Всадники - Коллектив авторов

тебя. Ты обо всем позаботился, Кронос не убил тебя. Мак понимает, что гнев уже не нужен, но не знает пока, куда его девать. Но он справится. Ты его друг и он дорожит тобой. Он уже слишком многих потерял. И, судя по тому, что творится, потеряет еще немало.

Отвернувшись, Митос задумчиво посмотрел на очертания надгробий в тумане. Чуть погодя он мрачно заметил:

— Ты хотел услышать мою версию.

Расслышав в его голосе напряжение, Джо умиротворяюще ответил:

— Только если ты хочешь рассказать.

Митос коротко кивнул. Джо мог разглядеть лишь одну сторону его побледневшего лица.

— Кронос… я был мелким полевым командиром, когда встретил Кроноса. Он был сильным, сказал, что видит во мне что-то… Сказал, что может сделать меня великим… — он запнулся и со свистом втянул воздух. — То была паршивая тысяча лет. Что я только ни творил, и почти все было… малоприятным. Я видел, кто он, и в чем его сила. Он мог заставить кого угодно сделать что угодно. И я присоединился к нему. Не по принуждению или из страха. Я сделал это добровольно.

Помолчав несколько минут, Митос обернулся проверить, не ушел ли Джо. Он боялся, что ушел. Но тот стоял неподалеку и терпеливо слушал.

— Ты у наблюдателей выучился слушать, Джо? Все эти столетние истории о далеких временах… Полезный навык для бармена.

Джо невозмутимо повел плечами:

— Это природный талант.

На губах Митоса появилась едва заметная улыбка и Доусон ухмыльнулся. Но передышка оказалась короткой. Слова просились наружу, и Митос подчинился их зову:

— Жизнь важна. Она драгоценна и, одновременно, ничего не стоит. Было легко предпочесть мою жизнь жизням остальных. Со временем мне это даже стало нравиться. А когда появился Кронос… — он пожал плечами и невесело усмехнулся. — Власть над телом дается легко — человек или подчиняется, или умирает. Но мы получали власть и над разумом тех, кто трепетал перед нами. Мы забавлялись, играя их душами. И это — настоящая власть. Быть кошмаром во плоти… — услышав в собственном голосе жажду, желание, вкрадчивый, притаившийся в глубине сознания и, казалось, навеки позабытый голод, Митос остановился.

Когда он заговорил снова — сухо и нарочито небрежно — голод был обуздан и смирен.

— Вот от чего мне, в конце концов, пришлось отказаться. И это было едва ли не самым трудным, что мне когда-либо приходилось делать.

Он помялся, провел рукой по коротко стриженым волосам и продолжил:

— Я не оправдываю себя. Я сделал то, что сделал, и сожалею об этом. Но однажды нужно поставить точку. Наступает момент, когда смертям пора прекратиться… а потом — когда пора прекратить расплачиваться за содеянное. Люди меняются. А если не могут измениться, то погибают, — он пожал плечами. — А я хочу жить.

Джо смотрел на него молча, и Митос уже готов был закричать, лишь бы не слушать эту тишину, но вдруг тот ухмыльнулся и тягостное напряжение исчезло, словно его и не было.

— Идем. Я угощу тебя пивом.

Митос улыбнулся, а потом вдруг замер и огляделся. Сквозь клубящийся туман неподалеку проступил знакомый силуэт. Митос вздохнул.

— В другой раз, Джо. Я зайду попозже. А сейчас нужно с этим покончить, — и направился к Маклауду.

— Митос?

Тот обернулся:

— Что?

— Будь с ним помягче.

Митос снова улыбнулся невеселой, полной горькой иронии улыбкой висельника.

Оставшийся позади Джо покачал головой, глядя на уходящего друга.

— И с самим собой тоже, приятель, — пробормотал он.

Я жду здесь и не понимаю, кем ты хочешь, чтобы я был. Ты ненавидишь тьму, но я — не она. А ты все равно видишь только ее.

Savatage «Not What You See»

Приблизившись к Маклауду, Митос постарался взять себя в руки и не казаться слишком уязвимым.

— Я думал, тебя уже нет в городе.

— Ты похоронил их, — невпопад отозвался горец.

«Да, и можно было не надеяться, что ты поймешь».

— Может, я не доверяю даже мертвому Кроносу.

Маклауд ничего не ответил. Молчание затянулось и, наконец, Митос решил подтолкнуть разговор:

— Ты пришел только чтобы это сказать?

— На твоем месте я бы не стал рассказывать об этом Кассандре. Думаю, она предпочла бы оставить их тела на растерзание собакам, — натянуто произнес Маклауд.

Митос плотнее запахнул плащ.

— Я не планирую с ней встречаться, — и принялся ждать, когда же горец заговорит о том, ради чего явился.

Но тот молчал, скользя взглядом по окружающим памятникам и не глядя на собеседника.

Митос подождал еще.

Наконец он мягко произнес:

— Дункан.

Тот немедленно обернулся — Митос очень редко называл его по имени.

— Просто скажи то, что собирался сказать.

— Как я могу теперь тебе доверять? — вырвался у того отчаянный вопрос.

— Иными словами, ты хочешь услышать от меня, что я не виноват, — Митос вздохнул — вопреки происходящему, он словно разочаровался в чем-то. — У меня нет для тебя объяснений, Маклауд. Ты или доверяешь мне, или нет, — он бессильно развел руками. — Я не тот, кем был раньше.

Горец отвернулся, а когда заговорил, голос его прозвучал глухо и напряженно.

— Ты вернулся к ним.

— Чтобы выжить. Я очень давно понял, что сделаю почти что угодно, лишь бы остаться в живых.

Маклауд по-прежнему смотрел куда-то в туман.

— А если бы Кронос победил?

— Я бы продолжал выживать, — пожал плечами Митос.

— Даже если бы тебе пришлось стать тем, кем ты был раньше, — это был не вопрос, но где-то в глубине все еще таилось отчаянье, не заметить которое было невозможно.

Митос помедлил.

— Так вот в чем дело, — он еще плотнее запахнул плащ — чертов туман пробирал до костей. — Ты хочешь знать, заплатил бы я душой за возможность выжить.

Они замолчали, и молчали до тех пор, пока оба не испугались, что тишина не закончится никогда, что вот-вот они задохнутся под тяжестью всего, что не могли высказать.

Маклауд первым стряхнул наваждение.

— Туман рассеивается, — заметил он.

Так оно и было — белесая пелена поднималась, превращая небо в безликое серо-белое поле, а Митос даже не заметил.

— Я не знаю, Маклауд, — сказал он после долгой паузы. — Я не знаю, какую цену мне пришлось бы заплатить на этот раз. Не знаю, пришлось бы мне жить без души, — худощавое плечо под тонкой тканью плаща едва заметно дернулось. — Однажды пришлось.

— Но раз ты не знаешь, как я могу узнать? — в неуверенном, хриплом голосе Маклауда послышалась боль.

Митос устало улыбнулся — разговор вернулся к тому, с чего начался.

— Тебе придется просто поверить мне.

— Поверить тебе, — горько усмехнулся горец.

Митос вдруг понял, что устал