В шутку и всерьез - Александр Котов

– Если что-нибудь с вами случится, товарищ Котов, – наставительно инструктировал он меня, – немедленно звоните нам в Стокгольм.

Я утвердительно закивал головой.

– А я хочу посоветовать совсем другое, – улыбнулся консул, обращаясь к помощнику. – Если с вами что-нибудь случится в Стокгольме, звоните Котову в Гетеборг. Он вам оттуда поможет.

В Швеции ежегодно проводятся самые разнообразные шахматные соревнования. Но вот что интересно: большинство участников этих турниров – люди в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. Почти совсем нет молодежи. Почему? Может быть, это связано с общей проблемой "молодых людей", всерьез волнующей сейчас передовые умы Швеции.

Чтобы убедиться в том, какой губительный процесс идет в этой стране среди молодежи, не нужно делать больших социальных анализов или наблюдений. Пройдите поздно вечером по центральной улице Стокгольма Кунгсгатану, и через полчаса вы в испуге побежите назад в отель. Есть чего испугаться! Мимо вас около самого тротуара проносятся автомобили причудливого вида. Иногда это просто наспех собранные, дребезжащие на ходу развалины. Переполнены эти опасные движущиеся кареты подвыпившими парнями и сомнительного вида девицами лет пятнадцати – семнадцати. Из окон летят отчаянные тарзаньи крики. Разошедшиеся мальцы пристают к женщинам, хватают их за руки, тянут в машины. Когда у пивных баров они встречают своих знакомых, воздух сотрясается невероятными воплями всеобщего восторга.

Это стокгольмские стиляги, или, как их называют в Швеции, раггары. Объединившись в небольшие группки, они свято блюдут клановость своих полудиких общин. Тот, кто видел американскую кинокартину "Вест – сайд стори", знает, как это происходит. Законы групп бесчеловечны. Не дай бог, если девушка какого-то клана пройдется с "чужим" парнем. Ее ждет грубая и жестокая расправа. Шведские газеты с возмущением писали о страшном случае истязания, которому подвергли озверевшие защитники прав собственности одну нарушительницу первобытных законов. Узнав, что "их" девушка гуляет с парнем из враждебной группы, молодчики подвесили ее голую к стволу дерева и под дикий вой полчаса "промывали" из брандспойта.

Однажды на банкете, посвященном закрытию международного турнира, я произнес следующие казавшиеся мне удачными слова:

– Мы будем долго и крепко дружить: я – москвич с улицы Горького и Гедеон Штальберг с Кунгсгатана.

К моему удивлению, шведский гроссмейстер прыснул и под общий смех присутствующих шведов поспешно сказал по-русски:

– Нет, нет, я не с Кунгсгатана!

Позже я узнал, что в Швеции был выпущен фильм, показывающий разгул банд раггаров на Кунгсгатане. С тех пор выражение "парень с Кунгсгатана" приобрело нарицательный смысл.

Бесчинства раггаров стали беспокоить правительство и даже короля. Пришлось подумать о радикальных мерах. Однажды было дано указание провести строгий технический осмотр всех автомобилей города. Многие машины раггаров были ликвидированы. Но и это не навело порядка на улицах вечернего Стокгольма. Теперь с наступлением темноты по городу парами разъезжают полицейские на гигантских лошадях. Или ходят пешком по двое, но уже вооруженные до зубов – пистолет, сабля, резиновая дубинка. А уж дубинкой-то полицейские Стокгольма орудуют умело!

В последний день игры на межзональном турнире, проходившем в пригороде Стокгольма Сальчобадене, в зал пробрался пьяный хулиган. Бегая от столика к столику, он повалил шахматные часы, смешал фигуры на досках. Администраторы послали за полицейским. Не спеша, вразвалку приблизился страж порядка к нарушителю. Затем вдруг каким-то неуловимо коротким движением опустил на его спину резиновую дубинку. Это был ловкий удар: не успев и пикнуть, хулиган обмяк и свалился на пол. Дубинка ничего не повредила – она легла от плеча к плечу в строго "изученном" направлении. Дебошир был унесен из зала-

Шведские шахматисты пользуются в СССР не меньшей известностью, чем наши в Швеции. Гедеон Штальберг, Госта Штольц, Эрик Лундин, Шандор Нильсон, Бенгт Хорберг – эти и другие имена непрерывно встречаются на страницах теоретических учебников и периодических шахматных журналов.

Еще в начале тридцатых годов советские шахматисты следили за успехами одаренного шведского гроссмейстера Госты Штольца. Его выдающийся талант заметно обогатил шахматное искусство. Штольц обладал прекрасными человеческими качествами. Его доброжелательность, незлобивость в сочетании с особым, лишь ему присущим чувством такта вызывали к Госте любовь и уважение у всех, кто его знал. К великому несчастью, в судьбе этого замечательного шахматиста роковую роль сыграл неизлечимый недуг. По каким-то личным причинам Штольц в последние годы жизни много пил. Но даже в состоянии крайней опущенности он сумел сохранить трогательную теплоту по отношению к людям.

В одном из туров шахматной Олимпиады 1952 года в Хельсинки команда Швеции встречалась с американцами. Исход матча был важен и для нас, поскольку мы вели ожесточенную борьбу за звание чемпионов, а команда США была конкурентом.

Вот почему я, капитан команды СССР, прямо-таки обмер, когда заметил, что одно из четырех "шведских" мест пустует. Ну, конечно, так я и знал: нет Штольца. Уже полчаса, как пущены часы, а шведа нет. Стараясь не показывать своего волнения, я то и дело поглядывал на входную дверь и, как родному, обрадовался Штольцу, когда тот появился, наконец, в огромном зале.

Увы, радость моя была преждевременна – швед еле держался на ногах. Только с чьей-то помощью он добрался до своего места и без сил плюхнулся на стул. Закрыв лицо руками, Штольц думал, какое начало партии избрать.

Прошло часа три. Все это время я не подходил к столику, за которым играли Штольц и Эванс. Зачем зря волноваться! Остальные члены шведской команды имеют хоть какие-то шансы немного задержать американцев, а тут… Оценив ход других сражений интересовавшего меня матча, я все же мельком глянул и на позицию в партии Штольц – Эванс. И лучше бы не глядел: у Штольца не хватало фигуры!

В этот момент я почувствовал на себе чей-то взгляд. Между пальцев, прикрывающих глаза, Штольц внимательно и как-то хитро смотрел на меня. Тогда я решил получше разобраться в позиции. Вывод меня несказанно обрадовал: хотя Эванс имел лишнюю фигуру, атака Штольца была неотразима! Рассчитав один вариант, затем другой, я поразился глубине проведенной Гостой комбинации. А в глазах Штольца, чуть видных между пальцами, был укор: "Что же это ты – не верил? Думал, не смогу уж и играть в таком состоянии?"

Восхищенный красотой развернувшегося боя, я уже ни на шаг не отходил от этой партии. Вот Эванс сделал вынужденный ход. Теперь решал шах ферзем с d4 на h8. На секунду меня охватил испуг: донесет ли Штольц ферзя до такого далекого поля, не уронит ли? Нет, Штольц объявил шах. Американец остановил часы и протянул руку победителю.

И тут наступил самый трудный момент для Штольца: он никак не мог поймать руку противника. Один раз направил неестественно распрямленную ладонь в сторону Эванса – мимо. Еще раз – нет. Наконец Госта схватил руку Эванса и, радостный, долго тряс ее. Совместный анализ, проведенный после окончания партии, показал: комбинация Штольца была верна во всех разветвлениях.

Когда мне доводилось встречаться со Штольцем, я с грустью замечал, что он все больше слабеет. Ничто не избавляло его от болезни. А пить уже было не на что, и мастер тактических ударов в шахматах пускался в жизни на "тактические ухищрения".

– Я прошу вас, дайте мне, пожалуйста, немного денег, – обратился Штольц к Бистрему в последний год своей жизни.

Тот отлично понимал, зачем Госте понадобились деньги, и решил не допустить нового приступа губительной страсти.

– А зачем вам деньги? – сделав невинное лицо, спросил президент шахматной федерации Стокгольма.

– Мне… мне нужно купить маме кофе, – нашел первый попавшийся предлог Штольц.

Но он забыл, что Бистрем занимается торговлей – кофе, снабжая им почти всю Скандинавию.

– Вам нужен кофе? – обрадовался Бистрем. – Отлично! Я дам вам столько кофе, сколько вы захотите. Ваша мама будет очень довольна!

Штольц растерялся. Понятно, что такой выход его совсем не устраивал. Но и здесь изобретательный ум выручил.

– Моя мама терпеть не может вашего кофе! – решительно произнес гроссмейстер, прямодушно глядя в глаза скандинавского кофейного короля.

Когда приближался пятидесятилетний юбилей Штольца, шведские шахматисты решили отметить эту дату и хоть как-нибудь порадовать коллегу. По подписке собрали довольно значительную сумму денег. Но что с ней делать? Отдать Штольцу – значит еще больше губить его. Думали, думали и надумали: "Купим-ка ему новый костюм". А куда девать оставшиеся кроны? Стали искать им применение.