Гитлер: мировоззрение революционера - Райнер Цительманн

class="a">[344]. У республики была бы обязанность вновь призвать немецкий народ к национальному сопротивлению[345]. «Если бы республика в день ее основания воскликнула: „Немцы, собирайтесь, к сопротивлению! Отечество, республика ждет от вас, что вы будете бороться за них до последнего вздоха“, то миллионы, которые сегодня ваши враги, были бы фанатичными республиканцами. Сегодня они враги республики не из-за республики как таковой, а потому, что эта республика была основана одновременно с германским унижением»[346].

В своих речах и статьях Гитлер часто сравнивал Ноябрьскую революцию с провозглашением Третьей республики во Франции в 1870 г., которую он приводил в качестве модели и положительного примера для — по его мнению, вполне возможной и легитимной — германской революции[347]. В речи перед Народным судом после провалившегося путча 8–9 ноября 1923 г. он объяснил, что было бы задачей революции: «Так же, как в 1870 году французская революция не смогла спасти французский народ, но спасла честь, она должна была бы спасти честь „немецкой нации, даже если бы Германия была потеряна. Если бы тогда господин Фритц Эберт, господин Шейдеманн и господин Барт и все остальные заявили: „немецкий народ, при нынешнем правлении ты проиграешь войну, так дело не пойдет, теперь мы хотим быть свободными!“; если бы они одновременно заявили: „немецкий народ, эту свободу ты теперь должен для себя и сохранить, весь мир сражается против тебя, поднимайся на защиту!“ <…>…тогда, поверьте мне, мои влиятельные господа: республика была бы сегодня прочной, и ни один из нас не поднял бы на нее руку»[348].

Если бы, по словам Гитлера, была основана социалистическая республика, тогда нужно было бы исходить из того, что теперь весь капиталистический мир испробует все, чтобы разрушить именно это социальное государство. Логично было бы теперь «защищать завоевания революции в социальной области против международного финансового капитала»[349], но вместо этого сложили оружие. «В 1918 году революция смела государство, чтобы воздвигнуть новый сильный рейх, в котором более, чем раньше, народ стал бы доминирующим содержанием, тогда борьба против такой государственной власти была бы преступлением». Эта позиция, заявил Гитлер в январе 1928 г., отделяет национал-социалистов «от понятия государственной измены так называемого буржуазного мира»[350].

Тут на самом деле заключено решающее различие в обосновании враждебного отношения к Ноябрьской революции. В то время как многие консервативные или монархические силы отвергали революцию как таковую, Гитлер критиковал не столько содержание революции, сколько, главным образом, «обезоруживание Германии». Само «позорное действо» заключалось для него не в самой революции — и уж вовсе не в ликвидации монархии, — а в связанной с ней капитуляции и вытекающем из нее позднее Версальском договоре. Когда Гитлер то и дело подчеркивал, что в революции как таковой не было ничего дурного, он делал это, чтобы четко отделить свою позицию от точки зрения консерваторов и сторонников авторитарного государства, которая в принципе отвергает право на революцию. В речи 21 сентября 1928 г. он, например, сказал: «Что было самым большим безумием ноябрьских преступников? Нельзя сказать, что сама революция, а форма проведения революции, т. е. обезоруживание немецкого народа. Ибо тем самым внешнеполитически молодое социалистическое государство выдали капиталистическому миру, сделав невозможным укрепление этого образования»[351]. Этот аргумент — революция как таковая была вполне легитимной, собственно «преступление» заключалось в «обезоруживании Германии» — Гитлер постоянно повторял в своих речах и статьях[352].

Разница между отношением к Ноябрьской революции Гитлера и консерваторов, сторонников авторитарного государства, заключается и в том, что он упрекает Ноябрьскую революцию за то, что она изменила недостаточно и была недостаточно радикальной. Ноябрьская революция, заявил он 24 мая 1921 г., не изменила ни форму государства, ни экономический порядок, ни нравственные и моральные ценности[353]. Люди Ноября, сказал он 12 сентября 1923 г., «хотели произвести только замену лиц, а не изменение системы»[354]. Спустя годы Гитлер сказал Вагенеру, что революция, правда, вложила нити судьбы в руки социалистов, «которые, однако, и не были к этому готовы, и не знали, что с ними делать. Тут быстренько подвернулись евреи. Но великий момент был упущен, и можно было сделать лишь буржуазную революцию, которая нашла свое выражение в Веймарской конституции»[355]. Гитлер обещал реализовать то, «чего, может быть, столь многие ждали 9 ноября 1918 года»[356].

Анализируя мотивы, приведшие Гитлера к непризнанию Ноябрьской революции, мы сталкиваемся — прежде всего в ранние годы — с постоянно повторяемым упреком, что революцию возглавляли евреи[357] или что ее совершила биржа и речь идет о «биржевой революции»[358]. Трудно сказать, идет ли тут речь о чисто пропагандистском лозунге или он сам в это верил, тем более что по поводу его пропаганды, особенно в ранние годы, нужно иметь в виду, что он постоянно возлагал на евреев ответственность за все негодное, за все недостатки и т. д. Правда, и в «Майн кампф», и в разных других местах он подчеркивал, что, по соображениям пропаганды, массе всегда можно предъявлять лишь одного противника, а для Гитлера этим противником было еврейство.

Примечательно — мы можем это констатировать в результате, — что отношение Гитлера к Ноябрьской революции фундаментально отличалось от позиции тех реакционных кругов, которые жалели о крахе монархии и старого государства всеобщего подчинения и в революции могли видеть не более чем подлый «удар в спину» сражающейся армии.

Таким образом, имеются точки соприкосновения между взглядом Гитлера на Ноябрьскую революцию и толкованием этого события популярным в годы с 1918-го по 1932-й течением «Консервативной революции». «Существует всеобщее мнение», — пишет Молер, — что германские „правые“ единодушно отвечали на событие этого внезапного краха утверждением об „ударе в спину“ до конца победоносных германских войск. Насколько явно „консервативная революция“ ломает существующую схему „правые“ и „левые“, становится ясно уже здесь. В то время как „правые“ в старом смысле слова действительно в огромном большинстве своем являются сторонниками той „легенды об ударе в спину“, которая отнимает у поражения необходимость и представляет его „случайным“ плодом коварно работающих в тайне групп людей, существенная часть консервативно-революционных сил в Германии пыталась понять поражение как необходимость и разгадать его смысл»[359]. Отношение Гитлера к Ноябрьской революции во многом совпадает с позицией одного из главных представителей «консервативно-революционного» течения межвоенного периода Мёллера ван ден Брука. По мнению Гитлера, революция изменила не слишком много, а слишком мало, а из высказываний Мёллера становится ясно, что ему «революция, с которой позднее так боролись, как раз казалась недостаточно революционной»[360]. Для Гитлера Ноябрьская революция была всего лишь сменой правительства, не «настоящей», а только «так