Когда мы научимся летать - Геннадий Вениаминович Кумохин

— Почему? — удивилась Иринка.

Валька только плечами пожал. Собственно, раньше он и не думал об этом, но сейчас сказал и почувствовал: так оно и будет, иначе нельзя.

Потом, будто обрадовавшись чему-то, заговорили об общих знакомых. Наверное, так бывает, если о своих делах говорить уже поздно.

Володька Кудряшов работает в лаборатории с Валькой, а Женя в одном издательстве с Иринкой. Они долго живут вместе, но никак не поженятся. А теперь уже наверняка не поженятся, потому что Володька говорит о ней отвратительные вещи.

— Нет, подумать только, — возмущалась Иринка, — она любит его, а он говорит о ней такие гадости. Я бы с таким человеком и разговаривать не стала, не то, чтобы любить его.

— Конечно, — соглашался с ней Валька.

Он и сам не знал, зачем затеял этот разговор.

— Наверное, так и появляются сплетни, — подумал Валька с неудовольствием, а потом махнул на это чувство рукой.

Не все ли равно теперь, о чем говорить?

Он видит Иринку в последний раз. И это главное.

Наступило время прощаться. Иринка стояла перед ним в новом платье и с высокой прической, сделанной специально для него. Он знал это.

И такая она была родная, и невозможно было себе представить, что это в последний раз.

У него все будто поплыло перед глазами. Он обхватил ее за плечи, привлек к себе и хотел поцеловать в губы.

Но то ли от того, что была она на высоких каблуках, то ли отшатнулась слишком поспешно. Губы его дотянулись только до нежной ямочки у ключицы.

— Раньше это у тебя удачней получалось, — сказала Иринка, как показалось ему, холодно и насмешливо.

А Валька вдруг вспыхнул от этих слов и резко отвернулся, уткнувшись лицом в знакомую вешалку.

— Валь, ну, что ты? — потянула его за рукав Иринка, никак не ожидавшая такой реакции, — слышишь, перестань!

Она старалась повернуть к себе его залитое слезами лицо и не могла этого сделать.

— Я прошу тебя, Валентин, а то сама зареву!

А он, все так же не поворачивая лица, схватил висевшую куртку и буркнул в дверях:

— Прощай.

Иринка покурила немного, всплакнула от жалости к себе и от того, что не получилась так хорошо задуманная ею сцена прощания. И еще от того, что она не в силах ничего изменить. И принялась мыть посуду.

5 ноября, несмотря на запрет руководства, в лаборатории, где работал Валька, устроили небольшой «сабантуй» по случаю праздника.

Когда начальство собралось уходить, в дальней маленькой комнате собралось человек пять молодых ребят.

Жуликовато подмигнув, Кудряшов разливал в подставленные стаканы спирт из металлической фляжки.

А потом завел, как обычно, разговор о женщинах и своих победах, пересыпая свой рассказ скабрезными подробностями.

И тут хмель ударил в голову обычно малопьющему Вальке Курочкину. Как будто бес подталкивал его поведать о своих амурных подвигах.

Но что мог рассказать этот домашний мальчик? И он начал бессовестно врать о своей бывшей соседке, которая недавно вышла замуж, а когда муж уехал служить в армию, якобы, стала предлагать ему, Вальке, себя.

Он раскраснелся и стал странно подмигивать, неся эту несусветную чушь.

— Ну, и чем ты ей ответил? — в упор спросил Кудряшов, который был явно недоволен внезапно объявившимся конкурентом.

— А я, что я? — упавшим голосом ответил Валька, внезапно начиная осознавать, в какую бездну лжи он сам себя загнал, но все еще пытаясь выкрутиться, — я ей отказал. У нас тоже гордость имеется.

— Все-то ты врешь, Кур несчастный! — торжествующе произнес Володька, — и это очень просто будет доказать!

И он снова продолжил свой монолог, теперь уже совершенно не опасаясь, что его могут перебить.

А протрезвевший Валька был совершенно раздавлен и представлял, в каком виде эта его похвальба немедленно дойдет до Иринки.

— Это конец, это ужасный конец, — думал он в смятении.

И это, действительно, был конец. Единственно, в чем он ошибался, было время. Он совершенно забыл, что ее уже нет в Москве, и, если случай этот и станет ей известен, то произойдет это, как минимум, через пару лет.

Весной сыграли Валькину свадьбу.

Невестой была та самая девчушка, что так настойчиво добивалась его помощи в написании диплома.

Видимо, осада крепости под названием «Валька», выполненная по всем правилам военного искусства, привела к желаемому результату.

Карасик

Его считали племянником начальника военного санатория. Однако на самом деле начальник не был братом отцу Карасика. Он был ему другом.

Но как часто случается, отношения их были более чем родственные.

Поэтому Карасик с полным правом называл начальника «дядей» и пользовался всеми привилегиями, которые предоставляет родство с человеком, столь значительным для этого крохотного украинского городка.

Кроме всех прочих благ, он мог регулярно ходить в санаторий на танцы и проводить своих друзей, чем вызывал немалую зависть у местной молодежи, вход которой на танцплощадку был строго заказан.

Карасику в то время было 17 лет.

Он был выше среднего роста и хорошо сложен. Недурно плавал и играл в футбол, с одного удара выбивал фигуры в городки.

В волейболе, правда, его успехи были менее значительными. Кто-то из местных ребят, глядя как Артем в очередной раз неудачно загасил мяч, ехидно заметил:

— Ишь, запутался, как карась в сетке!

Так появился «Карасик».

Он был начитан, остроумен, самолюбив, но при этом добр и великодушен — словом, обладал всеми качествами для того, чтобы пользоваться успехом не только у юных девушек.

В то лето, когда Иринка встретилась с Карасиком, она переживала счастливейшую свою пору.

Да, она была счастлива, как может быть счастлива девушка в свои 15 лет, когда все: и природа, и люди, и само будущее — улыбаются многообещающе и загадочно.

Здесь, на даче в Новых Санжарах, у нее постоянно была масса дел, которые, не обременяя, уже сами по себе являются достаточным поводом для счастья.

С вечера она договаривалась с подругами, а утром вставала рано и бежала к реке по мокрому от росы лугу. В низинке висел белый, как заячий хвостик, туман. А по берегу, вдоль песчаной косы продувал уже теплый ветерок.

Песок был тяжелый и прохладный, и по нему было приятно бегать босиком.

А какой чудесный был воздух, пахнущий водой и хвоей растущих неподалеку сосен. Как весело летал воланчик, утяжеленный маленькой сосновой шишечкой. Закусив губку и прикрывая глаза ладошкой от солнца, Иринка следила за его полетом.

К игре, как и вообще ко многим вещам, она с детства относилась очень серьезно.

Немного передохнув и поостыв, девушки купались.