Жестокая любовь - Наталья Соболевская

— Ну что там?

— Девяносто восемь на пятьдесят девять, — задумчиво протянул Берман и, вынув телефон из кармана, произнёс: — Сейчас гляну, что это означает.

— Не надо, не смотри. Это пониженное давление. Оно у меня всегда такое, как бы нормальное.

Кирилл даже внимания на мои слова не обратил, разблокировал телефон и, по всей видимости, вошёл в интернет.

— Это крайне плохое давление, и в статье, что я нашёл, написано, что оно не может быть для человека нормой. А что у нас с температурой? — мужчина протянул ладонь, чтобы отдала градусник.

— Тридцать шесть и семь, — прежде чем вернуть градусник Берману, озвучила я результат.

— Температура хорошая, а вот давление нет. В статье было написано, что для верности давление можно померить ещё раз через несколько минут, так мы и поступим, а после решу, что с тобой делать, — выдал мужчина вердикт, встал с кровати и, устроившись в кресле возле окна, принялся выжидать время.

Берман и есть Берман, одна его последняя фраза многое о нём говорит. Значит, поступать мы будем вместе, а решать он будет один. Командир чёртов.

Полнейшая тишина привела мысли в порядок, и я призадумалась. А обоснованно ли моё раздражение на Кирилла в данный момент? Я знаю, почему побагровела, он нет. А если бы мне действительно нездоровилось, как бы я тогда отнеслась к заботе Бермана? Явно ведь положительно и с благодарностью.

— Я не выкинула твой подарок, а отдала сыну, — сообщила я, потому как мне резко захотелось сказать Кириллу что-то приятное.

Мужчина кивнул, давая понять, что услышал, но от мобильного, с которым он коротал время, глаза не отвёл.

— Машина Вадику очень понравилась, он теперь с ней каждую ночь спит, и это единственная игрушка, которую он боится сломать, поэтому играет с ней и даже не дышит.

И на этот раз Кирилл на меня не посмотрел, но улыбнулся, причём искренне и довольно.

— Кирилл, а это правда, что ты обещал Вадику свою коллекцию моделек в субботу показать?

— Да, правда, но я передумал, — заявил мужчина и всё-таки поднял на меня взгляд. — Если ты не против, я бы хотел подарить твоему сыну эту коллекцию.

Примерно себе представляю, что означает для человека коллекция, собранная в детстве — многое, и наверняка Кирилл не исключение, не зря же он её до тридцати лет хранил. Почему решил отдать её Вадику, а, например, не племяннику?

— Просто показать будет вполне достаточно, не дари больше ничего моему сыну. Договорились?

— Хорошо, — выдавил из себя Берман, но моя просьба его явно, нет, не разозлила, скорей расстроила. — Думаю, прошло достаточно времени. Вытягивай руку.

Присев рядом, Кирилл только хотел натянуть мне на плечо манжету, как дверь в комнату распахнулась.

— Значит, вот таким образом обсуждается ремонт! — по всей комнате разнёсся голос Виктора Валерьяновича. — Алиса, лично я крайне возмущён. Почему, когда мы с тобой обсуждали будущую обстановку моей спальни, ты не лежала в постели?

Вроде бы всё невинно, я полностью одета, Кирилл тоже, рядом на тумбочке стоит чемоданчик-аптечка. Почему же ощущаю себя, как будто Берман-старший застукал нас с его сыном на чём-то горяченьком?

— Во-первых, надо стучаться, а во-вторых, громкость убавь, — обернулся Кир на голос отца.

— Ещё чего не хватало, в своём доме стучаться. Если есть что от глаз отца прятать, дверь запирай, — Виктор Валерьянович шагнул во внутрь и стало ясно, что явился он не один, а в компании младшего сына.

Чуть не застонала, когда поймала на себе нахмуренный взгляд Ильи. Из всех Берманов больше всего именно его недолюбливаю. Кирилл с отцом хотя бы свои истинные личины не прячут, если они наглые, властные, чего греха таить — грубые, то соответственно себя и ведут. А Илья же свою лживую натуру предателя скрывает. Шесть лет назад корчил из себя рыцаря на белом коне, а сейчас сменил амплуа на роль жертвы. Каждый день забрасывает меня сообщениями, пишет какой он бедный несчастный, на жизнь жалуется, на жену, просит о встрече, якобы с дружеской целью. Я его послания давно не читаю и, конечно же, не отвечаю, а он их всё шлёт и шлёт….

— Просил же, тише, — рявкнул Кирилл на Виктора Валерьяновича. — Алисе нездоровится.

— Таки довёл девочку, — хозяин дома вмиг оказался возле меня. — Это что же ты тут с ней вытворял? Она ведь крепенькая. Сколько вытерпела моих закидонов — и ничего, прямо ходила, а тут слегла.

— А Кир у нас вообще любитель над людьми поизмываться, — подал голос Илья. — Пап, ты видел, когда он в офис заходит, все сотрудники бледнеют и головы под стол прячут, всех замордовал.

Я в аду, а черти-Берманы водят вокруг меня хороводы.

Думала, этот кошмар никогда не закончится, но Виктор Валерьянович избавил меня от общества своих сыновей меньше чем за минуту. Илью отправил к жене и ребёнку, Кирилла послал на работу, меня уговаривал остаться у себя хотя бы до обеда, но, когда я отказалась, отпустил домой, с условием отзвониться, как доберусь.

Глава 28

Проснулась от того, что почувствовала на животе тяжесть. Разлепив глаза, обнаружила, что Вадик сидит на мне верхом и пристально на меня смотрит.

— Мамочка, уже суббота, собирайся, поехали, — воодушевлённо заявил сыночек.

— Доброе утро, солнышко, — протянула я руку к тумбочке, чтобы взять телефон и посмотреть сколько времени. Шесть утра?! — Вадик, забирайся ко мне под одеяло, нам ещё можно поспать два часа, — попыталась уложить рядом с собой сына, но он увернулся и спрыгнул с кровати.

— Нет, я хочу поехать на кучу к Дымку и дяде Кириллу. Мамочка, вставай!

Впервые мне захотелось Вадима не только углом припугнуть, но туда его и поставить. Сын не дал мне даже и десяти минут поваляться, заставил встать, а сборы «На кучу к Дымку и дяде Кириллу» превратились в сущий кошмар. «Мамочка, ты уже долго в ванной, выходи. Мамочка, я не хочу завтракать, возьми бутерброды с собой, я там поем. Мамочка, зачем ты красишься, мы же опаздываем. Мамочка, я уже одетый, а ты до сих пор в пижаме».

Приехали мы к Берманам ни свет ни заря, хорошо хоть не раньше бригады рабочих. Своих сотрудников я поблизости не наблюдала, но, судя по припаркованному микроавтобусу, они уже находились здесь.

Когда открыла Вадику заднюю дверцу, сын не вышел из салона, он из него вылетел пулей и побежал, но не к куче и не к щенку, а к дому.

— Стоять, — поймала я малыша. — Ты куда это, дружочек, собрался?