Тибериумные войны - Кейт де Кандидо

— Меня поздравлять не нужно, — возразил Генри, качая головой. — Меня просто перевели. А вот Опал заслуживает поздравлений.

К ним подошел Гудьер.

— Зачем меня повысили? Не хочу я быть лейтенантом.

— Нет ничего плохого в том, что вы лейтенант, Гуди, — заметила Опал.

— Вам легко говорить, мэм, вы были лейтенантом. Не люблю я отдавать людям приказы, от этого у меня кожа зудеть начинает.

— Знаете, — заметил Момоа, — это многое объясняет. Э-э, сэр.

Генри пристально посмотрел на Момоа.

— Знаете, рядовой, попадете вы в беду из-за своего языка.

— Уже попал, сэр.

Капитан расхохотался:

— Я в этом и не сомневаюсь. Что ж, думаю, нужно выпить.

— Угощаете, сэр? — спросил Момоа.

— Нет, рядовой, учитывая ваше громогласное «Ни фига себе» перед строевым командиром, думаю, эта почетная обязанность переходит к вам.

Момоа поморщился:

— Слушаюсь, сэр.

К нему наклонился Вега:

— Ты можешь себе это позволить, верно?

— Ну, я планировал послать деньги, выигранные в покер, своим родителям, но…

— Покер, да? В подразделении играют?

Усмехаясь, Момоа ответил:

— В роте. Ты умеешь?

— Ходила обо мне такая слава.

— Играют по пятницам, по крайней мере, так было. Посмотрим, сейчас война и все такое. Но я с радостью приму твои деньги.

— Не сомневаюсь. — Вега допил текилу и заказал еще одну за счет Момоа.

«Я сержант. — Веге было как-то не по себе, несмотря на то что официальное назначение еще не произошло. — Может, и не произойдет. Возможно, строевой командир был пьян и к утру он уже забудет об этом. Кроме того, когда мы вызволяли Такеду, вместе с нами был Диш. Почему повышают меня, а не его?»

Однако прочь сомнения. С улыбкой ожидая очередную порцию текилы, Вега подумал: «Как хочется поскорее рассказать об этом отцу».

Алессио Боулз не мог заснуть.

Он собирался пойти вместе с новичком и остальными бойцами подразделения в офицерский клуб, чтобы отпраздновать победу. Галлахер отказалась — Боулз понятия не имел, какая вожжа ей под хвост попала, но ей определенно пора избавляться от дурного нрава, пусть даже хирургическим путем. Сам Боулз очень хотел пойти.

Сначала, однако, ему нужно было посмотреть, не пришли ли письма из Форт-Дикса. Поэтому он отправился в казармы, которые были выделены Двадцать второй дивизии, включил голограмму почтового ящика подразделения на дисплее над койкой и принялся проверять сообщения.

Конечно, пришло письмо от Стефани Анисфельд, частного детектива, которого он нанял два года назад. В лихорадочной спешке, подпрыгивая от нетерпения на койке, он ткнул пальцем в значок письма, едва не продырявив голографический дисплей. Он испытывал слабую надежду, что это будет оно, то письмо, в котором Стефани сообщит Боулзу, что нашла его семью.

«Алессио, надеюсь, что у вас все хорошо. Боюсь, у меня для вас плохие новости».

Сердце Боулза заколотилось, он ощутил, как внутри разверзлась пропасть. Он вздрогнул и едва сдержал крик ярости.

«Ниточка в Испании ни к чему не привела. Есть, Хейди Боулз, член Братства Нод, живущая в Мадриде, но это не ваша мать. Она состоит в браке с женщиной по имени Пенелопа Артц. Я разыскала ее и сделала несколько хороших снимков. Они прикреплены к письму».

Боулз еще раньше заметил вложения, но захотел сначала прочесть письмо. Теперь он открыл их, и вокруг письма появилось пять фотографий невысокой бледной женщины с округлым лицом, голубыми глазами и светло-русыми волосами. Появилось на экране и два удостоверения личности, подтверждавшие, что это Хейди Боулз.

Поскольку та Хейди Боулз, которая двадцать пять лет назад родила Алессио Боулза, была высокой и стройной — цвет волос и глаз за те семь лет, что он ее не видел, мать Алессио с легкостью могла изменить, — это была не она. Очередная попытка Анисфельд найти мать, отца, братьев и сестер, которые покинули Боулза, чтобы присоединиться к Братству Нод, потерпела неудачу.

Он прочел оставшуюся часть послания.

«Мне очень жаль, Алессио. Знаю, мы оба возлагали надежды на эту ниточку. Я еще попробую поискать в Мадриде, постараюсь завязать отношения с другими связными Нод. Сейчас идет война, набор в армию Братства возрос, поэтому я наверняка сумею что-нибудь найти. Буду держать вас в курсе. С наилучшими пожеланиями, Стефани».

— Проклятье! — крикнул он.

— В чем дело, Диш? — послышался голос с порога.

Боулз поднял взгляд и увидел входящую Галлахер.

— Извини, — произнес он тихо. — Пустяки.

— Сейчас угадаю. Опять дурные новости от частного детектива?

С протяжным вздохом Боулз кивнул.

— Знаешь, сколько я на все это денег спустил?

— Так зачем это делать?

Боулз соскочил с койки.

— Это ведь моя семья, Галлахер! Что же я еще должен делать? Просто забыть о них?

— Ты не такой, как они, Диш, — мягко произнесла Галлахер, забрасывая свои вещи в тумбочку. — Они всего-навсего четверо ненормальных, присоединившихся к головорезам Кейна, такие же, как куча других придурков по всему миру.

— Они не просто какие-то чертовы ненормальные. Они моя семья.

— К черту семью, — сказала Галлахер, подходя к койке Боулза. — Они ни черта не значат. Значение имеет, кто ты. — Затем на ее лице появилась широкая ухмылка. — Сержант.

Боулз заговорил:

— Галлахер, я думал, ты не пойдешь в клуб.

— Я туда и не ходила.

— Значит, ты успела напиться где-то в другом месте, потому что я не Гуди.

— Знаю. — Она засмеялась. — Я случайно услышала разговор строевого командира и Гастингса. Они говорили, что освободилось две сержантские должности, — я услышала свое имя, и они сказали, что сержантами станут ребята, которые спасли Такеду, поэтому вторым должен быть ты. Официальная церемония завтра, но мы с тобой теперь сержанты, Диш.

Сердце у Боулза опять застучало чаще, но на этот раз он переживал не так сильно.

— Да ты что? Мы получим нашивки?

— Три нашивки, дружище, — ответила она, продолжая улыбаться. — Вот что происходит, когда ты спасаешь офигенно умных ученых из лап плохих парней. Гуди и Гнайзду повысили, поэтому мы занимаем их места.

— Подожди, нас же было трое в том зале.

— Да, но Тошнотика не повысят, он же только один день в дивизии. Даже в ВОИ такой фигни быть не может.

— Ты уверена? Я только что проверял почту, никаких таких сообщений не было.

Галлахер подошла к своей койке и активировала голограмму.

— Вероятно, их еще не прислали. — Она принялась просматривать список сообщений. — Вот оно. Рядовая Тера Галлахер, так, так, так, с радостью сообщаем, так, так, так, о присвоении вам звания сержанта, вы получаете новые привилегии и обязанности. Вы и рядовой Рикардо Вега… — Она поникла. — Черт, да это какой-то розыгрыш!

Боулз быстро произнес:

— Не беспокойся об этом, Галлахер.

— Как это не беспокоиться? Этот чертов сынок героя прослужил какие-то две секунды и уже получает нашивки, а ты нет.

— Я же сказал: не волнуйся! — резко оборвал ее Боулз. — Слушай, Вега был там вместе с нами. Это ведь именно он подстрелил тех двоих, которых мы взяли в плен, и он сын героя войны. А вся моя семья поклоняется тибериуму и получает приказы от Кейна. Мне вообще повезло, что я служу здесь. Думаешь, они дадут мне нашивки? Если бы я был на их месте, а они на моем, я бы не дал.

— Тошнотик никого не «подстрелил», ему просто повезло. А то, что родственники, это все ерунда…

— Разве не ты мне говорила «к черту семью»? — спросил Боулз. — И что она ни черта не значит.

— Не значит. — Галлахер выключила голограмму и легла. — Посплю немного.

Спор на этом закончился. Покачав головой, Боулз лег на койку и стал писать письмо.

Начал он его так же, как и все предыдущие.

«Дорогие мама и папа, надеюсь, у вас все хорошо. — Ему потребовалось несколько секунд, чтобы перевести дух и успокоиться. Затем он продолжил: — Мы только что закончили довольно опасную операцию. Нам пришлось отправиться в Сан-Диего и очистить город от войск Братства Нод. Вероятно, это дурная новость для вас, потому что сегодня я, возможно, убивал ваших друзей. Мне очень жаль, но сражаться с бойцами Нод — моя задача, и я об этом не жалею. Я лишь надеюсь, что среди солдат, убитых мной, были те, кто отравил вашу душу и разлучил нас. — Еще раз переведя дух, он закончил письмо следующими словами: — С любовью, ваш сын Алессио».

Он быстро просмотрел напечатанное и удалил все, что шло после слов «опасная операция». Затем добавил: «Это был очень трудный бой, но Двадцать вторая дивизия одержала победу. Люблю вас обоих. Ваш сын Алессио».

Потом он сохранил письмо в той же папке, в которой хранил все остальные письма, написанные за семь прошедших лет.

Когда Анисфельд найдет его семью, он их отправит.

Галлахер начала храпеть. Все остальные, вероятно, еще были в офицерском клубе.