Воровская семейка - Элли Картер

Группа туристов двинулась дальше, и Кэт подошла к картине Да Винчи.

— Большой соблазн? — спросил Ник.

Была ли эта картина красивой? Безусловно. Ценной? Безумно. Но стоя перед одним из важнейших произведений искусства в мире, Кэт с удивлением обнаружила, что практически не чувствует соблазна.

Не потому, что достать эту картину было невероятно трудно, а продать — практически невозможно, даже на черном рынке. И не по одной из других причин, которые мог бы перечислить хороший вор. Она не украла бы это полотно, думала, а может, просто надеялась Кэт, по причинам, по которым этого не сделал бы любой хороший человек.

— У тебя за спиной большие победы, я прав? — спросил Ник.

Кэт пожала плечами.

— Большие — понятие относительное.

— Токийская фондовая биржа в прошлом году — это ведь ваше с отцом рук дело? — Кэт улыбнулась, но не ответила. — И посольство в Париже… И…

— Что ты хочешь узнать на самом деле, Ник?

Ник минуту помолчал. Потом тряхнул головой и спросил:

— Что за дело было в Колгане?

— Это не было делом. Это было что-то вроде… жизни? — Ник уставился на Кэт в недоумении, так что она добавила: — Вроде моего личного способа расширить горизонты познания.

Ник расхохотался.

— И чему же девушка вроде тебя могла научиться в таком месте? Ученики Колгана ведь всего лишь… дети.

— Да. — Кэт развернулась и пошла прочь. — В этом и был смысл.

— Видите, мистер Гейл, в этом крыле ваш Моне почувствует себя как дома. — Грегори Уэйнрайт широко развел руками, словно предлагал Гейлу целую стену за приобретение его бесценной картины. Но тот и раньше видел подобные жесты. Именно из-за таких, как Уэйнрайт, Гейл находил особое удовольствие в своем способе приобретения картин. — Мы выставляли здесь самые лучшие полотна, доставшиеся нам от самых респектабельных семейств, — разливался соловьем директор, пока Гейл поворачивался туда-сюда и рассматривал шикарный зал со скучающим видом. Он чрезвычайно убедительно изображал равнодушие — в конце концов, это была его коронная роль с самого детства. Но тут директор посмотрел на часы и произнес: — О, как быстро летит время, — и Гейл почувствовал, что тот теряет интерес.

— Скажите мне, мистер… Уортингтон, — проговорил Гейл, показывая на полотно Мане, — какие гарантии вы можете дать, что моей картине не будет нанесен никакой ущерб?

Директор поперхнулся, разворачиваясь к молодому человеку и глядя ему в лицо.

— Мы — музей Хенли, юноша. У нас только самые лучшие системы безопасности, последнее слово техники…

— Охранники или служители залов находятся при картинах постоянно, когда здание музея открыто?

— Да.

— А как насчет протоколов Международной федерации музеев по защите от стихийных бедствий? — спросил Гейл, едва мужчина дернулся в направлении выхода. — Золотой уровень?

Директор выглядел оскорбленным.

— Платиновый, вообще-то.

— А магнитные элементы на датчиках каждого входа и выхода?

— Разумеется. — Директор остановился. В первый раз с начала беседы с этим молодым человеком Грегори Уэйнрайт осмелился взглянуть на него так, словно это был просто очередной надоедливый подросток. — Вообще-то, раз уж вы заговорили о защите, я должен вас покинуть: в десять часов у меня важная встреча с главой службы безопасности.

В наушник Гейл услышал, как Кэт задала вопрос, на который он сам хотел получить ответ.

— Саймон, ты готов встретить гостей?

— Пять минут, — послышался голос Саймона из другого крыла.

Директор продолжал.

— Я уверяю вас, наш отдел по работе с ценными приобретениями может удовлетворить любые запросы, так что если вы готовы заняться бумагами, нам стоит…

— О, я здесь не для бумажной работы. — Гейл преградил директору путь, рассматривая картину Писсарро с таким видом, словно дома у него висели полотна вдвое прекраснее. Что, кстати, было правдой.

Директор музея неловко рассмеялся.

— Простите, сэр. У меня создалось впечатление, что вы хотели выставить вашего Моне в нашей галерее.

— Нет, — просто сказал Гейл, снова вставая на пути директора. — Я вовсе не хочу выставлять здесь своего Моне.

— Простите, мистер Гейл. Боюсь, я немного запутался. Вы здесь, потому что… — директор замолчал.

— Из-за Китти, — закончил Гейл, глядя в коридор, где буквально в пяти метрах от него, раскрыв рты, стояли Кэт и Ник. Но Грегори Уэйнрайт только кивал, ожидая, пока юный миллионер договорит. — Я здесь из-за нее.

Наверное, большинство пожилых бизнесменов впали бы в недоумение, услышав подобное предложение из уст мальчика, пусть и весьма необычного — но Грегори Уэйнрайт привык к причудам странных богачей, так что он кивнул, улыбнулся и переспросил:

— Речь идет о вашей… кошке, я полагаю?

— Да, — сказал Гейл, и Кэт не могла не заметить, что из него получился бы блестящий наводчик. Если бы он следовал сценарию, конечно. Но, к несчастью для всех, Гейл никогда не играл по сценарию. И, что было еще хуже, Грегори Уэйнрайт упорно двигался к выходу, заставляя Гейла следовать за ним.

— Видите ли, Грег, моя мама в последнее время помешалась на кошках. А Бинки — персидская кошка, — сообщил Гейл, словно это должно было все объяснить. — И у нее есть неприятное свойство линять на мебель в гостиной, понимаете? — Грегори Уэйнрайт кивнул, словно прекрасно понимал.

— Поэтому нам пришлось купить в гостиную новую мебель, которая, к сожалению, плохо смотрится с Моне.

Кэт на мгновение замерла, пытаясь вглядеться через крошечное окошко в тот мир, где люди избавлялись от Моне, потому что он не подходил к их дивану.

Но самым удивительным было то, что Грегори Уэйнрайту, да и самому Гейлу, эта ситуация вовсе не казалась абсурдной. Кэт вспомнила о пустой спальне в пустом доме матери Гейла — в ее жизни было столько ценных вещей, о которых эта женщина даже не помнила.

— О, да он и правда хорош. — Ник взглянул на Кэт, и та невольно улыбнулась. — Сколько вы уже вместе? — спросил он, и улыбка мгновенно испарилась с ее лица.

— Мы не вместе, — быстро выпалила Кэт. Внезапно она пожалела, что произнесла это. Что не придумала более уклончивый ответ. Более умный. Но было поздно, она уже чувствовала себя одновременно глупой девицей и скверной лгуньей — той, кем она никогда не была.

— Я имел в виду, сколько вы работаете вместе, — уточнил Ник. Он снова улыбнулся своей немного дурацкой улыбкой. — Но это тоже полезная информация.

Не успела Кэт обдумать услышанное, как в коридоре послышались шаги — и эти шаги явно приближались.

— Саймон? — позвала Кэт, но едва он произнес: «Еще одну минутку!», как произошло нечто такое, чего не случалось с Кэт ни на одном задании.

Директор и Гейл уже совсем приблизились, и, к изумлению Кэт, то же сделал Ник.

— Замри, — прошептала она, собираясь повернуться, придумать что-то, сымпровизировать.

Но в ту же секунду Ник схватил ее за руку и прижал к себе, шепнув:

— Как скажешь.

Не успела Кэт продумать новую тактику, как оказалась прямо в объятиях Ника, который страстно поцеловал ее прямо посреди коридора Хенли.

Прямо перед носом Грегори Уэйнрайта и Гейла.

Краем глаза она заметила, что оба они остановились, не успев повернуть за угол и застать Саймона врасплох. Краем уха она отчетливо услышала, как директор пробормотал что-то вроде: «Эти дети целуются в моих коридорах…»

В наушник до Кэт донесся голос Ангуса:

— Мы закончили.

Но больше всего в эту минуту она хотела услышать голос Гейла.

Девушка отпрянула от Ника в тот самый момент, когда Гейл произнес — абсолютно спокойно и невозмутимо:

— Сказать по правде, мистер Уэйнрайт, прежде, чем я вам что-то пообещаю, я бы очень хотел услышать от вас, что мне не стоит беспокоиться из-за того человека… — Гейл пощелкал пальцами в воздухе, словно не мог припомнить имя, — …Визили Романи.

Глава двадцать пятая

Хотя ходят слухи об обратном, супруга У. У. Гейла Третьего построила в английском поместье своего мужа гигантский солярий не потому, что это было модно в то время, и даже не из-за миссис Уинтроп Ковингтон Второй, которая сделала такое же приобретение для своего владения в пяти километрах по соседству. Нет, бабушка Гейла распорядилась соорудить эту комнату по двум причинам: во-первых, она ненавидела мерзнуть. И, во-вторых, она питала искреннюю любовь к гигантскому стеклянному фойе музея Хенли.

Тем вечером, пока Кэт сидела со своей командой в огромном стеклянном помещении в поместье Гейла, поедая суп и сэндвичи и обсуждая все, что им удалось узнать за день, она не могла отделаться от мысли о том, чувствует ли кто-то, кроме нее, эту иронию. «Скорее всего, нет», — решила она.