Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

Гусеница

Гусеница, будущая бабочка,Что ты знаешь о своей судьбе?Ты уснешь, запеленавшись коконом,Но проснуться легкою, сияющейБабочкою суждено тебе.

И душа моя освобожденная,Средь эфирных, голубых полей,Вспомнит ли, как бабочка о гусенице,О другой, о вялой, спавшей коконом,О слепой, земной душе моей?

«Что я унесу в своем сердце и с чем я уйду?..»

Что я унесу в своем сердце и с чем я уйду?На что оглянусь на мгновенье в последнем бреду?

Насытившись всей красотою земною уйду,Нетленной, священной ее красотою — уйду.

Со всем, что приснилося людям в блаженном чадуМечтавшим о чуде, о вечности в райском саду.

И с тем, что открылось нам, — знак побывавших в аду,Ожог его пламени! — если теперь я уйду.

ПОРТУГАЛЬСКИЕ СОНЕТЫ ЕЛИЗАВЕТЫ БАРРЕТ БРАУНИНГ (1956)

1. «В мечтанья погруженная однажды…»

В мечтанья погруженная однажды,Я вспомнила о том, как ТеокритВ стихах проникновенных говоритО сладостных годах, из коих каждыйНесет дары для смертных. Сердце, жаждойАнтичной красоты полно, горит.А взор, слезами омраченный, зритРяд горьких лет, чьей скорбью вечно стражду.Вдруг чувствую — похолодела кровь —Что призрак, за спиной моею стоя,Схватил меня за кудри. Вновь и вновьПытаюсь вырваться. Но властно: «Кто я?»Он спрашивает. — «Смерть», шепчу, — «Пустое»,Звенит ответ, «не Смерть я, а Любовь».

2. «И только трое в целом Божьем свете…»

И только трое в целом Божьем светеУслышали звучанье этих слов:Ты, я, да Он. Карающе-суров,Один из нас — то был Господь — ответил.Исчез видений мир, что был так светел.И образ твой окутал тьмы покров.Лишь сознаешь, людское поборов,Какая сила в Божьем есть запрете.Людские были б не страшны угрозы!Моря ведь не зальют любви, и грозыЕе не сломят. Над громадой горСомкнем мы руки. Если б вспыхнул воздухИ небеса разверзлись, даже в звездахНайдет родную душу верный взор.

3. «О сердце, что горишь во мраке бессердечий…»

О сердце, что горишь во мраке бессердечий,Ничем не схожи мы: ни даром, ни судьбой.И духи, что следят обоих нас с тобой,Глядят, удивлены непостижимой встречей.Трепещут крылья их и сторонятся плечи.Ты создан, чтоб царить над пышною толпой.Безвестный же певец, я — менестрель слепой,На празднество твое попавший, незамечен.Скажи, что до меня тебе? Ты смотришь внизНа странника-певца с твоей высокой башни,Пока я, прислонясь плечом о кипарис,Тяну во тьме напев унылый свой всегдашний.Ты чужд мне, как земле чужда в величье твердь.И жребий наш сравнять сумеет только Смерть.

4. «Великосветской музы слыша зов…»

Великосветской музы слыша зов,Ты блещешь в замках между пар, под звукиПевца, средь пляски, разомкнувших руки,Ушедших в слух, забыв про ход часов.Зачем приходишь ты поднять засовЖилища мрачного, приюта скуки?Меня к веселой приобщить наукеИ к отзвукам небесных голосов?Здесь гнезда сов. Летучие здесь мышиКружатся под навесом ветхой крыши.К чему тут лира звонкая? Молчи!Увы! чем звуки слаще, совершенней,Тем горше отзвук злых опустошений.И кто-то плачет горестно в ночи.

5. «Я сердце тяжкое подъемлю к небесам…»

Я сердце тяжкое подъемлю к небесамТоржественно, как встарь Электра пепел урныВздымала. Устремив мой взгляд в твой взор лазурный,Я пепел чувств моих вручаю тебе: самУзришь, какая скорбь нагромоздилась там.Хоть рдеет всё еще в золе огонь пурпурныйИ может вспыхнуть он, лишь страсти ветер бурныйДохнет. Но пламень свой я вечной тьме предам.С презреньем растопчи мой пепел, друг суровый!Чтоб искры, залетев на смоль твоих волос,Не жгли их, несмотря на твой венок лавровый,И сердце мукою моей не обожглось.Пускай в страдании душа моя окрепла,Но в сердце у меня теперь лишь груда пепла.

6. «Хотя бы ты ушел, мне суждено судьбою…»

Хотя бы ты ушел, мне суждено судьбоюДышать в твоей тени. С тех пор, как мой порогТы раз переступил, мой гордый дух не могУйти в свой скрытый мир и быть самим собою.И если руку я, под твердью голубою,Ликуя, окуну в лучей живой поток,Ладонь мою пронзит мучительный ожог, —Сознанье, что она не стиснута тобою.Нет бездны, что могла б нас разделить вполне.И сердце я твое в моем всё глубже чую, —Что бьется за тебя и за меня вдвойне.Ты растворен во мне, как виноград в вине.И если о себе порой мольбу шепчу я,Бог слышит имя то, что затаил мой дух,И в каждой зрит слезе, как плачу я за двух.

7. «Лик мира словно изменился весь…»

Лик мира словно изменился весьС тех пор, как ты, пройдя неуловимо,Из бездны смерти силой херувимаМеня исторг. И я, оставшись здесь,На новый лад любви начавши песнь,Живу тобой поддержана, любима.Страданьем крещена, прошла ль я мимоТой чаши слез, которою нас днесьБог причастил любви? И в этой чаше —Вся сладость жизни. Дальние брегаБлизки, лишь ступит там твоя нога.И станет край чужой страною нашей.Ведь даже песня тем мне дорога,Что имя в ней твое звучит — всех краше.

8. «За золото и пурпур твоего…»

За золото и пурпур твоегоНетронутого сердца, благородныйМой друг, за дар твой царственно-свободный,Что дам взамен? Ужели ничего?Вот ты открыто положил его,Чтоб я взяла, коль это мне угодно.О, не считай меня скупой, холодной,Неблагодарной! Нет, но до тогоБедна вся жизнь моя и так бледна…От слез бессчетных выцвела она.И в изголовье положить неловкоЕе тебе, как старую циновку.Уйди! Она годится, может быть,Чтоб на нее ты мог хоть наступить.

9. «Что дать тебе могу? Одни страданья…»

Что дать тебе могу? Одни страданья.О нет, тебя любить я не должна.Моя улыбка солью слез влажна:Годам жестоким приношу их в дань я.И все твои напрасны настоянья.В очах чуть вспыхнет радость, уж онаВ хрустальном ручейке отражена.Как велико меж нами расстоянье!Жизнь серая моя — что в том, чиста ль? —Лишь затемнит души твоей хрустальИ пылью омрачит твой пурпур яркий.Моей любви бесцветные подаркиК чему тебе? Тебя люблю я. ПустьЛюбовь пройдет. Останется лишь грусть.

10. «Но каждая любовь ведь хороша…»

Но каждая любовь ведь хорошаПо сущности самой: всё то же пламяВ охваченном огнем пылает храмеИ в остове горящем шалаша.Любовь — огонь. Когда я, чуть дыша,Шепчу слова любви, перед очамиТвоими озаряется лучамиМоя преображенная душа.Любовь пресуществляет всё, что низко.Ничтожнейшее в мире существо,Любя, в любви познало Божество,Припав к душе вселенной, вечно-близкой.Бог есть любовь — божественный призывЛюбить, себя и мир преобразив.

11. «И если есть в любви заслуга, неужели…»

И если есть в любви заслуга, неужелиСебя достойною сочту я? Но вполне ль?Бледнеют щеки. Дрожь в коленях. Тяжкий хмельПьянящих сердце грез день ото дня тяжеле.Высь далека. Не на предельном рубеже лиСтою, блуждающий, усталый менестрель?Трель соловьиная глушит мою свирель.Померк мой кругозор, где выси гор свежели.Не стою я тебя. Не трудно разгадать,Что обольщаюсь я, во власти злой соблазна.И всё же мне в любви дается благодать —Любить тебя и жить, хотя бы и напрасно,Благословлять тебя, молиться за тебя,Но отрицать в глаза любовь мою, любя.

12. «Любовь, которой я горжусь глубинно…»