Шоковая волна - Дороти Девис

— Клинт! Ради всех святых, что ты там делаешь? О’Мэлли вернул всех уволенных на работу.

Мак-Дауэлл вышел из соседней комнаты с телефоном в руке: на проводе был О’Мэлли.

— Да, это так, — мямлил Мак-Дауэлл в трубку, и, наконец, сказал:

— Джон, я передам все Стиву. Он хочет, чтобы ты держал его в курсе и сообщил, какими будут следующие шаги.

Хиггинс едва дождался, когда разъединится телефон.

— Я терпеть не могу, когда меня водят за нос, особенно если это О’Мэлли.

— В чем-то он прав, Стив. Миссис Осборн подписала сегодня утром показания, где отрицает, что кто-то из полицейских толкнул или ударил ее. Поэтому О’Мэлли посчитал, что лучше всего будет вернуть ребят на работу.

— Но их отстранили не из-за меня, а за то, что они сделали со студентами, разве не так? — возмутилась я.

Хиггинс с досадой потер затылок.

— Кэйт, перестаньте все время извиняться. В такой ситуации это делу не поможет. Это все равно, что пытаться погасить костер, когда он разгорается. Большинство населения считает, что студенты получили по заслугам. Сделать пипи на еду, приготовленную миссис О’Мэлли, замечательной женщиной, — непростительный поступок. Что еще тебе сказал шериф?

— Судья Дойт подписал ордер на арест Джорджа Кенби. О’Мэлли должен лично выполнить этот приказ, даже если это будет его последним делом.

— Как замечательно и смело с его стороны! Самое время для личной вендетты.

— У него свои счеты с черными, не так ли? — спросила я. — Почему, Стив?

— Потому что он рос в борьбе с ними за рабочие места, вот почему. И где-то в глубине души он сомневался, что побеждал ради доброй цели. В этом его главная беда. Он не уверен, что получил всё потому, что заслужил это. Он не терпит подарки, но все равно берет. Он боится, что если не возьмет, то обидит дающего. Он все хочет сделать сам, но боится, что этим наживет себе врагов. Он боится. Одна только вещь делает его сильным — ненависть! И прежде всего потому, что она ослепляет его.

Я подумала о миссис О’Мэлли, прочитавшей в моем показании все об инциденте в тюрьме, и высказала вслух свое предположение, что она могла посодействовать возвращению Голубых шлемов на работу.

— Вполне возможно. Но она убедила мужа, что это его собственное решение.

— Я думала, что О’Мэлли умнее своей жены, — сказала я.

— В таком случае вы ошиблись, — сердито рявкнул Хиггинс.

Гилли позвонил мне из холла отеля. Он не знал, что я разыскивала его. Ему надо сказать мне что-то важное, но не по телефону.

— Скажите ему, чтобы поднимался ко мне в номер. Я уйду и оставлю вас вдвоем минут на пять.

Гилли вошел, как всегда бородой вперед. Он одновременно был напуган и польщен встречей с Хиггинсом. Тот встал и, обойдя стол, пожал ему руку, а затем сказал:

— Я знал вашего отца и, если не ошибаюсь, вашего деда тоже, — сказал он.

Я поспешила объяснить Гилли, почему мы его разыскивали.

— Надеюсь, вы не думаете, молодой человек, что беседа с нами сделает вас апологетом капитализма? — сказал Хиггинс со смешинкой в глазах.

Смущенно заморгав, Гилли приготовился к тому, что сейчас его начнут уговаривать. Он дал нам с Хиггинсом понять бесполезность затеи и произнес:

— Я тут кое-что вспомнил, Кейт, а потом кое о чем подумал и, сопоставив с новыми фактами, пришел к некоторым выводам. Вчера из цветочного магазина были украдены желтые хризантемы и белые гвоздики. А на полу в вашей машине, Кейт, я нашел растоптанную желтую хризантему.

Внутри у меня все замерло, ибо теперь я поняла, что все эти безумные события тесно связаны между собой.

— Гилли, расскажите, как, по-вашему, все это произошло, — попросила я.

Хиггинс вернулся на свое место за столом и дал знак Лори, которую по обычаю представил гостю как просто Лори, чтобы приготовилась записывать все, что скажет Гилли.

— Ребят освободили из тюрьмы между одиннадцатью и двенадцатью вечера, — начал Гилли. — Они сами решили обратиться в больницу Добрый самаритянин. Такси и тюремный врач доставили их туда. Прежде чем выслушать их рассказ об избиении, тюремный врач вместе с дежурным врачом больницы осмотрели их синяки, ссадины, порезы, уже первично обработанные им в тюремном изоляторе. Он же попросил врача больницы оставить ребят у себя на ночь для более тщательного обследования. Удачная госпитализация после избиения в тюрьме кажется ребятам великим везением — можно привлечь к себе всеобщее внимание. Йегеру сразу же ударила в голову собственная значимость в этом деле. Он звонит Кенби. Тот инструктирует его и учит, что надо сказать прессе. Иегер созывает пресс-конференцию. Удачный ход. Сам он всячески избегает контактов со своим начальством по Братству, скажем, со мной. Возможно, пришли всего три или четыре репортера, не больше, в основном те, что поселились в отеле «Марди-Гра», приехавшие сделать репортаж о Дениэле Ловентале, человеке, известном всему миру. И тут им подвернулся случай еще и жареные факты подцепить. Репортажи появляются в газетах Сент-Льюиса и Чикаго. Газета «Индепендент» и радио города тоже не остались в стороне.

А тем временем в офисе шерифа отстраняют от должности помощников шерифа, его знаменитые Голубые шлемы, в связи с расследованием фактов жестокого обращения… — Гилли прямо посмотрел в глаза Хиггинсу. — Но еще раз разумное вмешательство демократического босса, Стива Хиггинса, останавливает действия специальных полицейских сил шерифа О’Мэлли. Поступок Хиггинса неизбежно будет одобрен всем так называемым либеральным обществом. То есть, студенческим городком. Молчаливое, или не очень молчаливое большинство, будет симпатизировать О’Мэлли и членам его команды. При нормальном развитии событий они скоро снова наденут свою форму.

Но в жизни города Венеция, штат Иллинойс, отнюдь не все нормально. Элитный отряд Голубых шлемов, лишенный приказам О’Мэлли и мистером Хиггинсом их полицейской атрибутики, собирается в любимой пивнушке. По причинам, о которых я вскоре скажу, я подозреваю, что это где-то на Каунти-роуд, ранее известной как Роудхауз-лейн. Дорога туда и обратно идет мимо моего дома. Далее, я полагаю, дело обстояло так: кто-то из собравшихся уехал из бара пораньше, может, даже в самом начале встречи, но двое или трое из тех, кто остался, чем больше пили, тем злее становились. Не очень приятно сидеть и зализывать раны. Кто-то невзначай включил радио, чтобы узнать, вправду ли они что-то натворили? Оказывается, теперь их винят не только в том, что они избили студентов, но уже и в том, что кто-то из полицейских ударил женщину. И это сделали они, рыцари в сверкающих доспехах? А грязные щенки студенты уже на воле! Да еще проповедуют свой красный социализм и, можно сказать, превосходство черной расы. Ну, а дальше все уже не так смешно, поэтому сразу перейду к делу.

— Ради Бога, переходите поскорее, — поторопил его Хиггинс без всякой улыбки, — а то, не дождавшись, я умру от смеха.

— Я не знаю, в каком порядке развивались события, — продолжил Гилли, — но я уверен, что все так и было. Я живу по известному всем адресу, мистер Хиггинс, в бывшем кабаке, где торговали в двадцатых годах контрабандным виски…

— Мне знакомо это место еще до того, как вы родились, — заметил Хиггинс.

— Отлично. Они могли заметить, что у моего дома стоит машина Кейт, и один из них, Таркингтон, наверняка узнал ее. Он обслуживает как механик все фирмы до прокату автомобилей. Итак, по дороге туда или обратно ему ничего не стоило прихватить в той фирме, что сдала Кейт машину напрокат, дубликат ключей к ней и увести машину. Затем эта компания, взломав дверь цветочного магазина Метцера, набрала цветов на букет, который доставила студентам в больницу. Отличная шутка! Вот вам посланьице с букетом! — Гилли передал Хиггинсу карточку. Стив положил ее перед собой на стол и уставился на нее, а там временем Гилли продолжал свой рассказ.

— Я не знаю, что они еще сделали и сколько их там было. Это дело полиции, если у нас есть полиция, и мы вправе доверять ей. Но я скажу следующее, потому что много думал об этом: они не собирались причинять Кейт какие-нибудь серьезные неприятности или вред. Они просто хотели напугать ее. Но поскольку они были пьяны, думаю, многое потом приходило им в голову по принципу снежного кома. Что касается остального, то тут я ничего не стану утверждать наверняка: например, пожар утром на дровяном складе или запах бензина в салоне автомобиля Кейт, такой сильный, словно его пролили там…

Я даже не осознавала, что держу руки, сжатыми в кулаки, пока Хиггинс не наклонился ко мне и не похлопал по ним.

— Не думаю, что пожар это их рук дело, — сказал он, — но во всем остальном вы близки к тому, чтобы попасть в точку. Давайте проверим, смогу ли я так же хорошо рассказать вам остальную часть этой истории. Тот, кто убил священника Родса… Нет, скажем по-другому: на рассвете священник вышел во двор, намереваясь зайти в церковь. Он вспугнул неизвестных личностей, которые обертывали крест простынями, украденными в больнице. Это вполне возможно, а железный крест стоит перед входом в церковь. Нарушители собирались облить бензином простыни и поджечь. Но когда священник увидел их и узнал, кто они такие, кто-то из них вынул свой служебный револьвер и выстрелил в священника. А потом им ничего не оставалось, как поскорее избавиться от машины и разойтись по домам.