В шутку и всерьез - Александр Котов

– Пауль, выберите мне несколько билетов, – попросил Кереса Вальтер Адер. Тот назвал номера.

Как сообщил потом Адер, в воскресенье утром он раскрыл газету и… чуть не упал со стула. Его номер выиграл несколько миллионов песо! Правда, при повторной проверке выяснилось, что счастливый номер несколько отличается от выбранного Кересом, но все равно чилиец получил изрядную сумму. При расставании он попросил Кереса назвать целую серию номеров на ближайший год.

Во время одного из сборов под Москвой мы поехали с Паулем кататься на лодке. Встретили на воде мастера Владимира Алаторцева, удившего рыбу спиннингом.

– Как дела, Володя? – спросил коллегу Пауль.

– Тут ничего нет, – уверенно заявил Алаторцев.

– Ты просто не умеешь удить, – возразил Керес.

Это было неосторожное замечание, так как Алаторцев слывет докой по части рыбной ловли. О пойманных им щуках даже писали в "Вечерней Москве".

После шутливой пикировки Керес выпросил-таки у Алаторцева спиннинг. По тому, как он держал рыболовный инструмент, было видно, что он никогда в жизни к нему не притрагивался. Как-то нелепо размахнувшись длинной удочкой, он ударил леской по воде и… вытащил небольшую рыбку, проткнув ей крючком… бок! От неожиданности Алаторцев чуть не свалился в воду. Везенье на этом не кончилось. Когда мы отдали рыбу в столовую санатория, там ее спутали с какой-то другой и к ужину Кересу принесли огромного поджаренного окуня.

Общепризнанный шахматный виртуоз Пауль Керес не получает пока "поддержки" фортуны в "самых важных" шахматных делах. Но я твердо верю, будет еще не раз торжествовать Эстония, прославляя успехи своего любимца!

"Генс Уна Сумус"

Шел 1947 год. Победив в матче команду Великобритании, наш шахматный ансамбль погрузился в Лондоне на пароход "Сестрорецк". Судно миновало устье Темзы, и вот уже в слабом тумане исчезли берега Англии. Мы остались одни в открытом море. Более недели предстояло нам плыть до берегов родного Ленинграда.

В то время еще не затянулись раны второй мировой войны, от ее последствий страдали люди в нашей стране и в Англии. Вот почему нас так удивил прямо-таки царский стол, предложенный в ресторане "Сестрорецка".

– На борту полный порядок! – по-морски коротко комментировал это событие гроссмейстер Александр Толуш. – Харч и квартира отменные!

Увы, эта характеристика была несколько преждевременна. "Квартира" наша на ближайшую неделю оказалась далеко не комфортабельной. И кто это придумал в октябре броситься в плавание по бурным водам Северного моря?! В первый же вечер началась сильнейшая качка – "Сестрорецк" был явно мал для гигантских волн. Корабль бросало из стороны в сторону, и в такт качке метались по палубе титулованные шахматисты.

Кому еще не надоели шахматы, затеяли бесконечный блицтурнир. Можно вообразить, какая это была игра! Когда вы объявляли мат противнику, обнаруживалось, что он уехал от вас вместе со стулом к самой стенке кают-компании. Особенно куражился шторм над преферансистами: в непосредственной близости от стола из четырех партнеров часто оставался лишь один. К вечеру мы начали терпеть урон – улеглись в длительную лежку гроссмейстеры Левенфиш и Болеславский. На ужин явились только трое. Перенесший ленинградскую голодовку Толуш считал для себя оскорбительным пропускать прием пищи из-за каких-то "жалких" волн. Вместе с Игорем Бондаревским и автором этих строк он вовремя появлялся к завтраку, обеду и ужину.

Если бы наши злоключения кончились на морской болезни! Перед сном в кают-компании появился капитан. Побеседовав с нами о шахматах, о жизни, моряк вдруг сказал безразличным голосом:

– Я хочу дать вам один совет, товарищи: ложитесь на койки ногами к обшивке корабля.

Десять пар глаз уставились на него в удивлении.

– Почему? – спросил, наконец, кто-то.

Несколько секунд капитан медлил с ответом.

– Ну, если мы… не дай бог… нарвемся на мину, – выжал он из себя, – пусть уж лучше страдают ноги, чем голова.

Не скажу, чтобы мы приободрились. Хотя, строго рассуждая, моряк был прав: шахматистам головы нужнее, чем ноги, но… нельзя ли сохранить и то и другое?

Капитан разъяснил ситуацию:

– Во время войны в Северное и Балтийское моря было выпущено около миллиона мин разной конструкции и мощности. Триста пятьдесят тысяч из них выловлено, остальные еще плавают. Днем мы идем точно по расчищенной "дороге", а ночью возможны ошибки. Того и гляди напорешься. Тут один "датчанин" подорвался – никого не спасли.

Приятное сообщение! В перспективе была веселенькая ночевка! Все забыли про качку и морскую болезнь. Пошутили – тоже мне шутки! – посудачили и… опять за преферанс. Единодушно решили: если уж подрываться, так с козырным тузом в руках!

Но бог нас миловал, и мы целехонькими добрались до берегов Швеции.

После огромного, шумного Лондона Стокгольм показался нам маленьким и уютным. Его красота зачаровывала. Можно часами любоваться бесчисленными фиордами, скалистыми берегами, следить за юркими лодками, катерами, снующими по осенней серо-зеленой воде. Мы вспомнили, что Лев Толстой назвал Стокгольм северной Венецией, и убедились в меткости этого сравнения.

Путешественник, впервые попавший в Швецию, невольно восхитится спортивной закалкой северного народа. Еще бы, грудной ребенок спит в колясочке, покрытый всего лишь тонким одеяльцем! Мокрые хлопья снега падают ему на лицо, а мать не обращает на это внимания! Морозным утром дети резвятся на улицах в одних рубашках. Без преувеличения – половина шведской молодежи ходит всю зиму без головных уборов, а некоторые даже без пальто.

Как часто помогает шведам привычка к суровым условиям климата! В 1961 году в Москву на матч-реванш Таль – Ботвинник приехал президент шахматной федерации Стокгольма Джон Бистрем. Папа Джон, как мы его ласково называем, восторгался Москвой и в несколько дней силился обегать чуть ли не весь город. Может быть, потому он и простудился.

Сразу из Театра эстрады я привез Бистрема в отель "Метрополь". Лицо его горело, и без градусника было видно, что температура высокая. Вызвав "Скорую помощь", я уложил мистера Бистрема в кровать и стал дожидаться врачей.

Через десять минут в номер вошли четверо молодых людей в белых халатах с носилками и какими-то чемоданами – видимо, медицинскими аппаратами. Шведский гость глядел на них из-под одеяла перепуганными глазами.

– Это что… все врачи? – спросил он меня по-английски.

Я понял причину его испуга: на Западе лечение платное, и он уже видел предъявленный ему назавтра гигантский счет за вызов целого медицинского отряда.

С присущей молодым врачам повышенной деловитостью, но профессионально ловко медики осмотрели больного, затем спросили, кто мы такие. Я объяснил. Мигом "скорые помощники" забыли про пациента и, как любопытные дети, засыпали меня вопросами. Кто выиграет: Таль или Ботвинник? А правда ли, что следующий матч придется играть с Фишером? – Не понимая, о чем идет речь, папа Джон глядел на наши лица, стараясь определить, не его ли болезнь явилась причиной столь жаркого диспута.

Вернувшись к больному, врачи единодушно вынесли свой приговор:

– Нужно везти в госпиталь! Подозрение на воспаление легких.

Я перевел это Бистрему,

– Нет, нет! – замахал швед голой рукой. – Мне завтра нужно ехать домой. В воскресенье свадьба сына!

После долгих споров было решено оставить гостя в "Метрополе", но принять самые строгие меры. Прописав лекарства, врачи уехали, хотя на лицах моих новых знакомых было написано сожаление. Покидать человека, который может дать все справки о волнующем шахматном матче! Ребята несколько успокоились, снабдив меня своими телефонами.

– Постараюсь как можно реже пользоваться подвернувшимся знакомством, – "невежливо" попрощался я.

На следующее утро я ехал в "Метрополь" не без волнения. Как-то чувствует себя Бистрем? Все-таки воспаление легких, а ему уже шестьдесят! Каково же было мое удивление, когда я встретил Бистрема у входа в отель. Швед как ни в чем не бывало разгуливал по тротуару.

– Что вы делаете? – ужаснулся я. – Да еще так легко одеты!

– Ха-ха-ха! – забасил Бистрем. – Я закаленный. Я же вам говорил, что я шведский медведь!

В Швеции очень любят все виды спорта. Портреты знаменитых чемпионов красуются на газетных полосах, в витринах магазинов, на фотовыставках. В любом конце страны можно увидеть характерный снимок капитана хоккейной команды "Тре Крунур" Свена Юханнсона. Любой швед горячо переживает судьбу выдающегося боксера-тяжеловеса Ингмара Юханненсена. Говорят, что вот так же был когда-то популярен Гедеон Штальберг…

Удивительно быстро мы свыклись со Швецией. Даже своеобразная еда и привычки этого народа вскоре не казались нам странными. С аппетитом поедали мы сладкую селедку и сладкий хлеб; любимой нашей закуской во время прогулок на морозном воздухе стали "хот доги" – горячие сосиски, смазанные сладкой горчицей. Только вот общаться было трудновато. Многие слова шведского языка напоминают английские или немецкие, но в то же время имеют свое особое и очень трудное произношение.