Запретное прикосновение - Шелли Такер

Она и сейчас хочет этого.

Глава 7

Остаток дня они провели почти в полном молчании, в то время как Антерос мерным шагом возносил их все выше по горным отрогам. Стало холоднее, но Ройс не замечал этого — его кровь жарко пульсировала в жилах. То был огонь желания. И гнева.

Гнева на самого себя.

Сидя в седле, он старался сохранять расстояние между собой и Кьярой и внимательно наблюдал за местностью. Ройс напоминал себе о долге, о клятве и ругал себя последними словами за то, что не отказался от предложения Альдрика, Но как быстро он, черт возьми, забыл и о долге, и о данном обещании там, в лесу! Как близок был к тому, чтобы вкусить от запретного плода. До сих пор он не понимает, откуда взялись силы остановить себя.

И почему Кьяра не пыталась протестовать? Не отклонилась, не оттолкнула, не дала пощечину, наконец? Почему?

Во имя всех святых, неужто она сама желала этого?! Возможно, из чистого любопытства, но хотела…

От этой мысли Ройсу стало не по себе, и он с преувеличенным вниманием стал вглядываться в окрестности. Уже смеркалось.

Нет, никогда ему не утолить своего голода, своего желания, которое обуяло его! А она… даже если и готова ответить на поцелуй, то лишь потому, что по невинности, по безгрешности своей не представляет, к чему это может привести. Она — ребенок, цветок, выросший за высокими стенами и не знающий, что, помимо садовых клумб, есть еще поля и луга.

Но он-то человек грешный. Ему ли не знать, что поцелуя никогда не бывает достаточно. А если будет начало, то никакая сила не остановит его от продолжения.

Нет, дьявол его побери, он больше и пальцем до нее не дотронется! Выбросит из головы все мысли, кроме одной: Кьяра — не женщина, а бестелесное создание, вещь, пакет, послание, которое он подрядился доставить вовремя и в полной сохранности. И больше ничего.

Но, увы, образы, которыми он успокаивал свое воспаленное воображение, не помогали добиться желаемого. В голове его тотчас мелькнуло: о Боже, с каким наслаждением он вскрыл бы этот пакет, чтобы ознакомиться с содержимым!

Сдерживая проклятия, Ройс обратил взор к небу.

«Кристоф, верный друг Кристоф, — в отчаянии молил он, — если ты где-то там, скажи мне что-нибудь. Пошли весточку, дай совет».

Солнце скрылось за горизонт, когда они добрались до вершины горы. Здесь недавно шел снег, и все вокруг было укутано белым покровом. Кьяра, которая, как и ее спутник, долго хранила молчание, не сдержала восхищенного возгласа. Ройс остановил коня.

Картина, открывшаяся перед ними, была поистине величественна. Альпийские вершины заслоняли весь простор, насколько хватало глаз. Казалось, они собираются заслонить само небо, и ему лишь кое-где удавалось прорваться между ними. Горы подпирали его, пронзая тучи своими скалистыми пиками, — они, и только они, властвовали здесь.

Ройс вздохнул полной грудью. Наконец-то! Он повернул голову вправо, к юго-востоку — туда, где лежали земли, когда-то принадлежавшие роду Фер-рано. Его роду.

— Как прекрасно, — тихо произнесла Кьяра.

— Да, — хрипло проговорил он. — Нигде больше нет таких красот.

Еще какое-то время они любовались величием природы, потом он тронул коня.

— А что там за гора? — спросила Кьяра, указывая на самую дальнюю и самую высокую вершину. — Как она называется?

Ройс ответил не сразу.

— Это гора Равенсбрук, — сказал он. — Там находится ваше будущее жилище, миледи. Замок принца Дамона.

Кьяра невольно задрожала при этом известии, а Ройс, в свою очередь, не удержался от едкого и жестокого вопроса:

— Вижу, вас не слишком радует мысль о скором свидании с женихом?

— Меня? Радует?! — с искренним возмущением воскликнула она.

— Простите, миледи, но ваш отец сказал, что вы по доброй воле дали согласие на этот брак. Отчего же упоминание одного только имени будущего супруга так расстроило вас?

— Ничуть не расстроило. — Кьяра передернула плечами. — И вообще мои чувства никакого значения не имеют.

— Отчего же?

Ройс понимал, что мучает ее своими жестокими вопросами, но ничего не мог с собой поделать.

— Нравится он мне или нет, — пояснила девушка, — от этого не зависел выбор.

— Однако отец не стал бы вас принуждать, откажись вы от брака?

Кьяра покачала головой:

— Не знаю. Принц Дамон выиграл войну и потребовал моей руки. Это было частью мирного соглашения. Шалон не в том положении, когда отец может спорить. Если бы я отказала… — Она не окончила фразу и продолжила: — Я не имела права навлекать гнев Дамона на мою страну. Разве вы не понимаете? Наш брак объединит королевские дома Шалона и Тюрингии, и на долгие годы, если не навсегда, в этих местах воцарится мир.

Ему показалось, что Кьяра явно говорит с чужого голоса, но искренне верит, во всяком случае, хочет верить, что так оно и будет.

То ли стремясь убедить Ройса, то ли для собственного спокойствия, она добавила:

— Я выхожу замуж ради моих подданных… Да-да, хотя бы ради того несчастного мальчика, которого мы видели вчера в гостинице. Не хочу, чтобы дети оставались сиротами, а сестры… — голос ее понизился до шепота, — теряли своих братьев.

Ройс молчал. Да, у этой девушки не только доброе сердце, но и отважная душа. Готовая на благородные поступки, на самопожертвование. Не всякий рыцарь, мужественный в бою, способен на такое.

Она нарушила молчание, не сводя глаз с горы Равенсбрук:

— Это моя судьба, мой долг. Я надеюсь на лучшее и всецело полагаюсь на христианское милосердие Дамона.

Ройс, зарекшийся говорить об этом, не выдержал.

— Боюсь, тут вы ошибаетесь, миледи, — сказал он, стараясь оставаться спокойным. — Насколько мне известно, у короля Тюрингии, Стефана, три сына. Один из них, Матиас, как говорят, унаследовал его дух, второй, Тельфорд, силу, а третий, Дамон, — его тщеславие и жестокость. И когда отец заболел, его преемником стал, к сожалению, именно третий сын. Человек, не знающий, что такое жалость. Этот негодяй убил своего слугу только за то, что тот с запозданием подал еду. Ох, простите, миледи, за эти подробности.

Он ощутил, как дрожь снова сотрясла ее легкое тело.

— Я наслышана о его бесчинствах, — произнесла Кьяра на удивление твердым голосом. — Но это не поколеблет моего решения. Все в руках Божьих.

В который раз обругав себя за несдержанность, Ройс погрузился в молчание, озирая склоны гор, на которые вновь посыпал снег, прислушиваясь к поскрипыванию седла, громкому дыханию коня и желая лишь одного: повернуть Антероса вспять и умчаться куда глаза глядят от горы Равенсбрук. Подальше от Дамона.

— Ваш долг… Конечно, принцесса, — пробормотал он по прошествии длительного времени, в течение которого думал только о ней. — Конечно.