Великий князь - Алексей Кулаков

"Я бы точно уговорил, но кто меня отпустит?".

 – Все ли поставили клейма? Сложить детали в короба и перемешать.

Очередной десяток недорослей застыл в напряжении.

 – Андрейка. Механический коловорот.

Подающий большие надежды инструментальщик солидно кивнул, и торопливой рысью побежал вдоль коробов с заготовками.

 – Вавила. Накладной замок второго типа…

Раздав задания, наследник престола Московского заглянул к остальным ученикам, без особой спешки отобедал, с часок подремал, затем позвенел клинками с Акимом Канышевым… В общем, времени у экзаменуемых было предостаточно. Поэтому, когда он соизволил вернуться в первый цех, его глазам открылась довольно радостная картина из восьми ружей и семи пистолей – аккуратно разложенных на одном из сборочных верстаков и слегка пованивающих свежим пороховым нагаром. А так же сотника его собственной стражи, ласкающего взглядом новёхонькое, и что немаловажно – абсолютно одинаковое оружие.

 – Пётр Лукич.

Главный охранитель первенца великого государя тут же выкинул из головы лишние мысли и легонько поклонился.

 – Спытали со всем усердием, государь-наследник: с вытянутой руки оземь кидали, свиную тушу прикладом крепко били да штыком кололи, тройным зарядом палили.

Вообще-то, подобные строгости были необязательны, так как весь огнестрел в Александровской слободе выделывался по загодя утверждённым и хорошо испытанным образцам, над которыми как только не измывались – а лекала, шаблоны и прочие эталонные мерки для производства вышли из рук самого царственного учителя.

 – Добрые самопалы вышли. Вот только на одном из них…

Без пяти минут мастера-оружейники вдруг позабыли как дышать, ожидая приговора. Кому из них не повезло? Кто ещё год будет ждать следующего экзамена?..

 – Кремень негодный оказался, треснул.

От слитного выдоха по цеху пролетел настоящий ветерок. А Михаил Салтыков, держащий в руках накрытое тряпицей блюдо, не удержался и фыркнул, замаскировав смешок тихим кашлем – уж больно смешно гляделось произошедшее.

 – Матвейка.

Распихав сотоварищей по нелёгкой учёбе в стороны, жилистый юноша вытянулся перед своим учителем, замирая от сладкого ужаса.

 – Ты с честью выдержал обучение и экзамен.

Одновременно с этими словами подручник царевича сдёрнул тряпицу с блюда в своих руках, открывая взглядам пятнадцать небольших серебряных колец-печаток.

 – Прими же знак своего нового достоинства, слесарь-станочник Матвей сын Павлов.

Зажав в кулаке награду, третий сын одного из служивых Пушечного приказа отвесил земной поклон (всего один, а не полсотни – его насчёт этого строго предупредили), и на подгибающихся ногах отошёл в сторонку. Разжал пальцы, вглядываясь в изображение на печатке, и невольно дрогнул губами – два скрещённых пистоля на фоне шестерни. Теперь он подмастерье!..

 – Демьянка.

Пока приятель новоявленного слесаря торопился за признанием своих заслуг, Матвей выбирал палец, на котором будет красоваться его перстень.

 – Ты с честью выдержал обучение и экзамен, а посему…

Решившись, он надел тёплый ободок на средний палец десницы и замер, наслаждаясь приятной тяжестью. Всё теперь будет иначе, всё: начнут платить за работу, он сможет сам навещать родных и близких, заработать на свою избу. Да и о сватовстве самое время помыслить!..

 – Слушать!

Вздрогнув, восемнадцатилетний подмастерье с изрядным удивлением обнаружил, что пропустил почти всё награждение. Почти, потому что на том месте, где ещё недавно была толпа, всё же остался один паренёк. Угрюмый молчун, осиротевший после одного из московских пожаров и взятый в обучение чуть ли не прямо с улицы – он первым приходил в цех и покидал его последним, отдаваясь учёбе телом и душой.

 – Ивашка.

А совсем недавно он взял и отличился – тем, что выделал наставнику пистоль. И не тот, который положено, а по своему разумению, собрав его из испорченных деталей. Говорили, что учитель при виде подношения только поморщился и тут же его выкинул. А, нет, вроде бы отдал в дар одному из своих охранителей. Неужели и в этот раз чем-то провинился?

 – Во время обучения ты очень хорошо показал себя.

В этот момент все разом подметили, как царевичев подручник убрал опустевшее блюдо прочь.

 – Правильно ли я помню, что родитель твой держал место на Калашном ряду?

Подумав, что это сказано в упрёк, последний из экзаменуемых судорожно кивнул, не в силах протолкнуть ответ сквозь высохшее горло.

 – Что же. Прими из рук моих имя рода своего и знак отличия… Мастер-оружейник Иван Калашников.

Видя, что бывший ученик не торопится принимать золотой перстень-печатку, явственно ошалев от свалившейся на него великой чести, подручник государя-наследника выразительно кашлянул. Затем ещё раз. После чего с поклоном принял из рук господина небольшое кольцо и надел на безвольную руку новоявленного мастера, заодно оттянув его немного в сторонку, тихонечко пробормотав что-то вроде:

 – Прямо беда с этой деревенщиной!..

Меж тем царевич, обозрев согнутые в глубоких поклонах спины, милостиво кивнул и вышел прочь – ученики в других цехах тоже ждали его признания-похвалы. Ну и, разумеется, вожделенного кольца подмастерья с соответствующим рисунком-оттиском. Замочники получат на печатку оттиск двух скрещённых ключиков на фоне шестерни, доспешники щит, инструментальщики пару изящных молоточков. А трёх будущих создателей станков, ещё не завершивших своего обучения, ждут золотые перстни с двойной шестерней…

"Года через два ждут, не раньше".

Глянув на багровый диск солнца, до половины ушедший за горизонт, Дмитрий прикинул, когда освободится, и глубоко вздохнул. И кто только сказал, что жизнь правителей – один сплошной праздник?..

Глава 6

– Быстрее, свиньи!!!

Гортанные переговоры, дробный топот неподкованных копыт, кислый запах конского пота и немытого тела… А также тихий плач и стоны, время от времени прерываемые хлесткими ударами нагаек.

 – Ах ты сын осла и курицы! Спотыкаться вздумал?!.. Н-на!

Сш-шлеп!!!

Пока храбрые воины ногайского племенного вождя Еналея Табан-мурзы с превеликим усердием подгоняли честно захваченный ясырь – их повелитель был занят невесёлыми размышлениями. Трудно, ох трудно стало брать достойную его сабли добычу на Московии! Презренные гяуры чем дальше, тем больше портили своими рвами-насыпями и Засечными чертами старые, годами нахоженные пути – к тому же, их порубежники заметно увеличились в числе и стали гораздо злее на сечу. Только в памяти и остались те благословенные времена, когда пара сотен гордых сынов степей хитрыми петлями водила за собой русские полки, а остальные разбивались на полусотни и десятки, и спокойно занимались привычным делом.

Щелк. Сш-шлеп!

Увы! На смену прежнему приволью пришла железная стена поместных полков, вышки с сигнальными огнями (чуть ли не в каждой деревеньке понастроили!) и ловчая сеть из полусотен окольчуженной конницы. Стоило только гостям незваным чуть замешкаться или даже остановиться на одном месте…

 – Повелитель.

Встрепенувшись, мурза выслушал гонца, и довольно оскалился, радуясь тому, что путь впереди был чист и спокоен. Более того, его племянник Багаутдин смог не только обмануть-отвлечь порубежников, но и пройтись по двум небольшим деревенькам. Что же, ясыря никогда не бывает много!.. Позабыв прежние тревоги, Еналей прикинул, как скоро он вдохнёт запах степного ковыля, затем остановил своего ахалтекинца и небрежно приказал почтительно внимавшему гонцу:

 – Тц. Передай Багаутдину – я доволен.

Радуя взор степного владыки, тянулись длинные вереницы крепких подростков и молодых мужчин, коих ждала разнообразная тяжёлая работа – ну или однообразная, на плохо оструганных лавках тяжёлых галер. Невдалеке скрипели колёсами повозки с юными мальчиками, на которых в Османской империи всегда был отменный спрос – ведь из них, при должном умении и подходе, получались отличные воины и сильные слуги. Но наиболее ценный и дорогой товар ехал впереди, под дополнительной охраной. Юные невинные девы! Нежные ликом, упругие телом, сладкие лоном… Самые красивые из славянок на рынках Кафы стоили наравне со скакуном арабских кровей! Да и те, что поплоше, всё равно приносили немало серебра в пояса удачливых воинов-добытчиков.

Щелк!..

 – Шевелись, шакал!

Впрочем, торговцы живым товаром тоже не оставались внакладе, продавая светловолосых гурий в османские гаремы за полновесные золотые цехины – и многие, очень многие из рабынь в неволе жили лучше, чем на свободе. Взять хотя бы покойную хасеки Хюррем Султан . Каких высот она достигла, какой власти добилась! А ведь начала свой путь именно с невольничьего рынка, и звали её тогда Анастасией Лисовской.

 – Повелитель!!!

Племенной вождь и сам прекрасно понял, в чем дело – только глухой не услышал бы тяжкий гул множества подкованных копыт, слитный боевой клич урусов и вопли застигнутых врасплох воинов.