого в сердце лица… словцом, ибо этот «эссенс»[31] вытекает из сущности характера, положения… Можно дать об искусстве, о жертве во имя его, о любви… — целые томы… — и все будет забыто, останется труха с редкими зернами, и это все; ну «развития» прибавится — уму. Но вот кто-то написал «Неупиваемую…» — она _в_с_я_ останется в сердце, наполнит его и обогатит _в_с_е_г_о_ человека… как-то (??) — да еще и в расцветке, в разнообразных дозах, по слову: «могий вместити…»121 Не думай — какое «я»-канье! Нет, у меня тоже «вывод» о себе, только не… «диалектический», а… «от образа»: это вся моя сущность в «Неупиваемой» — и мой «ум» — м. б. очень малый! — и мои «чувства», страстные и укрощенные, мое сердце, моя любовь… — и все эти «силы» — очень в большой дозе, в огромном потенциале: ну, раскрывай сам, читатель, копайся… да и не надо тебе копаться, а вы-пьешь… _в_с_е, и — опьянишься ли, или освежишься — зависит от твоего «аппетита», уменья смаковать, опробовать до… последнего, самого потаенного движения сердца-тела-души-духа Анастасии и Ильи. Почти уверен, что И. А. в _м_о_е_м_ воспринимает большой дозой — что — от участия в творческом — от _и_д_е_и, и меньшей — от «образа», воплощения. Но он очень умен, и умственно очень глубок, и — в «чувствах» теоретически умело может разбираться, и потому ему _п_о_ч_т_и_ все в творческом доступно, только… через телескоп или микроскоп _у_м_с_т_в_о_в_а_н_и_я.

Ну, ты меня знаешь, мне веришь, любишь меня, и потому верю, не обиделась за И. А.

О «Лике»… Пиши, как тебе легче, твоему «дыханью»… мне было бы легче без «подмостков», без подставных лиц… а от себя. Тут какая свобода-то! Не надо обходить, условности по-боку: «ему показалось», «он подумал»… а открытой душой _п_о_е_ш_ь, что в сердце накопила, — свободно, широко, и как же откровенно, искренно… всю душку свою покажешь, девочка моя, детка милая… Люночка, ю-ночка… — увидишь сама. Ты отлично и в третьем лице даешь… — вот же, «Яйюшка»! Но тут, про «Лик»… Ну, испробуй, не торопись, работа трудная, возьмет сил… береги себя от изнурительной работы, готовленья для гостей… — мой дедушка, как надоедят гости, говорил: «гости гостите, а поедете… — простите». И уходил спать. Олька, сколько у тебя в кладовых-то укрыто! Как ты упомнила… — _к_а_к_ и я! Дивятся, а я только помалкиваю. Это же _н_е_ запомнилось, это же… само-строится, когда _н_а_д_о: это «память сердца и… Божья дара» (* Огромная у тебя «память слуха», ушки-то твои не спали! — ж_и_л_и!! и на-жили.). Он — в тебе. Ты — КрЕзуха, от Креза! — ты — _в_с_я, как я. «И мне даже страшно, как мы похожи…» — твои слова! И вот почему я не могу уже в твоем _д_а_р_е_ обмануться. Тогда я должен буду и себя, и все свое — охулить и отказаться от себя. Это невозможно. Ты — я=ты — вся подлинная, мой алмаз.

Сейчас увидел тебя под деревом, баварской крестьянкой — летняя! «Притупиться» к тебе _н_е_л_ь_з_я, — ты слишком многоцветна, _р_а_з_л_и_ч_н_а, — на тебя го-ды надо, чтобы… при-гля-де-ться только! Да и то… слишком у меня глаз «фасеточный», _в_с_е_ и-щет! А ему помогает пыл воображения. Золотистая ты была? _О_т_к_р_ы_т_а_я. Ну, дочь солнца. Ты понимаешь, когда «играет сердце». Ты _в_с_е_г_д_а_ со мной. И — как это ма-ло! Ольга, неправда, последние месяцы я всегда _з_в_а_л_ тебя. И если бы чудо, — смогла ты быть здесь! Утонула бы в Лувре. Где бы ни побывали! Вчера проходил мимо ресторана «Корнилов», — если бы с _н_е_й! _В_с_е_ представил. Опера. Музей человеческой культуры. Скачки-бега. Версаль, Трианон, Гран-Палэ. Тюй-ильри. Жарден де Плянт[32]. Булонский лес. Покатались бы на лошадке, в кабриолете, как до авто. Ели бы мороженое на террасе Шанз-Элизе, и ты бы зорко оценивала «моды». И была бы прелестней всех парижанок в свете. _З_н_а_ю. Поехали бы в Сен-Женевьев. Всенощную стояли бы в тихой Церковке122, и потом — слушали бы хор Афонского. Я бы не пустил тебя — просил бы! — на Эйфелеву башню. А Нотр-Дам!! — Олюнок мой, _м_о_я… — а тихие вечера, ты в кресле у стола..! Ты на кушетке, а я тебе читаю, сколько говорили бы, в-полслова… _в_с_е_ ловя..! — «Села на „тетиву“», — пишешь… — на «ти-ну»?! — м. б.? так говорят про ботву картофельную. Можно и — ботва, только не «тетива», тетива — это все натянутое, до палок легкой лесенки, в которую вставлены ступеньки. Или на Севере так. — Нет, я не ожидал «лучше» — про рассказ. Напротив, я ожидал некоторой «неуверенности»… — ты — молодец, умка, взял бы нежно тебя за розовые ушки и поцеловал бы — дружку. Но про «Яйюшку» — поразила _г_л_а_в_н_ы_м_ — в этом — _в_с_е! — чутким _с_л_у_х_о_м, богатством _р_е_ч_и, ее оттенками и — «музыкой родного». Ты — мастер, моя красавка, у, ка-кая ты..! Оль, я зову, зову, я жду-жду тебя… Зачем я страшился…?!! Утратить тебя страшился… — меня увидишь… Теперь мне все равно, — я хочу видеть тебя, ты лишь дыханье вина мне дала, я хочу пить… — пусть даже не касаясь стакана. Я хочу _в_и_д_е_т_ь_ твое _в_и_н_о, дышать им, видеть игру его в луче солнца, в зеленоватости месяца, и в хладе ночи предосенней… — в яблонях тебя увидеть, «баварочкой», «пушистой молодкой»… — слы-шать тебя хочу… _у_м_ твой осязать… — я же знаю, какой я стану робкий, закроюсь, как тебя увижу, и потом, стану чуть приоткрываться… не знаю… порой